Нино дёрнулся и тут же сел, распахнул глаза и отодвинулся к изголовью кровати. Он почувствовал, будто сердце упало куда-то в ноги и колотилось там, как сумасшедшее, а спокойное дыхание сменилось на сбивчивое, учащённое.
– Зачем так орать? – шепнул Нино, подтянул ноги к себе и стал тереть кулаками глаза, вглядываясь в лицо старшего брата. – Что стряслось?
– Печать нужна для Ала, которую нам давал Аделмар.
Нино резко выдохнул и передёрнул плечами, закутался в одеяло и сполз по изголовью вниз, к подушке.
– В кабинете, на полке с книгами рецептов найдёшь книженцию, у которой на обложке ничего не будет написано, полистай её, потряси, и найдёшь там бумажки, только не растеряй их, – Нино зевнул и залез под одеяло, продолжил уже оттуда, – и ты их туда, кстати, сам положил, мог бы и сам вспомнить, а не меня будить.
– Всё, всё, спи теперь, – буркнул Вито. – Спасибо.
Старший Валенти взял свечу и хотел пойти в кабинет, но он остановился в проходе.
– А зачем тебе печать? Неужели всё так плохо? Не припоминаю, чтобы в прошлые разы эти печати были необходимы, всё проходило достаточно спокойно.
Вито застыл на пару секунд, уставившись куда-то в полумрак коридора, куда кое-как проникали слабые лучи света. Правду он сказать не мог – это не кончится ничем хорошим.
– Так, на всякий случай, просто Ала в сегодня слишком сильно лихорадит.
После этих слов Вито вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Только теперь наступило какое-то чувство облегчения, когда взгляд младшего брата не упирался ему в спину и вопросы не заставляли судорожно искать оправдания. Он двинулся в сторону кабинета, проводя рукой по стене и цеплялся каждый раз за какую-нибудь ручку или раму, искал нужную. С момента заселения Валенти почти не делали ремонт, лишь привели помещения во всём доме в более сносный вид и поставили нужную мебель. Вито уже привык ориентироваться по всем выступам и ощутимым трещинам.
Валенти остановился на островатой ручке и, дёрнув за неё, открыл дверь в кабинет. В помещении успела осесть фиолетовая пыль, которая уже смешалась с обычной серой, так что зрелище было не то чтобы неприятное, но глаз не радовало и наводило на мысли об уборке. Так ещё нужно было вспомнить, где эти книги с рецептами для начала.
Вито зажёг несколько небольших свечей, стоящих на высоком столике, в комнате стало светлее, теперь было видно, что пыль покрыла всё, даже стену за книгами. Вито не знал, сколько пробыл в кабинете, но найдя нужную книгу, единственную, которая была без всяких надписей на обложке, стал её трясти над столиком. Из книги посыпались тонкие маленькие листы с рисунками, и, как некстати, полетели в сторону свечей. Кинув книгу на пол, южанин стал спешно ловить листы и, поймав все, прижал к себе. Всего четыре из пяти, пятый они использовали ещё полгода назад, другие не было надобности тратить. Он повертел бумажку, рассматривая её. Чернилами был криво нарисован круг, от которого отходили такие же кривые и извилистые толстые линии, внутри круга и за его пределами ещё короткие, резкие чёрточки и какие-то запятые, больше похожие на головастиков, на обратной стороне листа был текст, написанный мелким, пляшущим почерком.
Вито сложил три ненужные бумажки на стол, а четвёртую комком запихнул в карман брюк, задул свечи и вышел из кабинета, направился на первый этаж. Хождение по дому немного отвлекло от собственной злобы, но вместе с этим всё больше хотелось спать, уже не важно где, главное лечь и заснуть, будто бы сон панацея от всего.
Обнаружив дверь в подвал распахнутой настежь, Валенти поморщился и стал спускаться по ступенькам, вглядываясь в темноту, которая неохотно расступалась перед свечным пламенем. Ничего толком не поменялось, только Александра стало трясти ещё больше и казалось, что попытки освободиться от верёвок скоро вполне могут стать успешными. Поставив свечу на пол, Вито сел напротив полукровки и посмотрел на него. Собственная злость прошла, а эта «зверюга», увидев постороннего, стала лишь сильнее дёргаться и тянуться к Вито. Валенти нашёл пылившийся на полу платок, отряхнул его и попытался надеть его на Александра.
– Не дёргайся! – злобно прошипел Вито и еле сдержался, чтобы в очередной раз не приложить Александра головой к трубе. Платок удалось натянуть и завязать с большим трудом.
Прошла ещё минута томительного ожидания, чтобы решить, стоит ли вообще использовать печать. Потом последствия могут оказаться непоправимыми, риски были слишком большие. Именно эти мысли не давали достать из кармана бумажку и зачитать написанное на ней вслух. Александр не успокаивался, казалось, что становилось только хуже и Вито всё чаще посещала мысль, что скрипящая труба вот-вот оторвётся от такого упорства. Это было своеобразным сигналом, что дальше будет только хуже и тянуть больше не стоит.
Вито достал из кармана маленький квадрат бумаги, быстро разгладил его и пробежался несколько раз взглядом по тексту, попытался хоть как-то его запомнить. Язык непонятный, текст было трудно разобрать из-за мелкого и резкого почерка, некоторые буквы и вовсе были похожи друг на друга. Молодой человек посчитал, что если один раз неправильно прочитает заклинание, то ничего страшного не случится, магия печати просто не сработает и потребуется прочитать текст ещё раз правильно. По крайней мере Вито на это надеялся.
Валенти зарылся рукой в светлые волосы, крепко сжал волосы, и заставил Александра наклонить голову вбок. Ал продолжал рычать и дёргаться, но к этому ещё прибавились новые попытки укусить Вито, было понятно, что у полуоборотня ничего не выйдет – мешал платок.
– Тише, тише, ты же хороший котик, не кусайся, – Вито и сам не заметил, как хохотнул. Почему-то на душе стало чуть легче и вся эта ситуация не напрягала его, наоборот, проскакивала мысль, что сейчас всё начнёт медленно утихать и Ал заснёт, будто бы и нет никакого полнолуния и обращения.
Вито прижал печать к шее Александра и попытался сконцентрироваться. В голову резко ударила сильная острая боль, словно голову насквозь пронзило копьём, руки дрожали, а тело обдало волной жара. Побочное действие печати на использующего.
– Неужели так происходит каждый раз, как используешь печать? Если это так, то я не завидую Нино, – подумал Вито и сжал зубы.
Даже думать было больно, не то что двигаться, но нужно было найти в себе силы и закончить начатое. Ещё одна попытка напрячься, и собрать все свои силы в кулак, оказалась более успешной. Валенти начал шептать заклинание быстро, не запинаясь и совершенно не задумываясь, правильно ли он говорит или нет:
– Omru, unlato me linte ileo el nidro hior cropo ium al vertora.
Руку пронзила острая, сильная боль, заставившая отползти от Александра. К ногам Вито, упала пустая белая бумажка. Южанин взглянул на друга, на шее которого медленно расползалась печать, прижигая кожу вокруг. Полуоборотень от этого стал только сильнее дёргаться и вырываться, шипел и извивался, а потом, в одно мгновение, сник и притих, но Вито даже не обратил на это внимание, сам еле-еле отполз к стене и запрокинул голову назад. Тело сковывала боль, но теперь всё меньше, она слабела, но это был обман – она не уходила, а разливалась свинцом по всему телу, наполняла его полностью, каждое движение давалось с трудом.
Ал снова начал дёргаться и рычать, но это нельзя было сравнить с тем, что было буквально минуту назад – он начал медленно успокаиваться, а через какое-то время и вовсе замолчал и перестал шевелиться. Вито пришлось снова приблизиться к полукровке. Он проверил дыхание и успокоился. Уснул.
Теперь можно было идти наверх, лечь спать и укутаться в тёплое одеяло без угрызений совести. Хотя, нет – совесть проснулась через столько лет беспробудной спячки. Совесть навязчиво твердила, что Вито должен остаться в подвале и ещё понаблюдать за Александром на всякий случай, а то вдруг у печати может оказаться что-то вроде побочного эффекта и после недолгого успокоения полуоборотень начнёт вырываться с новыми силами. Тогда, спрашивается, о каком сне может идти речь? Совесть выиграла в борьбе с желанием уснуть.
