Теперь оба молчат. Конор размышляет о том, что узнал. Информации так много, а он слишком измотан, чтобы обдумать всё. Отойти в сторону, он уже не может, как бы ему не хотелось обратного. Нужно принимать чью-то сторону или же вести свою игру. Ребекка утверждает, будто убить её невозможно, однако – Конор осторожно, чтобы не заметила, косится в её сторону – выглядит она откровенно плохо. Под бездонными глазами Ведьмы залегли страшные круги усталости, но когда она появляется, всего несколько часов назад, она бодра, как никто в том зале. Что же могло случиться? Она проговаривается, будто в Твинроад воспользовалась им, как батарейкой или энергетиком. Звучит немного обидно, но если сейчас ей настолько плохо, отчего она отказывается, когда он сам предлагает? И тут Конора посещает безумная, на первый взгляд, идея – что если этот “обмен энергией” дорога с двусторонним движением? Он прислушивается к себе. Боль откатилась, и раны чуть саднеют, а должны бы гореть. Порезы, что оставила Марш, глубоки, плюс потеря крови. Но Конор чувствует себя почти нормально, и это невозможно. Необъяснимо с точки зрения науки. Если только не предположить, что пока он был без сознания (или всё же спал?) Ребекка что-то сделала. Что-то, чтобы с ним всё было худо-бедно в порядке. Даже в ущерб себе. И тогда он решается.

- Хотела, чтобы я держался подальше? Зачем? Потому что я – особая жертва? – глядя в затухающий огонь, спрашивает он. – Я твоё слабое место, - ошарашено, не до конца осознавая, насколько сильно увяз, шепчет он.

- Только человек.

- Элсингер наверняка это знает. Или догадывается. Нас обоих запрут в лаборатории. Как крыс. Как они уже проделали это с Санди и Ханни. Убить нельзя, но можно контролировать жизнью особой жертвы.

- Вот и держись подальше, - Ребекка поднимается, и её ведёт, но она удерживается на ногах. – И не льсти себе. Кстати, на столе в кабинете Марш рукопись. В ней все символы, что вы безуспешно пытаетесь расшифровать.

- Обещай, что придёшь ко мне. Хотя, ты так и так придёшь. Я вижу это в твоих глазах. Не сможешь устоять. Знаешь, что я не Ломбард, и не сдам тебя. Мы оба этого хотим. И если ты вампир, я приглашаю тебя в свой дом, - без улыбки, со всей серьёзностью говорит Конор.

- Не льсти себе, Конор Дойл. – повторяет Ребекка. – Я Ведьма, и мне не нужно твоё приглашение…

Пламя камина гаснет. Становится темно, как в погребе. Когда Конор не без труда добирается до выключателя, и вспыхивает свет, он видит, что в гостиной никого нет.

- Заключение по делу. Написанные на телах жертв символы оказались буквами латинского алфавита, стилизованными под инициалы*. Исходя из результата исследования, нельзя прямо заключить, что преступник действительно руководствуется местной легендой о ведьмах и магических ритуалах. Следствие продолжается. За время присутствия группы, в городе пропала ещё одна женщина – Лиза Марш, куратор местного музея. Шериф Картер запросил помощь федеральной полиции. Конор Дойл. Конец.

Комментарий к 10

Инициал — особо оформленная начальная буква текста или его части; другое название — буквица.

========== 11 ==========

Эпилог

Квартира Конора Дойла, Оттава

2 декабря, 2009

07:24пп

Конор открывает дверь и входит в свою пустую тёмную квартиру, где его никто не ждёт. А могла бы ждать, скажем, Линдси. Или Нэнси из отдела аналитики, которая без устали строит глазки руководителю исследовательской группы.

- Женщины любят вас, потому что вы надёжны, - эхом отзывается голос всё-таки живой, но бесследно исчезнувшей Ребекки. После жутких приключений в октябре, Конор ждёт, когда она объявится. Напрасно ждёт. В Бристоле её заставили появиться, но теперь она вновь пропала. Не доверяет? Или оберегает? И то, и другое – глупо. Конор не боится Элсингера. Он откровенно искренне лжёт, умолчав о событиях в доме Лизы Марш. В то раннее утро октября он одевается (его рубашка лежит на диване), забирает рукопись в кабинете, берёт машину Лизы и возвращается в город. Протирает руль, ручку дверцы и бросает автомобиль на парковке у музея. Он чувствует себя если не хорошо, то вполне сносно, и никто не замечает бинтов, скрытых под рубашкой и пиджаком. Рукопись он объясняет поздним визитом Лизы. На вопрос обеспокоенного Картера, Конор отвечает, что она собиралась вернуться в музей. Ему плевать, что стало с Марш. Кошмары о той ночи мучили его больше двух недель. Он не злорадствует её исчезновению, ему просто всё равно.

Конор всматривается в сумрак квартиры, ставит на пол кейс. Он устал быть один.

- И где ты шлялся? – раздаётся внезапный в тишине пустой квартиры смешок. – Сейчас отыщу скалку, и получишь на орехи!

Из тёмного угла ткётся бледный, до боли знакомый силуэт.

- У меня нет скалки, - признаётся Конор и тут же спохватывается: - Как… Как ты вошла?!

- Прилетела на метле, - глаза Ребекки сияют багровыми насмешливыми сполохами. – Захотелось настоящей утки по-пекински. Лечу обратно и думаю: дай загляну на огонёк. Всё равно одной с целой уткой не управиться. А у тебя темно.

- Надеюсь, это шутка?

- О метле – да, об утке – нет, - она щёлкает выключателем. Гостиную заливает свет. В руке Ребекки пакет, исписанный иероглифами. – Так и будешь стоять?..

Сегодня, сейчас всё не так, как было в Твинроад. Они никуда не торопятся, хотя, справедливости ради, посуду не моют. Не до неё. Сегодня, сейчас всё как-то паточно, с ленцой… У них целая ночь впереди, и вся она для них.

Тонкие холодные пальцы Ребекки касаются его губ, разглаживают морщинки в уголках глаз. Она целует его мучительно долго. Проводит рукой по груди, где не осталось и следа от порезов. И Конор заражается этой пыткой любви. Невероятно, но он не устаёт. Не чувствует того изнеможения, что накрыло его в Твинроад. Зато чувствует, физически ощущает, как его энергия сливается с мощью тьмы в теле Ведьмы. Потому оба не устают. Энергия, подобно волнам океана, откатывается и тут же стремится обратно. От него к ней. От неё к нему. Пока оба не захлёбываются в невозможных одуряющих и фантастически роскошных ощущениях единения.

- Хочу вина, - раскинувшись поперёк кровати, тянет Ребекка.

- У меня нет вина, - Конор проводит ладонью по её волосам, пропуская сквозь пальцы шелковистые пряди. – Только немного виски. И, кажется, банка пива в холодильнике.

- Отлично!

Она исчезает в сумраке квартиры и вскоре появляется с бокалом, из которого отчётливо тянет крепким коктейлем. Адской смесью пива и виски.

- За тебя, - Ребекка салютует ему бокалом, в один глоток приговаривает половину его содержимого и хмыкает: - Так себе виски. Надо будет сделать тебе подарок.

- Уже сделала, - господи, до чего же ему хорошо! – Хочешь, я продам тебе душу? – искренне предлагает он и слышит смех.

- Меньше телевизор смотри! – она возвращается в постель. – Никто не покупает и не продаёт души. Все они с момента рождения поделены поровну. Всё по-честному. Правда, наши иногда забавляются, а вы, люди, как дети ведётесь.

- Поделены? – Конор удивлён, и это мягко сказано. – Между кем и кем? Ангелами и демонами? – он понимает, что несёт чушь, однако это единственное, что приходит в голову.

- Люди, - вновь фыркает Ребекка. – Вам бы только сказки сочинять, да верить в них. И убивать друг друга, если кто-то заявит, что его сказка лучше. – она видит в его глазах немой вопрос, делает ещё глоток и великодушно поясняет: - Вначале был Тьма. Из него пришли мы. Потом из Тьмы вышла Свет, - в глазах Ребекки полыхает пламя. – И кое-кому из нас она пришлась, скажем так, по сердцу. Эти чистоплюи возомнили себя чёрт знает кем, отказались от насилия и прочее бла-бла. Что однако не мешает им троллить людей иными, бескровными способами. Мы, верные Тьме, честнее. Убить, так убить. Любить, так любить.