Может быть, будь у него здесь место, куда ему хотелось вернуться, это изменилось бы….

— Общение с Шервудским вором определенно многому тебя научило, — заметил он, понаблюдав пару секунд за хозяйничающей у раскрытого стенного шкафа Реджиной.

Реджина молниеносно обернулась, Нил пригнулся и примирительно развел руки. Реджина опустила раскрытую ладонь.

— Это не воровство,— уронила Реджина. — У нас тут, знаешь ли, очередной локальный конфликт, и лишний артефакт не помешает. А Румпельштильцхен за три века их почти все к рукам прибрал. Что, у тебя есть возражения? — насмешливо поинтересовалась она.

— Да мне это добро все равно ни к чему, — протянул Нил.

Отвернувшись, Реджина вновь принялась изучать содержимое шкафа, вынимать флаконы и читать этикетки.

Нил обвел глазами длинную мрачную комнату. Зря он сюда пришел. О Румпельштильцхене тут мало что напоминало. «Зато Голда», — мысленно усмехнулся Нил, — «тут легко представить».

— Каким он был, когда тут жил?

— Сумасшедшим, — отрезала, не оборачиваясь, Реджина и с грохотом выдвинула средний ящик.

Поднявшись, Нил приблизился к ней и наугад коснулся одного из ящиков. Тот послушно подался.

— Кровная магия, Реджина. Здесь все ею защищено. И даже я знаю, что ее нельзя обойти.

Реджина мельком взглянула на него.

— Ну и? Сентиментальную сцену, полагаю, можно опустить?

— Вообще-то, последняя сентиментальная сцена на моей памяти состоялась лишь благодаря тебе. В Париже. — Он помедлил и тепло добавил:— Спасибо, Реджина.

Реджина не ответила ни взглядом, ни движением. Помолчав, она вынула серебристый флакон, покачала в ладони.

— После всего того, что он натворил, разыскивая тебя… — Реджина со стуком поставила флакон на место и подняла на Нила глаза. — Ради меня так никто не старался. Каким он был? — без переходов спросила она, вынимая следующий.

— Любящий… Заботливый… — Нил запнулся, подбирая слова. Не сводящая со стекляшки сосредоточенного взгляда Реджина, казалось, потеряла интерес к тому, что он говорил. Он произнес достаточно тихо для того, чтобы она, если пожелает, смогла не расслышать его: — Я не думал об этом. Он просто был моим отцом.

Пару секунд он думал, что Реджина и впрямь его не расслышала. Она не смотрела на него, но он видел, как дрогнули в улыбке — не злой, не горькой и даже не обиженной, — губы.

Он провел в Темном замке еще несколько дней, но больше ее не встречал.

***

— Этого для начала достаточно.

В первые дни этого Эмме и впрямь было достаточно, только сказочный мир оказался далеко не сказкой. То тут, то там вспыхивали конфликты, нарушались границы, бабуля Лукас грозно перебирала спицами на военных советах. Да что там, даже мелкий герцог с замашками местного рейхсфюрера сыскался.

Этот мир — не сказка. Впрочем, Эмма и не мечтала о сказке, не мечтала и о втором шансе, но вот его она, кажется, получила.

Нил промолчал, и Эмма внимательно взглянула на него. А Нил?

Насколько этот мир — его мир— реален для него?

Видно, вопрос слишком ясно читался, потому что Нил рассеянно спросил:

— А что с бравым капитаном?

Киллиан. Еще одна неожиданность. Вот уж кто не должен был искать с ней встреч в Зачарованном Лесу, хватило с него и парижских. Вообще-то она ему даже «прости» за тот выстрел не сказала, Киллиан бы только шуточку отпустил. Может быть, эта легкость перевернутой страницы и тянула ее к нему сильнее всего.

Пикировки, один-два поцелуя. Мэри-Маргарет обеспокоенно сжимает руку Дэвида, тот хмурится, явно замышляет мужской разговор с Крюком. Но в этом нет нужды.

Эмма знает, как знает и Киллиан: в том, что их связало, нет ни глубины, ни желания, чтобы та появилась.

Киллиан кладет на штурвал руку. Эмма видит, как он бережно поглаживает дерево. «Веселый Роджер» поднимает якорь. Эмма на пристани не ощущает ни грусти, ни облегчения.

— Ушел в открытое море, — легко ответила она. — У нас с тех пор торговые корабли груз терять стали, но Дэвид верит, что Киллиан тут ни при чем, — Нил не отозвался на шутку, и Эмма спросила: — Ну а ты? Серьезно, Нил, где ты пропадал полгода?

Он неопределенным кивком указал на распахнутое окно.

— Меня тут три столетия не было. Навещал старые места. — Он помолчал. — Побывал в Темном замке.

Темный замок. Эмма попыталась представить вереницу безлюдных зал, мрачное великолепие, но вместо этого видела сумрачный парижский кабинет.

Она присела на край стола, спрятала руки в широких, свободно спадающих рукавах.

— Знаешь… Голд. Мне его не хватает, — тихо сказала она.

В том, как медленно обернулся Нил, не было удивления.

Все верно. «Сегодня годовщина их возвращения», — вспомнила она.

Поэтому Нил и здесь.

— Вот как? — его голос стал чуть суше, но не настолько, чтобы ей захотелось вернуться к легкому перебрасыванию фразами. — Не думал, что ты захочешь вспоминать его. После того, что он сделал с твоей жизнью.

Разлука с родителями. Чужой мир. Одиночество.

Эмблема на рукаве. Длинные коридоры. Неумелые допросы.

Первые результаты хорошо усвоенных уроков. Лампы без абажуров. Вложенный в ладонь и отобранный револьвер.

Эмма шевельнулась, откинула рукава с запястий.

— Я все понимаю. Наверное, без его вмешательства моя жизнь была бы гораздо счастливее, — она кивнула своим мыслям. — Даже наверняка. Но все сложилось так, а не иначе, и он часть этого.

Поднявшись, она дождалась, когда Нил взглянет на нее.

— Я тебе уже говорила: именно он не дал мне перешагнуть через край.

— Сначала он тебя к нему подвел, — хмыкнул Нил, но Эмма чувствовала: настоящего желания отрицать ее слова у него не было.

— Он меня удержал. И выпустил мою руку, только когда это было необходимо.

Нил, не отвечая, но и не замыкаясь в своем молчании, смотрел прямо перед собой.

Дэвид и Мэри-Маргарет огорчились бы, невесело усмехнулась Эмма, узнай они, как ей порой его не хватает.

Странно. У нее есть право на их заботу, поддержку, тепло, но сколько еще понадобится времени, чтобы привыкнуть к этому? С Голдом все было наоборот. Прав не было. Была привычка.

Эмма поднялась.

— Знаешь, а он ведь мог не успеть покинуть Париж. Его бы обвинили в исчезновении сети, а в СС такое не прощают.

Нил коротко, почти зло усмехнулся.

— Да брось, — он вразвалку отошел к распахнутому окну, оперся обеими руками о подоконник. — Мой отец из любой воды сухим выберется, уж это точно.

Эмма подождала, подошла и заглянула ему в лицо.

— Ты тоже об этом думал, — тихо проговорила она.

Нил энергично покачала головой.

— У него были готовы паспорта, билеты. Я их видел. Поверь, — выпрямившись, он снисходительно улыбнулся, — оберштурмбаннфюрер Голд в мире без магии получит свое «долго и счастливо».

«А Румпельштильцхен?» — спросила бы Эмма, вот только она до сих пор не уверена, что выговорит правильно сказочное имя.

Кажется, Нил понял ее без слов. Произнес, уже без улыбки:

— Я виделся с Белль… Кажется, она всерьез считает, что сможет отыскать способ вернуться.

***

Карминно-красная роза ложится на серое надгробье. Годовщина их возвращения. И смерти Коры.

— Здравствуй, мама.

«Любовь — слабость, Реджина. Я предупреждала тебя».

В течение этого года Реджине не раз казалось, что кое в чем Кора была права. Может быть, отсутствие сердца и впрямь лучше, чем поселившаяся в нем боль? Особенно если боль обрушивается тогда, когда уже почти веришь в счастливый конец.

В мире без магии Злая Королева была призраком, черной тенью, не имеющей над Реджиной власти. Забыв за два года в том мире Злую Королеву, Реджина вспомнила себя.

До их возвращения этого было достаточно. В мире без магии Робин встал между ней и Злой Королевой.

В Зачарованном Лесу та встала между ними.

— Она изменилась, стала другой. Реджина больше не злодейка.

В Париже Робин произнес бы эти слова со спокойной силой. Здесь, в окружении шервудских разбойников, в его голосе она услышала ноты отчаяния.