- Нет, они для меня работа, - голос доктора Ванмеер звучал сухо и холодно.- Да, без сомнения, работа, которую я люблю... Но и здесь все разрозненно и бывают такие периоды, не дни, а именно периоды и довольно затяжные, когда мне кажется, что с я схожу с ума. Согласитесь не очень вяжется со счастьем.

    - Тогда, что для Вас составляет счастье? - Алисия поняла, что интервью идет совершенно не в нужном ей русле.

Хоуп посмотрела на свои руки и уголок ее губ дернулся.

    - Мелочи, которые люди привыкли игнорировать, - Хоуп, как будто, не замечала растерянности ведущей, которая пыталась подтолкнуть ее в правильном направлении для ответа на поставленный вопрос.

    - Например?

    - Например, сыр... Обожаю его в любом виде и простой кусок моцареллы, может скрасить мне любой день.

Оторопев от услышанного ответа, девица сглотнула и выдала натужную улыбку, после чего фальшиво рассмеялась, утвердившись во мнении, что дамочка, напротив нее давно выжила из ума.

И вот сейчас, когда неугомонная Алисия стала приводить общеизвестные факты о невероятном хирурге, Хоуп не сказала вслух, что отсутствие пустых вопросов к ней, это тоже огромное счастье.

Случай Сэма не был уникальным или особо сложным, здесь особый интерес вызывали по большей части его состояние и последствия, которые стали причиной разрушения небольшой часовни в медицинском центре имени Вашингтона, расположенной на том же этаже, что и оперблок; удивительной и долгожданной встречи Хоуп с ее матерью, разбитого и собранного заново сердца мужчины, которому удалось запечатлеть данный факт, всего в двух фотографиях, а также подтверждением личной теории доктора о странном участии самых ничтожных частиц, из которых состоит Вселенная в судьбе каждого человека.

-1-

Вой сирены скорой помощи сопровождал Джил Хартлоу от самого дома, где ее уложили на носилки и везли в отделение неотложной помощи в медицинский центр университета Вашингтона. Одно из лучших национальных учреждений страны внушало женщине совершенно не лишнюю надежду на благополучный исход, под которым она, в виду субъективных причин, подразумевала сохранение жизни ее ребенку.

Длительная борьба с раком груди и несбыточные мечты о беременности были слишком тяжелым испытанием для скромной семьи. Супруг Джил, был для нее по истине опорой и поддержкой. Брайан Хартлоу вкалывал в порту на должности инженера и брал подработку по инспекции грузов. Чтобы обеспечить супруге достойную медицинскую страховку, приходилось их кожи вон лезть и жертвовать временем, которое можно было провести вместе и поддержать любимую женщину.

Благо, что они идеально подобрались по характеру, Джил стойко переносила одиночество и первой вступалась за мужа, если немногочисленные друзья опускались до осуждения.

Когда женщине удалили левую грудь, ее мир вмещал в себя только стены спальни, откуда она не выходила сутками, подрезая в голове мысли, мечты и привыкая к новой форме своего тела, упорно повторяя, что она до сих пор жива, а это главное. Едва надежда на выздоровление замаячила, после оптимистичного прогноза лечащего врача, при очередном обследовании, как старые друзья, слабость и тошнота вновь заполнили однообразные дни женщины.

И снова два месяца под капельницей, унылая улыбка мужа, которого и без того Джил видела крайне редко, пустая болтовня лучшей подруги, за которую и стоило бы держаться, но сил в протравленном организме не осталось ни физических, ни душевных. Аманда несла на себе за двоих давнюю дружбу, словно крест, прислушиваясь к зову совести и упрямо не обращала внимание на отсутствующих взгляд когда-то цветущей женщины, которой она откровенно завидовала в свое время— успешная адвокат, завидных жених с перспективной работой в порту, выплаченная раньше срока ипотека за дом в милом семейном районе.

Цепляясь за любую возможность, Брайан добивался консультаций у самых именитых врачей, мнения которых, порой, противоречили друг другу.

Одним из них был доктор Альберт Ванмеер. Хангроу обивал порог его дома днями и ночами, атаковал звонками и письмами, чтобы именно он занялся случаем его жены, не смотря на то, тот не подпадает под деятельность нейрохирурга. Общеизвестным фактом было, что обучение хирурги проходят по общей специализации, а уже позже, если изъявляют желание, еще несколько лет осваивают узкопрофильные направления.

Брайан добивался только лучшего, мысль о том, что его обожаемой Джил может не стать, буквально сводила его с ума и нездоровый блеск глаз, когда он намертво вцепившись, трепал лацканы пиджака Альберта при их первой встрече, был достаточно веским поводом, чтобы сердце именитого хирурга дрогнуло.

И вдруг, как гром среди ясного неба!

Ребенок.

Беременность после химиотерапии наступить не могла просто по теории вероятности. Но, когда подошел срок для следующего курса, Джил прошла обязательный тест и с пол часа рассматривала две полоски на тесте, сидя дома в туалете. Ее тут же подмыло нервно заулыбаться, но недоверие к собственному организму взяло верх и абсолютно спокойно одевшись, женщина не стала покупать еще с десяток тестов, как это делают двадцатилетние девушки, а уверенно пошла сдавать кровь, зная, что это самый надежный способ развеять все сомнения.

Почти девять месяцев усердно подавляемого страха и невероятного счастья, были достаточным сроком, чтобы перебрать в голове все возможные варианты развития событий и Джил считала себя готовой к тому, что ее тело не выдержит нагрузки, которую давала беременность и коварная развивающаяся опухоль, которая гостила в ее теле совсем рядом с ребенком. Это страшное соседство было временным компромиссом со смертью. Лечащий врач Джил всегда придерживался мнения, что недомолвки и намерение обойти острые углы, губят настрой пациентов. Приняв без колебаний решение, Джил только от мужа скрыла правду, что ее шансы на выживание ничтожны.

Брайан старался не подавать вида, что знает и про низкие шансы на выживаемость рожениц в подобных случаях и на ничтожную вероятность удачного лечения, после родов, не подавал вида, что ему страшно остаться с маленьким сыном на руках в случае чего... Хотя он и мечтал о ребенке, но малыша, наверняка, придется оставлять на совесть чужого человека, чтобы вновь ввязаться в гонку за обеспечением лучшей жизни. Это при хужшем варианте развития событий.

       - Джил Хартлоу, тридцать четыре года. Двадцать минут назад отошли воды. Тридцать седьмая неделя беременности. Давление сто на шестьдесят четыре, диагностированный рак груди — лобулярная карцинома, наблюдается у доктора МакДуган и доктора Ванмеера.

     - При чем здесь Ванмеер? - доктор Чейни нахмурился, стараясь разъяснить ситуацию.

    -  Он работу пишет совместную по моему случаю, - спокойно ответила Джил, стараясь не нервничать лишний раз. - Муж добился консультации у него, просто, чтобы узнать его мнение.... Ой!

    - Три курса химиотерапии, после чего проведена резекция левой молочной железы, через полтора года были обнаружены метастазы в правой молочной железе. От прерывания беременности подписан отказ, о рисках проинформирована. Анемия первой степени. Кровотечения нет.

    - Плановое кесарево? - задал вопрос высокий, худой мужчина в докторской форме, после чего посмотрел на медсестру в маске и та уверенно кивнула

     - Да. Периодичность схваток двадцать минут.

     -  Я позвоню в педиатрию, займись пока анастезией.

     - Хорошо, доктор Чейни.

Бригада состоящая из медбрата, который рапортовал о состоянии пациентки, медсестры и долговязого дежурного доктора Чейни, вприпрыжку неслась по длинному коридору в операционную. Джил держалась молодцом, тянущая боль в спине была почти терпимой и она сконцентрировалась на дыхании.

     - Во вторую! - скомандовал доктор.

Каталка поравнялась в операционным столом и в глаза Джил ударил яркий свет от резко включенной лампы. Она зажмурилась, чувствуя, как от страха и паники сердце заколотилось в груди и вдруг поняла, что задерживает дыхание.... Точнее не она, тело не может позволить себе роскоши и перебороть инстинкты, которые глушит вновь подступающая боль, чтобы сделать очередной вдох. На этот раз боль подкатывала долго и явно нарастала. Казалось, только расслабишь сведенные судорогой мышцы и они точно порвутся с треском.