Эмма бесшумно нащупала дверную ручку, повернула и вышла.

***

Щелкнул замок, металлические браслеты разомкнулись. Конвой, следуя краткому приказу, удалился, оставив его вдвоем с Голдом.

— И что все это означает? — воинственно спросил Дэвид.

— Вы пробудете здесь какое-то время.

— В какие игры вы меня втягиваете?

Голд беззвучно рассмеялся Дэвиду в лицо.

— Если я действительно затеял с вами игру, наивно полагать, что вам расскажут правила.

— Как будто они у вас есть.

— Есть, и поверьте, они разработаны получше ваших, иначе вас бы тут не было, — равнодушно заметил эсэсовец. — Вот что, Нолан, даже не пытайтесь сбежать, — сменив тон на деловитый, продолжил Голд. — За вами круглосуточный надзор, все попытки обречены на неудачу.

— А не проще было оставить меня в камере? — нахмурившись, спросил Дэвид.

Голд несколько секунд молчаливо изучал его.

— Рассматривайте это как, — эсэсовец манерно повел рукой, словно скидывая покров с незримого полотна, — мой подарок вам.

— Подарок?— напрягся Дэвид.

— Возможность провести время с дочерью.

— С дочерью, которую вы приставили меня сторожить? — с разгорающейся ненавистью проговорил Дэвид. — Которая, вполне возможно, выпустит в меня пулю, попытайся я сбежать? В этом заключается цель?

— А это вас не касается, — зло усмехнулся Голд, — Чарминг, — ядовито выплюнул эсэсовец его прозвище.

Появившаяся в дверях Эмма молча поправила висящую у пояса кобуру.

***

—Понго…Понго, на место.

Хоппер озадаченно спустил со лба на глаза очки, оттеснил виляющую хвостом и едва ли не всем корпусом собаку и выглянул в глазок.

Минуту спустя он трясущейся рукой вновь поправил съехавшую с взмокшего носа оправу и, зажмурившись, обреченно повернул ключ в замке.

Обрадованно тявкая, Понго кинулся к вошедшим.

***

Нил нахмурился и мрачно уставился на пол, заметив на лице отца выражение нелепой надежды и робкой мольбы. Похоже, Румпельштильцхен понял его движение, и когда Нил вновь заставил себя взглянуть на отца, тот смотрел на него с непроницаемым, пусть и напряженным вниманием. Нил незаметно для себя немного расслабился.

— Ну, что там?— отрывисто спросил он. – Когда ты всех отпустишь?

— Бэй, послушай…

— Нил, — коротко прервал он отца.

Румпельштильцхен тяжело припал на трость.

— Нил, — отец пару секунд помолчал, точно с мыслями собирался, — все не так просто.

— Что? — Нил с непонятным ему самому облегчением вскочил с места. — Непросто? Слушай, ты же всех арестовал. Так отмени это все, устрой массовый побег. Уничтожь документы, не знаю, что там у вас и как работает!

— Не знаешь, — сухо усмехнулся тот, и ему почудилось в голосе отца что-то вроде едва уловимого злорадства. — Побег бессмысленен, не пройдет и часа, как беглецов поймают. Записи о них не в одном экземпляре.

Нил круто остановился прямо перед Румпельштильцхеном.

— Слушай, ты что в этом мире, что в нашем неплохо устроился с чертовой властью, так давай же, — он ударил кулаком по столу, — используй ее.

— Это я и пытаюсь сделать, — последовал приглушенный и очень спокойный ответ. — Понять, что произошло и вернуть магию.

— Магию, — Нил шумно перевел дыхание и коротко рассмеялся, — магию. Так вот в чем дело.

— Без нее помочь твоим друзьям не в моей власти.

— Ладно. Ладно, допустим.

Нил отвернулся и прошел к столу.

— Что там за Проклятье, о котором ты говорил?

Румпельштильцхен начал рассказ; отец говорил короткими, сухими фразами, сопровождая свои слова такими же скупыми, выверенными жестами.

— Если его наложила Реджина, — закончил Румпельштильцхен, — она не должна была потерять память. А значит, колдовала не она, и пока я не знаю, что на самом деле произошло.

Нил облизнул пересохшие губы и рассмеялся.

— То есть помимо того, что ты едва не развалил на части целый мир. Да, в размахе тебе не откажешь. — Нил еще помолчал, прикидывая масштабы бедствия. — Слушай, а тебе не приходило в голову оставить все как есть? Какого… какого черта ты вообще все это затеял?!

Румпельштильцхен вскинул голову. Нил заметил влажные дорожки на лице.

— Сынок…

— Нет. Нет, нет, даже не говори, что надеялся на… — севшим голосом пробормотал Нил и глубоко втянул воздух. Заговорил:— Знаешь, какой сон я видел почти триста лет кряду в чудном местечке, где время замерло, и ты вынужден проживать раз за разом одну и ту же бесконечную ночь?

Он смотрел в помертвевшее лицо отца, пока тот не отвел взгляд, не опустил голову.

— Я видел портал. И тебя, когда ты выпустил мою руку. Я оттуда вырвался, ночь закончилась, но сны… сны, приятель, остались теми же. И не говори, что ты что-то сможешь изменить. Потому что я не позволю тебе этого.

Отец молчал. Казалось, и дышать перестал.

— Бэй, ты когда-то любил меня, — едва слышно произнес Румпельштильцхен.

Чертовски сильно перехватило горло. Но он надеялся, что на пару фраз дыхания хватит.

— Я любил своего отца, а не чудовище, занявшее его место.

Чтобы пройти к двери, Нилу пришлось почти коснуться застывшего у проема Румпельштильцхена. И Нил боялся, что тот ухватится за него, но отец напротив, подался назад, к стене.

— Что ты от меня хочешь? — очень тихо спросил за спиной Румпельштильцхен.

Нил обернулся.

— То, на что ты больше не способен. Постарайся не нарушить хотя бы наш последний уговор. Иначе ты помнишь, что я сделаю.

========== Глава 21 ==========

Навстречу Коре, слегка толкнув ее в плечо, из кабинета вышла невысокая брюнетка с бестолковым выражением лица и испуганно расширенными, словно у потерянного воробья, глазами. Кора, захлопнув за собой дверь, прервала поток сбивчивых извинений.

В молодости Кора выступала на сцене и с тех пор сохранила любовь к эффектным появлениям. В выгодно оттеняющей все еще сочный, медный отлив каштановых волос широкополой шляпе и черном пальто, скроенном наподобие мантии, она выглядела, как подтвердило часом ранее зеркало в номере, эффектно.

Голд, очевидно, думал так же; он смотрел на нее пристальным и, как сказала бы Кора восемнадцать лет назад, завораживающим взглядом. Сердце невольно забилось чуть сильнее, и Кора, мысленно посмеиваясь над собственными, вдруг на мгновение вышедшими из-под контроля воспоминаниями, сделала шаг вперед. Голд, точно очнувшись, поднялся ей навстречу.

— Какими судьбами, Кора?— она обнаружила, что успела позабыть, насколько на самом деле мягок и одновременно тягуч низкий голос. — Когда я слышал о тебе в последний раз, ты была… в далеких краях.

— В Берлине, хочешь сказать? — Кора неторопливо улыбнулась, пальцами левой руки пробежалась по пуговицам на перчатке правой. — Хельмут, — она намеренно понизила голос, произнося это имя, — прибывает в Париж. Что-то вроде контроля над координацией работы.

Голд задумчиво оглядел ее, не подчеркивая и не тая привычного спокойного восхищения.

— Ты оказалась безупречно верна ему, — уронил он.

Кора мелодично рассмеялась.

— Полно, ты же не таишь на меня зла? — протянула она, словно невзначай делая еще один шаг так, что теперь полы ее распахнутого пальто касались пиджака Голда.

— За твое решение? Ничуть, душа моя, — ответил он достаточно холодно для того, чтобы Кора с вызовом вскинула брови и недостаточно холодно для того, чтобы она подалась назад.

— В конце концов, — затянутая в перчатку ее рука коснулась щеки Голда, — я всего лишь последовала твоему уроку. Мы оба, — шепнула Кора и увидела, как опасно, хищно он улыбнулся.

— Всегда выбираем власть, — закончил Голд за нее.

Как и восемнадцать лет назад, слова эти, которые, подумалось Коре, и впрямь могли бы стать девизом для обоих, скрепил поцелуй.

***

— Мэри-Маргарет? — удивленно окликнула Эмма безуспешно пытающуюся закрыть за собой входную дверь секретаршу. — Что ты здесь делаешь?

Мэри-Маргарет нервно оглянулась, держа в руках стопку бумаг.