Балканы рассматривались как форпост для продвижения к важнейшим стратегическим точкам — черноморским Проливам Босфору и Дарданеллам. Овладение Проливами рассматривалось в качестве необходимого условия для обороны Черноморского побережья. В этой связи российскими военными стратегами разрабатывались планы по укреплению защитного геополитического пояса Российской империи. Это подразумевало усиление влияния на Балканах, прежде всего в Болгарии. Адмирал А. Д. Бубнов приводил в своих воспоминаниях беседу с Николаем II по поводу болгарского Бургаса осенью 1915 г.: «Болгарский порт этот имел значение огромной важности для Босфорской операции, горячим сторонником которой был Государь. Дело в том, что Бургас был единственным портом вблизи Босфора, где можно было высадить крупный десантный отряд, без коего наш Генеральный Штаб и в частности ген. Алексеев категорически не считал возможным предпринять операцию для завладения Босфором. Об этом порте давно уже велись секретные переговоры с Болгарией, которые, однако, были безуспешными, ибо Болгария требовала себе за выступление на нашей стороне и представление нам Бургаса Македонию, на что Сербия своего согласия ни за что давать не хотела, закрывая глаза на то, что мы именно во имя ее спасения вступили в эту тяжелую для нас войну. Эта черная неблагодарность, угрожающая лишить нас не только возможности решить нашу национальную проблему, но даже выиграть войну, глубоко опечалила и поразила Государя, заступничеству коего Сербия была обязана всем, и Государь теперь искал возможности обойтись без Бургаса для решения Босфорского вопроса» (111). Это наглядно иллюстрировало взаимосвязь проблемы Проливов и контроля на Балканах.
Определяя круг стратегических интересов Российской империи к началу Первой мировой, выдающийся представитель экономико-географического направления русской геополитической школы П. Савицкий исходил из того, что все главные ее сырьевые области (Донецкий и Керченский бассейны, Кутаисская губерния, Апшеронский полуостров и т. д.) расположены «амфитеатром» вокруг Черного моря. Отсюда прослеживалось экономическое и стратегическое тяготение к ним Константинополя, который Савицкий считал «крупнейшим русским портом», поскольку в его гавань ежегодно заходило русских торговых судов гораздо больше, чем в любой русский порт (112).
Петр Николаевич Савицкий.
Здесь вполне определенно прослеживалось влияние славянофильской традиции, которая рассматривала черноморское направление и борьбу за Проливы как стратегически приоритетное для России. Как отмечал эпигон позднего славянофильства Н.Я. Данилевский: «Одно Черное море в состоянии дать России силу и влияние на морях» (113). Подразумевалось, что это даст и определенное влияние на страны Востока. А защитить уязвимую южную границу, с точки зрения этого направления отечественной геополитики, могло одно — присоединение Константинополя с последующим превращением его в столицу Всеславянской Федерации или же, как предлагал неославянофил К.Н. Леонтьев, — в административную столицу Российской империи. Стратегически это значительно сократило бы пограничную линию, обезопасив наше южное направление.
Такой подход не был лишен и вполне практических оснований. Одной из официальных целей Российской империи в Первой мировой войне ставилось «водружение креста на Святую Софию». А в меморандуме российского МИД от 4 марта 1915 г. в числе изложенных официальных требований в связи с Оттоманским наследством указывался, наряду с прочими европейскими владениями Турции, и Константинополь (114). Овладение им обеспечило бы навсегда свободный проход через Проливы.
Некоторые исследователи полагают, что от этой идеи необходимо было отказаться, чтобы удержать Турцию от вступления в войну на стороне врагов России, а также что «обладание Проливами было нужно для увеличения прибылей экспорта зерна и других видов сырья, то есть компрадорской прослойке русской буржуазии» (115). На основании этого делаются выводы об империалистических, то есть выходящих за пределы самообороны и защиты собственных геополитических интересов, целях Российской империи в Первой мировой войне. При этом не учитывается то обстоятельство, что у Турции в преддверии войны разыгрались империалистические реваншистские аппетиты: она хотела заполучить Закавказье, Кавказ и вовлечь в сферу своего влияния мусульманские регионы Поволжья.
Геополитическое и военно-стратегическое значение Проливов для России сложно переоценить. Министр иностранных дел России С. Д. Сазонов по этому поводу отмечал: «Проливы в руках сильного государства — это значит полное подчинение всего экономического развития юга России этому государству… Тот, кто владеет Проливами, получит в свои руки не только ключи от морей Средиземного и Черного, — он будет иметь ключи для поступательного движения в Малую Азию и для гегемонии на Балканах» (116). Таким образом, обладатели этих «ключей» могли открыть двери врагам России или же запереть ее флот! Особенно ярко это будет проиллюстрировано в годы Второй мировой войны, когда история повторится, и снова прогерманская Турция закроет Проливы для Советского Союза. Да и сегодня турецкие «ключи» от Черного, а когда-то Русского моря открывают вход в Черное море американским кораблям.
Таким образом, нельзя не учитывать и важнейший военно-политический фактор: обладание Проливами входило и входит в сферу интересов стран — геополитических противников России.
Накануне Первой мировой войны эти территории входили в сферы интересов главных ее застрельщиков — Англии и Германии. Главную угрозу в этом направлении для России, по мнению П.Н. Савицкого, представляла Германия, которая, угрожая из Константинополя, могла бы «повторить попытку Крымской войны» (117). «Окончательное водворение Германии на Босфоре и Дарданеллах было бы равнозначно смертному приговору России», — отмечал С. Сазонов (118).
Англия же со времен «Большой игры»[34] не могла допустить закрепления России на Проливах, поскольку это превратило бы ее не только в крупнейшую средиземноморскую, но и мировую державу. Кроме того, в планетарных проектах британской геополитической школы, душой которой был X. Маккиндер, Россия представляла «сердце мира», «осевое государство», «срединную землю», по которой проходила «географическая ось истории» (119). В этой связи им была выведена знаменитая формула: «Кто контролирует Хартленд, тот командует Мировым островом (то есть Евразией и Африкой); кто контролирует Мировой остров, тот командует миром» (120). А подступиться к этому миру можно было и со стороны Черного моря и Кавказа.
Англия сумела использовать Балканский вопрос для решения одной из главных своих задач в войне: ослабления своих геополитических конкурентов — Германии и России — через стравливание их друг с другом. Ловко воспользовавшись фактом пребывания немецкого генерала О. Лимана фон Сандерса в Константинополе, британская дипломатия помогала Германии упрочить свои позиции в Турции, одновременно подталкивая Россию к решительным действиям, намекая на свою поддержку (121). По этому поводу Сазонов отмечал в «Воспоминаниях»: «Все практическое значение военной миссии генерала Лимана фон Сандерса сводилось для нас к тому, что если у кого-либо в России еще были сомнения относительно истинных целей германской политики на Ближнем Востоке, то обстановка, в которой была задумана и приведена в исполнение означенная миссия, положила конец всяким неясностям и недоразумениям» (122). А в 1915 г. Англия по инициативе У. Черчилля сама предприняла попытку захватить Дарданеллы.
Отто Лиман фон Сандерс и Мустафа Кемаль.
Говоря о стратегическом значении Проливов, стоит подчеркнуть, что овладение ими обеспечило бы более эффективное транспортное сообщение участников Антанты через черноморские порты, что подняло бы боеспособность русской армии и способствовало бы скорейшей победе над Германией.
