Ф. Ратцель вводит понятие «пространство». Связывая пространство в его географическом понимании с социально-политической жизнью общества как социума и государства как политического института, немецкий географ приходил к заключению о существовании устойчивой взаимосвязи между этими явлениями. Он полагал, что взаимозависимость пространства и социальной среды способна передать понимание пространства не просто как пространства, а как «жизненного пространства». Оно переходило из количественно-материальной категории в новое качество, сублимирующее в себе географические и биологические компоненты, выступая как «геобиосреда». «Пространство — решающий фактор в мировой политике… Необитаемое пространство, не способное вскормить государство, — это историческое поле под паром. Обитаемое пространство, напротив, способствует развитию государства, особенно если это пространство окружено естественными границами. Если народ чувствует себя на своей территории естественно, он постоянно будет воспроизводить одни и те же характеристики, которые, происходя из почвы, будут вписаны в нее» (13).
Ф. Ратцель считал, что «государство должно жить за счет земли», и только увеличивая свою территорию, оно способно наращивать собственную политическую мощь и занимать весомое положение в международной сфере. «Народ растет, увеличиваясь в числе, страна — увеличивая свою территорию.
Фридрих Ратцель, немецкий географ и этнолог, социолог, основатель антропогеографии, геополитики.
Так как растущий народ нуждается в новых землях для увеличения своей численности, то он выходит за пределы страны. Первоначально он ставит себе и государству на службу те земли внутри страны, которые до сих пор были не заняты: внутренняя колонизация. Если последней становится недостаточно, народ устремляется вовне, и тогда появляются все те формы пространственного роста… которые в конце концов неизбежно ведут к приобретению земли: внешняя колонизация. С ней часто связано военное продвижение, завоевание» (14). Таким образом, пространственная экспансия государства является естественным живым процессом, подобным росту биологических организмов.
Ф. Ратцель сформулировал семь законов пространственного роста государства или семь законов экспансии. Они включают следующие положения:
1) протяженность государств увеличивается по мере развития их культуры;
2) пространственный рост сопровождается иными проявлениями его развития в области идеологии, производства, торговли;
3) расширяясь, государство поглощает политические образования меньшего размера;
4) граница является органом, расположенным на периферии государства;
5) по мере своего роста государство стремится к контролю побережья, бассейнов рек, долин, богатых сырьевых регионов;
6) импульс экспансии государству приходит извне, так как оно провоцируется на расширение территории существующей рядом низшей цивилизацией;
7) тенденция к ассимиляции малых наций подталкивает государство к еще большему увеличению территорий (15).
Обязанность государства состоит в том, чтобы «народ был воспитан на концепциях развития малых стран в большие… Разложение каждого государства происходит при его отказе от концепции большого пространства» (16). Таким образом, упадок государства является следствием ослабевающей пространственной программы и пространственного чувства. «В драме власти люди — герои до тех пор, пока они думают с позиций пространства. Как только они перестают обращать внимание на фактор пространства, они уходят в тень» (17).
Созданная Ф. Ратцелем геополитическая концепция получила дальнейшее развитие в работах английского географа Х. Макиндера и шведского географа Р. Челлена и нашла свое отражение во внешнеполитической стратегии европейских государств накануне Первой мировой войны. Взгляды немецкого географа соединяли в себе ведущие тенденции времени. Он объединил методы и понятийный аппарат биологии, этнографии и географии и был первым, кто ввел понятие «жизненного пространства», соединив идею пространства с дарвинизмом (18).
В 1909 г. произошли изменения в руководстве Всегерманского союза в связи с приходом на пост председателя союза лейпцигского адвоката и талантливого публициста Генриха Класса (1868–1953). Его руководство придало союзу решительный, воинственный характер, сочетавший в себе требования неограниченной колониальной экспансии с расистским подходом во внешнеполитической сфере и антисемитской линией во внутренней политике [15]. Именно он ввел в политическую практику пангерманистов конфронтационный антисемитизм (20). Программное значение имела изданная Классом под псевдонимом Даниэль Фрюманн книга «Если бы я был кайзером», сочетавшая в себе внешнеполитическую программу экспансии с антисемитизмом. Автор призывал к расширению территории империи за счет крупных аннексий в Европе. Им предлагалась трансформация либеральной монархии в сторону авторитарного государства, с отменой всеобщего избирательного права и высылкой из страны членов Социал-демократической партии. Класс отмечал проникновение евреев во все сферы жизни германского общества, что привело, по его мнению, к кризису германской духовности. Еврейской американизации он противопоставлял реформу Германии под лозунгом «Германия для немцев» (21). Таким образом, данная книга Г. Класса выступала в качестве программного документа Всегерманского союза накануне Первой мировой войны.
Провозглашение изменения германской внешней политики и наступление эры «мировой политики» осуществил германский кайзер Вильгельм II 18 января 1896 г. в день 25-летия провозглашения Кайзеровской империи. Он заявил, что «Германская империя превратилась в мировую империю». Лозунгом германского государства в новых условиях выступили положения: «мировая политика как задача, мировая держава как цель, строительство военно-морского флота как инструмент» (22). Четкую формулировку германская мировая политика получила в устах статс-секретаря германского ведомства иностранных дел Б. фон Бюлова, заявившего на заседании рейхстага 6 декабря 1897 г.: «Времена, когда немец уступал одному соседу сушу, другому — море, оставляя себе одно лишь небо, где царит чистая теория, — эти времена миновали… мы требуем и для себя места под солнцем»[16]. Подобные настроения были характерны и для интеллектуальной элиты Германии, которая придерживалась империалистических воззрений. Так, в речи при вступлении на должность профессора кафедры политической экономии Фрайбургского университета в мае 1895 г. видный интеллектуал кайзеровской империи Макс Вебер сказал: «Мы обязаны понимать, что объединение Германии было мальчишеской выходкой, которая постигла дряхлую нацию и которая столь разорительна, что лучше бы ее не было — если этому объединению суждено стать завершением, а не исходной точкой политики Германии как мировой державы. <…> Нашему поколению не суждено увидеть, принесет ли плоды борьба, которую мы ведем; признает ли потомство в нас своих предков. Если нам не удастся избежать проклятия, во власти которого мы находимся, — быть рожденными после политически великой эпохи, то тогда мы должны суметь стать чем-то другим — предшественниками еще более великой. Будет ли таким наше место в истории? Не знаю и только скажу: право молодых — отстаивать самих себя и свои идеалы. А в старца человека превращают не годы: он молод до тех пор, пока способен воспринимать мир с теми великими страстями, которые в нас вложила природа»[17] (24).
Вслед за яркими и громкими заявлениями последовали политические действия, стремящиеся продемонстрировать вступление Германской империи в новую систему отношений. Это выразилось в том, что, в отличие от стратегии Бисмарка, рассматривавшего исключительно европейские реалии, был продемонстрирован новый взгляд, сместивший фокус в сторону азиатского региона. Местом действия стал Китай. Воспользовавшись тем, что в китайской провинции Шаньдунь были убиты два немецких миссионера, германская империя оккупировала бухту Киао-Чао и заключила с китайским правительством договор об аренде полуострова Циндао на 99 лет. Тем самым Германия предприняла шаги, направленные на закрепление германских интересов в Китае и создание морской базы, которая позволяла не только осуществлять торговлю, но и сохранять морское присутствие в регионе. Вспыхнувшее в 1900 г. антиевропейское «боксерское восстание» в Китае привело к тому, что 20 июня в Китае в ходе беспорядков был убит германский консул фон Кеттелер. Германия приняла участие в действиях коалиционных сил Великобритании, Франции, Российской империи и Японии по подавлению беспорядков и защите собственности и жизни европейцев в Пекине. Отправляя в Китай экспедиционный отряд, кайзер Вильгельм II 27 июля выступил перед войсками с «гуннской речью». Он сказал: «Покажите, что вы — христиане, готовые достойно принять вызов язычников! Да осенит честь и слава ваши знамена и ваше оружие! Дайте миру пример энергии и дисциплины! Пусть ваш меч поразит любого, кто попадет к вам в руки! Так же гунны при короле Аттиле тысячу лет заставили говорить о себе так, что их имя до сих пор внушает уважение; вы должны сделать так, чтобы слово „Германия“ запомнили в Китае на тысячу лет вперед, чтобы ни один китаец, какие бы там у него ни были глаза, не посмел косо посмотреть на христианина!» (25).
