Адам отложил лист и провел пальцами по густым бровям.
То, что говорил Кристофер, ужасало, пусть это всего лишь его профессиональные догадки. Ведь Оливий был еще совсем молодым парнем, он был человеком, у которого самое лучшее должно было быть впереди: семья, дети, карьера, радости взрослой жизни, путешествия, новые знакомства. И мысли о том, что у этого паренька может всего этого и не быть…
Адам дернул плечами и посмотрел на Кристофера.
— Это лечится?
Кристофер лишь напряженно выдохнул.
— Я мог бы сказать больше, но он отказывается посещать врачей, а без должного обследования я не могу утверждать.
Тишина заполнила комнату. Кристофер внимательно следил за задумчивым выражением лица своего альфы, который сейчас находился очень далеко от реальности. Он видел, что неожиданно сильная тревога за этого парня накрыла Адама.
Почему он так его волнует? Типичный пациент Кристофера. Да, симпатичный молодой омега, да с замечательным аппетитным запахом. Правда, совсем молодой, чтобы умирать.
«Умирать… — Адам одернул себя».
— Я оплачу его лечение, — уверенно выпалил он. И выпавшие из рук Кристофера бумаги разлетелись по кабинету, укрывая собою пол. Это было очень серьезное заявление и по Адаму было видно, что он не шутит.
— Но…
— Только надо заставить его пройти все обследования и помочь решиться на этот ответственный шаг.
========== 4 ==========
«Ненавижу понедельники, — думал я, шагая по утреннему тротуару, потирая ладони друг о друга, чтобы согреться».
На улицах блуждал легкий туман, вызванный ночным дождем и прохладой приближающейся зимы. Он идеально скрывал спешащих прохожих друг от друга. Это выглядело так волшебно. И хотя на мне была теплая куртка, которую заставил меня надеть папа, я чувствовал, как утренняя сырость холодит тело.
Вчера отцу позвонили из больницы. Истерики избежать не удалось.
Я не знаю, что ему сказал Кристофер, как на него надавил, но весь день мне пришлось выслушивать родителей: они сначала пытались спокойно поговорить, потом начали кричать. Говорили, что Кристофер сильно обеспокоен моим здоровьем и что он ждет меня снова у себя, и как можно скорее. Я старался отвертеться от всего этого, говорил, что чувствую себя прекрасно, что все со мной в порядке, но они были неумолимы. А затем Джейкоб вернулся с работы и все началось по новой. Он бил кулаком по моей двери, уговаривая меня выйти, чтобы он смог научить меня уму разуму. Но я не слушал его, накрывая голову подушкой и трясясь всем телом от громких ударов. Казалось, он разнесет мою дверь в щепки, если не остановится. А затем мы просто ругались через стену. От наших криков Даниэль и Луи сразу же сбежали по делам.
В общем, до самого вечера я не выходил из комнаты, проклиная день, когда меня угораздило упасть в обморок в том самом автобусе. Когда Адам…
«Нет, нельзя о нем думать!»
Я вошел в огромное здание, которое носило гордое название Центрального университета города. Сам университет состоял из трех кампусов, один из которых был отдан студентам-художникам. Сегодня я должен был продемонстрировать свою картину, чтобы получить зачет. Я работал над ней последние полгода. Еще нужно было поговорить с куратором нашей группы насчет получения стипендии: узнать, как это сделать. Учился я хорошо и оценки позволяли претендовать на стипендию.
Встав возле нужной аудитории, я приметил парочку таких же заочников-художников, как и я, и кивнул им. Они гораздо хуже меня: сонные, заспанные, с огромными мешками под глазами. Увидели бы их родители…
В голове снова всплыл вчерашний скандал. Отец слезно умолял меня пройти полное обследование, Джейкоб успокаивал родителей и одновременно ругал меня за такое халатное отношение к собственному здоровью. Я никогда не забуду глаз папы, наполненных слезами, когда он сказал, что боится потерять меня. Джейкоб от этих слов даже чашку разбил: она выскользнула из его дрожащих рук.
— Оливий Беррингтон! Вы готовы? — щупленький бета стал приглашать студентов в аудиторию.
— Да, — с уверенностью сказал я, сжимая картину в руке, и шагнул в светлую комнату.
POV Адам.
Огромные зеркала в лифте не давали мне покоя. Куда бы я не взглянул, везде натыкался на свое хмурое выражение лица. Черная рубашка плотно облегала тело, в левой руке я держал кипу бумаг, которые должен был занести мне вчера Брэнди, мой личный секретарь, но по иронии судьбы забыл про это. Что ж…как говорится, в большой компании не без секретаря-лентяя.
Дверь лифта со звоном раскрылась и на меня двинулся живой поток людей. Благо я успел выскочить из лифта прежде, чем меня бы зажали в нем.
В будние дни, особенно по понедельникам, в главном офис-центре нашей строительной компании, где я работал начальником юридического отдела, всегда было так. У меня даже появилась традиция: выбегать из лифта поутру. Здание нашей компании находилось в самом центре города и имело вид многоэтажного стеклянного здания. Наша фирма была широко известна, так как мы воздвигли много значимых объектов в городе. Компания выгодно отличалась доброкачественной работой и ее выполнением в максимально сжатые сроки. Во многом это была заслуга отличных специалистов, работавших у нас.
Кивнув очередному подчиненному я проскользнул к себе в кабинет, плотно закрывая дверь за собой.
Я устроился в «СтройБилдПлюс» благодаря связям отца, но изначально был назначен на должность юрисконсульта, так как только окончил университет. В самом начале на большее я и не рассчитывал, но был уверен, что с моими данными я быстро поднимусь на самый верх. Так и вышло, ничего не скажешь — я был прирожденным карьеристом.
С такой работой забыть про личную жизнь было не сложно, хотя и к омегам меня не особо тянуло. Все свободное время я проводил в офисе, разбирая очередной «бумажный завал» или ездил в командировки в соседние города. Я не нуждался в постоянном присутствии кого-то рядом, да и от одиночества не особо страдал.
В селекторе раздался мелодичный, но слегка запыхавшийся голосок Брэнди, который судя по всему, только что пришел на свое рабочее место:
— Мистер Уилсон! Заходил главный бухгалтер отдела и просил записать на него пачку бумаги.
Я раздраженно кинул стопку документов на стол, и без того загруженный ненужным хламом, и нажал на кнопку:
— Брэнди, кажется это твоя работа. Не беспокой меня по таким мелочам, я тебе здесь не пирожки пеку, а работаю с договорами.
— Бобби Делл просил так же передать, что взял внеплановый выходной по семейным обстоятельствам и просил не оформлять ему этот день за свой счет.
— Может ему еще премию выписать за этот, считай, прогул? — я уселся в кожаное кресло и выдохнул напряженный воздух. Вот же жук, каких еще поискать.
— Он просил напомнить, что вы с ним хорошие товарищи.
— Да на кольцевой я вертел таких товарищей, — выплюнул я. — Отправь ему сообщение, что этот выходной будет на его совести. И в следующий раз от выговора не отделается.
— Будет сделано, мистер Уилсон.
Я — весьма значимое лицо в компании, поэтому, как вы понимаете, балбесов, пытающихся наладить со мной хорошие отношения, здесь полно. Я стараюсь отгораживаться от этого всего, полностью посвящая себя любимому делу. Однако такие вот выходки сотрудников иногда выбивают из колеи.
Пришло сообщение от Кристофера. Разблокировав экран, я прочитал невеселые новости:
«Его родители не смогли уговорить парня пройти обследование. Если так продолжится, думаю, его никто не сможет уговорить. Надеюсь на удачу».
Я кинул телефон в соседнее кресло и сжал пальцами переносицу. С Кристофером мы были знакомы с детства, но потом потерялись. Встретились только тогда, когда я был на выезде с коллегами и один из них напился до такой степени, что получил алкогольное отравление. В итоге нам пришлось везти его в больницу. Там я снова встретил его: голубоглазого блондина, метр семьдесят ростом. Мое сердце сразу оттаяло после многих лет, проведенных в одиночестве. Да и он проявил ко мне заметный интерес. Со временем мы стали общаться чаще и плотнее, заваливались друг к другу в гости, ели пиццу и пили красное игристое вино. Мне было с ним уютно. Он жаловался на своих коллег по работе, обзывая каждого циничным специалистом, а я слушал. Мне нравились его ироничные рассказы, я никогда не имел возможности прежде так наслаждаться обществом омеги. Все бы так и продолжалось, не признайся он мне в своих чувствах через три месяца после той встречи.
