Там переминался с ноги на ногу совершенно незнакомый парень. Судя по форменной одежде, посыльный. Я ничего не заказывала, но все же осторожно приоткрыла дверь, не торопясь распахивать полностью.
– Глинтвейн для Эвы Соунсон, – произнес он, сверяя имя с бумажкой.
– Но я ничего не заказывала…
– Адрес ваш, имя ваше, уже оплачено… – парень пожал плечами и протянул мне коробку. – Будете брать?
Я растерянно протянула вперед руки, курьер поставил на заказ и тут же развернулся на лестничной клетке и сбежал вниз.
На кухне я осторожно вскрыла упаковку. Внутри, заключенный в плотный куб из специального, удерживающего температуру вещества, стоял огромный кубок, в котором плескалась алая жидкость. К заказу прилагался маленький пакетик с зельем. Его я высыпала на куб и он растаял. По комнате поплыл аромат горячего вина, апельсиновой цедры и корицы. Еще в упаковке лежала записка – там было всего несколько слов «Я не хочу, чтобы ты заболела».
Не нужно было гадать от кого этот подарочек. Первым порывом было выкинуть его в окно, но потом я подумала, что и сама не хочу свалиться с простудой, в которой, пусть и косвенно виноват оникс, поэтому все же взяла кубок в руки. Предварительно правда более внимательно принюхалась – но вроде бы пах напиток, так как ему и положено. Я уловила только слабый букет лекарственных трав и осторожно сделала глоток.
Глинтвейн был обжигающе горячим. При упаковке не поскупились на магию – стоила такая доставка недешево. Да и сам глинтвейн терпкий, с ярко выраженным медовым привкусом был хорош, я даже про ванну забыла, когда вспомнила, принимать ее передумало. Меня начало клонить в сон. Я завернулась в теплый плед и задремала. Горячий алкоголь заставил расслабиться и забыть обо всех неприятностях этого дня.
Да в моей жизни снова возникли проблемы, но я пообещала себе, что подумаю о них завтра. Причем не с самого утра. На утро у меня был запланирован один визит. Я собственно, только ради этих визитов и брала выходные.
Ехать надо было в пригород Собирона, поэтому я встала рано утром. К счастью без малейших признаков простуды. То ли не подвело мое отменное здоровье, то ли глинтвейн, присланный ониксом. Мне хотелось верить в первое. Но, в любом случае, что бы ни послужило причиной, с утра я была свежа и даже могла не реветь. У меня имелись небольшие накопления. Первое время я продержусь, а дальше будет видно. Жаль только придется уехать отсюда. Если будет необходимость, то далеко-далеко, а там пройдет укус, забудется история и возможно получится найти работу, ту к которой я привыкла и которая обеспечит мне нормальный доход. В Собироне лучшее, на что я могла рассчитывать – это помощница в какой-нибудь лавочке. А это, даже при хорошем раскладе, лишь треть моей зарплаты.
В этом городе меня держало только одно. Мне предстояло решить эту проблему, и пока я не знала, как. Я заплела волосы в тугую косу и уложила ее вокруг головы, надела горчичного цвета платье с воротником стойкой и подолом который чуть расклешался к низу, а так же прихватила из шкафа короткий жакет из мягкой кожи. Сегодня погода радовала. Дождя не было и из-под низких туч иногда даже выглядывало солнце. Но осенью в Собироне без зонта было нельзя, поэтому я повесила свой на сгиб локтя и отправилась на остановку кэбов. Ветер все равно был холодным и, смотря, на пасмурное небо можно было предположить, что день снова закончится дождем.
Но там, куда я собралась ехать, всегда была хорошая погода и ощущение уюта и тепла. Это было странно – место в целом не располагающее, но я всегда ощущала там покой. Возможно, из-за пропитавшей все вокруг магии. Только в таком месте могли жить все эти люди. Те, в ком война оставила слишком глубокий след.
Подошел кэб, и я устроилась у окна, предвкушая длинный неторопливый путь, когда можно посмотреть в окно и помечтать, или как сегодня, поразмышлять о проблемах. Я дала себе этот час, когда кэб остановится у ворот, я сумею взять себя в руки. Иначе нельзя.
Так и вышло, и к тому времени, когда я прошла через кованые ворота на хорошо охраняемую территорию, я знала, что буду делать. Решение далось нелегко, но оставаться в Собироне было опасно, а значит, придется ухать как можно быстрее.
– Мисс Соунсон? – обратилась ко мне немолодая женщина в темно-коричневой униформе. – Мы не ждали вас так рано. Пойдемте, я провожу вас.
– Я знаю дорогу, – я улыбнулась, но послушно отправилась за провожатой.
– В этот раз я хочу сопроводить вас сама. Мне есть что показать…
– Правда? – в душе вспыхнула надежда, но моя спутница умерила мой пыл.
– Пока радоваться рано, но некоторые подвижки есть.
Я пришла в знакомый коридор и остановилась перед огромной стеклянной стеной, отгораживающей меня от самого родного человека, который остался на этой земле. С некоторых пор мы с лекарем поняли, что так лучше – пока не видела меня, маленькая пациентка вела себя спокойнее. Я напоминала ей мать. И это, видимо, слишком сильно ее волновало. Оживали ужасные воспоминания пятилетней давности.
Сегодня все было иначе – никаких мрачных тонов в палате. За стеклом была большая комната, наполненная иллюзиями – внутри находился мир, в котором жила маленькая пациентка, и сегодня он был прекрасен. Я как завороженная смотрела на зеленый луг, по которому бегала за бабочками хорошенькая рыжеволосая девочка. Янина – моя сестра. Когда на нас напали и сожгли дом, ей было всего пять. Я спасла ее чудом, из пылающей спальни родителей, но, увы, потрясение оказалось слишком сильным. С тех пор Янина ушла в себя. Она жила в своем собственном мире и до этого дня он был страшным. Она день за днем переживала страшную ночь и гибель родителей. Какое-то время я пыталась справиться сама, но девочке становилась все хуже. А потом я нашла клинику, и состояние Янины если не стало лучше, то хотя бы стабилизировалось.
– Собираюсь ее забрать отсюда, – тихо сказал я, чувствуя, как сжимается сердце. – У меня изменились обстоятельства. Осталась без работы и вынуждена уехать… ей будет плохо без меня. Да и оплата лечения теперь будет мне не по карману. Я протяну еще сколько-то… но недолго…
– Вы хорошо подумали, мисс Соунсон? – обратилась ко мне Линда Эдванс – лекарь, которая уже три года наблюдала за состоянием Янины. – Вы, действительно, хотите ее забрать сейчас, когда пошел хотя бы небольшой сдвиг? Вы понимаете, что это повлечет за собой?
– Какой сдвиг? – горько усмехнулась я, наблюдая за тем, как явно счастливая девочка с хохотом побежала за стайкой разноцветных птичек. – Она все так же в своем мире и не видит ничего вокруг.
– Да, в своем. Но посмотрите на него? Он прекрасен. Вы же помните, каким был ее мир раньше?
Я помнила. Слишком хорошо помнила. Я сама часто в своих кошмарах возвращалась в тот горящий дом.
– Вы хотите сказать, что если я ее заберу, кошмары вернутся?
– Я уверена в этом. Ее нельзя забирать. Если бы мы могли попробовать новое лечение…
– Если бы… – печально вздохнула я. О новой методике, рассчитанной почти на год, я слышала уже несколько раз. Но сейчас я даже не была уверена, что моих денег хватит просто на год содержания … в лечебнице.
– Не забирайте ее, мисс… – тихо попросила меня лекарь и поняла, что действительно не сделаю этого. Благополучие Янины было превыше моего. Только вот очень скоро у меня закончатся деньги. А вряд ли зарплата прачки или еще кого-то, куда меня могут взять, окупит лечение. По сути, ни одна из доступных мне работ не принесет и половину того дохода, который я получала танцуя для ониксов. Я могла бы очень плохо жить, но все деньги тратила на то, чтобы вместо кричащих обгоревших родителей и брата моя младшая сестра видела радугу и летающих с цветка на цветок бабочек. Именно ради нее, я должна была найти выход.
– Подумаю… – пообещала я. – Месяца на три у меня еще есть деньги, а потом… – к горлу подкатил ком. Но я взяла себя в руки и продолжила, – а потом будет видно. Возможно, я найду выход. Ну а если нет…
– Если даже нет, – подхватила лекарь. – У нас с вами есть в запасе три месяца. А это лучше, чем ничего. Я вас оставлю здесь. Поразмышляйте, понаблюдайте за Яниной и потом скажите мне, что решили.
