По свидетельству А. Маргиломана, 12 (25) марта 1918 г. на встрече с министром иностранных дел Германии Р. Кюльманом обсуждался и вопрос о Бессарабии. Германский министр «обещал свободу рук» Румынии при условии, что она, в свою очередь, «не будет создавать трудностей» Германии на Украине (570), что подразумевало пропуск через территорию Бессарабии австро-германских войск. Таким образом, немцы давали «зеленый свет» аннексии Бессарабии.
27 марта (9 апреля) 1918 г., нарушив все демократические нормы, 86 голосами «за», 3 «против» и 36 «воздержавшимися» Сфатул Цэрий провозгласил «условное» объединение Бессарабии с Румынией (571). Французский «Journal de Russie» писал 3 мая 1918 г., что «Румыния аннексировала Бессарабию… Румынские солдаты присутствовали при голосовании и угрожали штыками тем, кто протестовал» (572). А протестов было много (573).
Резко отрицательной была и реакция российской стороны. 18 апреля 1918 г. советское правительство обратилось с нотой к румынскому, в которой заявило, что включение Пруто-Днестровской Молдовы в состав Румынии «является не только вызовом РСФСР, но и вопиющим нарушением заключенного… соглашения[86] с Россией об очищении в течение двух месяцев Бессарабии. Присоединение последней к Румынии является также насилием над бессарабским населением». В ноте также подчеркивалось, что эти действия румынских оккупантов и их пособников «лишены какой бы то ни было международной правовой силы» (574).
«Добровольное объединение» 1918 г. было фарсом. Появление в зале румынского премьера также оказало давление на «депутатов» (575). На банкете, организованном после голосования, А. Маргиломан прямо заявил, что «объединение Бессарабии произошло в Бухаресте» (576). Данную мысль подтвердили и его политические противники И. Дука и К. Арджетояну (577). Румынские политики показали, что «объединение» было зачато внешними в отношении Бессарабии факторами, а «голосование» было фикцией.
23 ноября «депутаты» были приглашены к Генеральному комиссару Бессарабии генералу А. Войтояну, который в издевательской форме потребовал от них проголосовать за ликвидацию даже пародийной «автономии», оставленной румынами бессарабцам (578). 27 ноября (10 декабря) 1918 г. Сфатул Цэрий 39 голосами (из которых 17 были кооптированы накануне) «за» принял Декларацию, по которой отказался от условий, записанных в «Акте об объединении» от 27 марта (579).
Оценивая «объединение» с точки зрения международного права, следует отметить полное беззаконие данного акта.
Архивные документы свидетельствуют, что крестьяне открыто проявляли несогласие с решением Сфатул Цэрий[87] (580). Большинство населения края не приняло чужеземного господства и жило надеждой на его свержение.
Анализ законности «объединения» Бессарабии с Румынией можно завершить выводами юриста-международника А. Буриана: «Исходя из данности, что Сфатул Цэрий не был избран всеобщим голосованием населения Бессарабии, стоит ли вообще обсуждать вопрос, насколько законны решения незаконного органа, который, кроме того, явно превысил свои полномочия, ведь вопросы, связанные с передачей территорий, решаются либо на основе соглашения между общепризнанными субъектами международного права, либо посредством плебисцита» (581).
Таким образом, итоги войны для молдавского народа оказались трагичными, ведь в ее конце он оказался разделенным: меньшая его часть на левобережье Днестра сохранилась в составе Советского государства, а большая на 22 года оказалась против своей воли в составе королевской Румынии.
Глава 6
Патриотичная Великобритания
Участие Великобритании в Первой мировой войне вызвало значительные изменения в жизни английского общества. По мере затягивания войны потребовалась мобилизация всех ресурсов страны и все более активное вмешательство государства в экономическую и социальную сферу жизни общества (582). Великобритания вступила в Первую мировую войну 4 августа 1914 г., однако вопрос о войне стал острым для британского общества еще за несколько недель до этого, а в некотором смысле идея о большой европейской войне зиждилась в умах англичан еще раньше. Тема большой войны занимала видное место в британской довоенной публицистике и литературе. Безусловно, почва для британского общества была хорошо подготовлена средствами массовой информации задолго до начала войны.
Чтобы понять то влияние, которое оказывалось британским правительством на экономическую и социальную жизнь страны накануне и на раннем этапе войны, нам необходимо понять психологию британского общества и его реакцию на политику государства, которую оно проводило начиная с конца XIX в.
Одной из основных черт довоенного британского общества в цивилизационном плане было преобладание традиции либерализма. Эта традиция выходила за рамки партийной идеологии и была неотъемлемой основой британской политической культуры, сильно влияющей и на практику британской политики. Она предполагала существование, с одной стороны, маленького правительства с максимально ограниченной степенью вмешательства в социальную и экономическую жизнь страны, а с другой стороны, высокоразвитого активного гражданского общества. Ценности гражданского общества — личная ответственность, гражданская активность, патриотизм, неприкосновенность частной собственности и власть закона — формировали общий идеологический контекст, в рамках которого большинство элиты и рядового населения Великобритании будут воспринимать приведшие к войне события и саму войну. Этот идеологический контекст во многом повлияет и на то, как именно британский социум будет пытаться ответить на представленный ему вызов (583).
Английская символическая карта мира. 1914 г.
Общественное мнение было уникальным по важности среди стран — участниц войны фактором в британской политике в силу давно сложившихся демократических традиций начавшегося уже во второй половине XIX в. оформления современной массовой демократии, а также роста грамотности и политизированности всех слоев общества, особенно среднего класса и «рабочей аристократии». Особую роль к началу Первой мировой войны стали играть средства массовой информации: это был золотой век массовой газеты, рассчитанной на уже упомянутую расширяющуюся прослойку образованного, политически активного населения.
Наиболее ярким представителем владельцев средств массовой информации был медиамагнат Альфред Хармсуорт, к этому моменту уже получивший титул барона Нортклиффа. В отличие от других изданий, в целом придерживающихся линии той или иной партии, газеты его империи — прежде всего «Дэйли Мэйл» (основанная в 1896 г., имела успех благодаря низкой цене и содержанию, понятному и интересному простому обывателю) и «Таймс» — следовали политическому курсу самого Нортклиффа, стремящегося быть самостоятельным субъектом в британской политике (584). Хотя массовая печать, с одной стороны, и зародившиеся одновременно с массовой демократией разветвленные партийные аппараты, с другой, могли активно влиять на формирование общественного мнения в стране, для Великобритании продолжала быть характерной высокая степень политического плюрализма, ярко проявившего себя накануне и на раннем этапе войны.
Формирование в английском обществе образа войны и врага началось гораздо раньше 1914 г. Отправной точкой «газетной войны» между Германией и Англией можно считать 1899 г., когда началась англо-бурская война. Во время войны общественность многих стран была на стороне буров. Исключением не стала и Германия. Немецкое общество, особенно интеллектуальная элита и пресса, выступили с резкой критикой в адрес Великобритании. «Английская общественность настроена гораздо менее антинемецки, чем немецкая — антианглийски», — такими были слова канцлера Германии фон Бюлова во время посещения им Англии в 1899 г. (585).
