Утром Ленка мудро улизнула на работу пораньше. Иначе бы я, как минимум, удвоил сумму дорожных расходов.
Итак, проснулся я с тоской во всём организме. Жить не хотелось, куда там, в какую деревню ехать! И всё вокруг было серым. Где-то на дне желудка отложился странный осадок, ожидание беды, чего-то такого, необъяснимого вообще, мучительного. На всё это сверху давил зимний рассвет, который и в благоприятное время не вселял большого оптимизма, а сейчас напоминал конец света в Заполярье, когда бледные и немощные солнечные лучи лишь намёком обозначив своё присутствие, собрались навсегда покинуть Север и вообще Землю… Имел я как-то удовольствие наблюдать такой эффект на полуострове Ямал, куда меня занесла сама Нелёгкая, лично… Самолёт на котором я летел домой, в областную столицу, ввиду непогоды, приземлился в Салехарде, где полных три дня и полных три ночи, я наблюдал за состоянием Природы. Да уж… Метель перемежалась позёмкой, снегопад пургой, пурга – снегопадом… Там ещё присутствовал и Мороз – Иванович… А люди здесь живут и работают годами. Десятилетиями. Всю жизнь!
А как жили зеки на Севере? Ужас… Впрочем, они и сейчас прозябают, причём в самом прямом смысле в Харпе, в Лабытнангах, в Сургуте… В одном им повезло – на ликвидацию Чернобыльской заразы их и под усиленным конвоем не посылали! Хоть это и очень странно – в войну с немцами, были роты, батальоны, полки зэков, и воевали! Неужели фашисты были менее страшны чем радиация?
В зале на столе лежали документы, деньги и тёплая записка с пожеланием всяческих успехов. «Спасибо, солнышко, ты была очень любезна!» В конце – концов, действительно следовало проветриться и моя жена права. Впрочем, моя поездка, быть может, была способом деликатно отделаться от бесперспективного, пусть хоть и двести раз талантливого художника? Ну, что же! Умру достойно! С гордо поднятой головой! Как мужчина! В конце концов, как потомок татаро – монгольских ханов, перенесённый ветрами Истории в наше время! Примеров тому, сколько угодно… «Варяг» врагу не сдался… правда и «Корейца» рядом нет и умирать в одиночестве в некоем роде тоскливо… Не зря ведь, родилась в русском народе пословица: – «На миру и смерть красна!»
Почти всю свою «взрослую» жизнь (за исключением нескольких мелко – детских лет, армии «первый раз» и Чернобыльского войска во второй), я прожил в городе, в пятиэтажном доме. Дачи у меня не было никогда (разумеется если не считать своей наследственную ленкину делянку в три сотки), впрочем, я и не стремился приобрести ещё что-либо. Богатство – развращает… И никогда не жил в деревне. Тем более, не торговал там домами. Поэтому и понятия не имел, с чего нужно начинать. Но в таких условиях, насколько я знал, прежде всего, следовало позаботиться о питании. Взял спортивную сумку и выгреб из холодильника почти всё, что там было. Особенно ценными, после двух бутылок водки и круга колбасы, были две банки «Килек в томате» – универсальная закуска – еда, если хотите. Буханка хлеба, банка килек и несколько стаканов хорошего чая – питание на целые сутки, если правильно распорядиться! Подумал: не взять ли с собой кисти и краски? Вдруг там придётся задержаться, кто знает, что там с погодой, с обстановкой и прочим?
Не взял. Чего ради… я… задержусь дольше недели? Гори оно всё разноцветным огнём! Если возникнут какие-либо сложности, то долго раздумывать не буду – съеду в пять минут!
На автовокзале было людно, и что мне особенно понравилось – два буфета, было где утолить жажду. В автобус я сел в более приподнятом настроении, чем вышел из дома. Погода, кстати, была так себе. Холодно и ветрено. Когда автобус вырулил из города снег пошёл. Нн-да… и куда это я, попёрся, интересно?
Задремал. «Сукино! Сукино́? Или, нет..? Нет… Кто там до Щукина?! Вылезай» – заголосили впереди. И я открыл глаза. Взял сумку и продрался к выходу. Народу и вещей в автобусе было полно – и куда можно зимой ездить?! На улице мело, крутило, выло и шуршало. Я уже забыл, что так бывает. Нет, по телевизору я сам видел! – иногда показывали, но я был твёрдо уверен, что всё это подстроено московскими режиссёрами.
Не вернуться ли мне в тёплый автобус и доехать до конечной, а там видно будет – ведь автобус пойдёт же когда-либо обратно? Но ушлый водитель успел догадаться раньше меня. Дверь с лязгом закрылась. Меня обдали синим облаком гари «семьдесят шестого» бензина и автобус укатился далее, куда-то под горку, сразу скрывшись в волнах метели или того, что крутилось вокруг. Всё. Я был брошен на произвол судьбы. Пусть это не Салехард, но – Сибирь, всё-же!
Вместе со мной из автобуса вышли две старухи. В отличие от меня, они знали, что им делать дальше и прежде, чем я успел собраться с мыслями, ушли в снега, по крайней мере, на полкилометра, к кромке утонувшего в белой вате и едва заметного леса. Никакой дороги видно не было, всё замело, и как они ориентировались, не понимаю. Но что более всего убивало – здесь не было никакой деревни! Бабки шли прямо в лес и вокруг, кроме заметённого снегом шоссе, никаких признаков цивилизации не было. Вообще ничего! Ни тебе высоковольтной линии, ни тебе газопровода, ни ещё чего-нибудь выдающегося. Помнится, так уходил в горы чукча Алитет, и конечно же ищи его там – свищи! Он был автохтоном, аборигеном, всё знал о жизни, мог запросто прожить хоть в тундре, хоть в горах, и «мои» бабки наверняка из таковых хоть на чукотских женщин явно похожи не были.
Я подхватил тяжёлую сумку и, выкрикивая на ходу различные призывы к смывающимся аборигенкам, запрыгал по сугробам.
Догнал, почти у самого леса.
Мне повезло. Когда я принялся расспрашивать, мне сообщили, что тётю Олю обе старушки знали и обе принимали непосредственное участие в поминках. Знали, соответственно, где её дом.
– А вы кто будете, родственник?
– Точно. Родственник. Близкий…
– Жить собираетесь или как?
Меня передёрнуло: – Жить? Нет. Я ведь в городе живу. А продать этот дом можно? Купит, кто-нибудь?
– Только далеко, дом то… если кто захочет там жить. Молодые, которые от родителей отделяются…
«Далеко» – я неправильно понял. Я решил что «далеко», это далеко от города, от цивилизации с её ваннами, кафе, троллейбусами и губернатором. Но когда старушки остановились и неопределённо указывая куда-то в негостеприимный и скорее всего дремучий как в сказках лес, сообщили, что теперь мне туда и ещё километра через полтора – два, ну, может и три, будет хутор, что и было далеко, т. е. далеко от самой деревни Щукино, я понял, какую совершил ошибку, вообще согласившись ехать сюда.
– Лучше бы он сгнил! – подумал я вслух.
– Неет! Дом добротный, из лиственницы – полтыщи лет простоит!
– Ну да?
– Там дом – на замок заперт, а ключ над дверью на гвоздике… да ты сразу узнаешь – забор там вокруг и две стайки рядом… баня ещё…
– Обратно, в город, автобус, когда будет?
– Э-э-э, сынок, теперь только завтра с утра… Часов с пяти…
Точно! Меня послали на гибель. Это лишь гордый «Варяг» врагу не сдавался без боя, и то потому, что у него были пушки и торпеды. И полны погреба снарядов! А тут… даже завалящего одноствольного ружьеца нет!
Пока я думал, то, что можно было назвать тропинкой, раздвоилось и старухи ушли, круто повернув вправо. Стало быть, мне идти налево… Как там говорилось в старину? – «Прямо поедешь – убитому быть… налево поедешь – богатому быть…» Нн-да… Ещё можно было догнать их, напроситься на ночлег, а утром уехать домой. Это было бы самым разумным решением. Из всех возможных. Но я почему-то не побежал. Вот они исчезли за поворотом того, что считали дорогой. Всё… Следы стало заметать. А ноги мои стали деревенеть. И я, как-тонезаметно протрезвел. Во всех смыслах…
В детстве, как каждый нормальный мальчишка я зачитывался книгами Джека Лондона. Читать их было безумно интересно и… совершенно не холодно. Даже когда Смок Беллью замерзал в снегах, я не очень переживал – знал, что он выкрутится из очередной переделки. Ихнее измерение температуры и наше – совершенно разные вещи! Если в книге говорится о «жутком морозе» в пятьдесят градусов, так это по Фаренгейту! А «по-нашему», по Цельсию, – всего-навсего, сорок шесть. Опять же – они и по Реомюру могут измерять – чёрт их, иностранцев знает! Лорд Кельвин какую-то шкалу придумал, Ньютон…
