Адам замолчал, и я посмотрел на его напряженные губы, сжавшиеся в тонкую струну. Ему было тяжело рассказывать то, что случилось несколько лет назад, для него это, видимо, была больная тема. Я сильнее сжал его руку, заглядывая в глаза и слегка улыбнулся, подбадривая. Все же непривычно было видеть его таким взволнованным.
— А потом одна девица заявила, что Адам ее изнасиловал, — отчеканил Байрон, перебивая рассказ.
— Но как, — я запнулся. — Как это все связано?
— Дело в том, — продолжил Байрон. — Что она была сестрой Чага.
Я приложил ладонь ко рту, чтобы не спросить лишнего. Мою руку сжали, и я посмотрел на Адама: в его карие глаза, наполненные неподдельным раскаянием.
— Я никого не насиловал, мы просто переспали, — на этих словах я отдернул руку, оборачиваясь на Байрона, который продолжил вместо Адама, подзывая меня к себе. Я старался не заплакать снова. Да, прошлое Адама меня не должно касаться никаким образом, но когда он так просто говорит об этом, у меня сжимается сердце. Все-таки, это неприятно, но я пытался держать себя в руках.
— А эта бета сказала Чагу, что Адам ее изнасиловал, — сказал мой друг загробным тоном, словно знал эту девушку лично. — Естественно Чаг поверил своей сестре, а не Адаму.
— Но зачем она это сделала? — я сел на диван рядом с Байроном и посмотрел в ноги Адаму, который стоял посередине кабинета и не двигался с места, жалобно кидая на меня взгляды. Он не хотел, чтобы я все это слышал, он знал, как мне будет неприятно.
— Она любила Адама, — просто ответил Байрон. — Или говорила, что любила.
— Неужели она до сих пор врет своему брату про тот случай? — задался я вопросом.
— Она покончила жизнь самоубийством, — тихо сказал Адам и отвернулся к столу, перебирая какие-то бумаги. Руки у него дрожали. — Пять лет назад, спустя месяц после этого случая она выбросилась из окна.
========== 13 ==========
В моей голове эхом отдавались понукания отца о том, что я зря пытаюсь быстрее вырасти и стать самостоятельным. Но как ни странно, помня об отцовских предупреждениях, я старался делать все с точностью да наоборот — переехал в отдельную квартиру, устроился на работу своей мечты, выстроил вокруг себя ауру самодостаточности.
«Что ж… значит и свои проблемы мне придется решать самому».
Солнце уже почти зашло за горизонт и небо стали заволакивать темные тучи, постепенно скрывая голубизну небесного полотна. Ярко светили уличные фонари, освещая тротуары для спешащих домой прохожих. Город медленно погружался в атмосферу ночи.
«И почему все должно было произойти таким образом?»
Этот вопрос не давал мне покоя, пока я суетливо запирал за собой входную дверь и бросал сумку с чертежами на кресло в гостиной. Моя квартира встретила меня оглушительной тишиной и мраком. Я уже привык просыпаться и засыпать в полном одиночестве с тех пор, как покинул родительский дом. Просто иногда было немного… не по себе. И сегодняшний вечер — не исключение.
Я скинул с себя бежевый кардиган и белую рубашку, а следом за ними полетели и атласные черные брюки. Хоть уже и был глубокий вечер, погода на улице стояла душная. По-моему, было даже жарче, чем днем. Благо в холодильнике уже ждали прохладительные напитки, которые я прикупил несколько дней назад в ближайшем супермаркете.
Почему-то я просто не переносил красители, от них у меня на руках появлялась красная сыпь: она вызывала жуткий зуд и раздражала меня до мозга костей. Поэтому я не пил ничего, кроме спрайта. Или минералки. Или воды. Ну кофе в и кофе, в конце концов.
С волосами я ничего делать не стал: на моей голове так и остался неказистый растрепанный пучок, завязанный серой тонкой резинкой. Он крепко держался у меня на макушке, поэтому я решил его не трогать и направился в спальню, сжимая в руке холодную банку спрайта.
В моей самой любимой комнате в квартире царил полумрак. На стенах изредка появлялись полосы света от фар проезжающих мимо дома машин. Так как я жил на нижних этажах, то ночную суету чувствовал особенно тонко: эти уставшие шаги, звон домофона, паркующиеся авто, тихий шелест листвы. Все это доставляло особенное удовольствие, если прилечь на мягкую кровать и уткнуться лицом в прохладную подушку.
Стыдно было признавать, но сегодня я сбежал из компании. Просто попросил старшего дизайнера прикрыть меня, доделал все работы быстрее обычного и улизнул, надеясь не столкнуться ни с Чагом, ни с Байроном, ни с Адамом. Видеть их мне почему-то совершенно не хотелось. А вот набрать номер младшего родителя и услышать его родной голос хотелось неописуемо. Собственно, это я и сделал, делая глоток холодной газировки:
— Алло, — сонно пробубнили мне в трубку. На моем лице сразу же появилась улыбка, а на глаза навернулись слезы. Сколько я уже успел выплакать из себя за прошедшую неделю, сколько? И только лишь сейчас это были действительно слезы счастья.
— Папа, это я, — я сделал паузу, ожидая пока папа полностью придет в себя. Наверное, я его разбудил.
— Малыш О-ло? Что случилось? — услышав свое детское прозвище, я вовсе не смог сдержать слез и прижал мобильник плотнее к уху, стараясь не пропустить каждое слово, произнесенное родным человеком, по которому я безумно скучаю.
— Папа я так соскучился! — просипел я в трубку. — Прости, что так давно не звонил. Я говорил, что устроился на работу…
— Не извиняйся за это, малыш О-ло, — сказал папа. — Я все понимаю. Мы с твоим папой и сами замотались с оформлением документов, я хотел позвонить тебе еще вчера, но опять забыл…
— Вчера? — В моей голове вспыхнула очень смущающая картина. Как же хорошо, что папа забыл вчера мне позвонить, думаю, я не смог бы ответить на его звонок в любом случае. — О, ясно. Как у вас дела? Как Кевин и малыш Тоффи? Наверняка уже такой взрослый…
— О, — засмеялся папа в трубку телефона, и у меня внутри что-то сжалось от ощущения одиночества. — Он стал настоящим бандитом с большой дороги! Луи недавно купил ему детский игрушечный молоток, отец недоделанный, и знаешь что? Они уже начинают запасаться бинтами и зеленкой! Кевин постоянно ворчит…
Я усмехнулся, представляя, как малыш Тоффи бегает по дому, заливая тот своим веселым смехом, и со всей своей детской силой размахивает игрушечным молотком. Бедные Кевин и Луи…
— Весь в папу растет, — сказал я.
— Расскажи мне лучше, как ты там? Я ведь совсем ничего не знаю о твоей новой работе, — грустно выдохнул в трубку папа. — Оливий…
Он позволил моему имени повиснуть в пространстве, как делал всегда, ясно давая понять, что разочарован. Я немедленно стал думать, что же именно рассказать ему, чтобы не расстроить.
Сейчас в моей жизни происходило что-то из ряда вон выходящее. В детстве мне все рассказывали, что однажды я вырасту и найду того единственного человека, от присутствия которого у меня будет замирать сердце. Я могу сказать, что все они были правы, только они забыли еще кое-что упомянуть: все, что будет связанно с этим самым человеком, будет приносить страдания.
Кто бы мог подумать, что вся эта история с сестрой Чага Чаггинса сделает мне так больно?
— Отдел дизайнеров по объекту очень дружелюбный, меня приняли хорошо, пап. Теперь я работаю с такими проектами как: Большой театр, Башня с часами…
— Это та, которую мэр решил поставить возле Белого дома? От жук же, — проворчал папа. — И так бюджет города пошатнул своими отпусками, паршивец. А все туда же!
— Да, — засмеялся я. — Она самая.
— Малыш О-ло, — сказал папа. — Но я спросил тебя не об этом…
— А о чем? — искренне удивился я.
— Ну, новая работа, новые знакомства…
— Папа-а! — завопил я в трубку. Времена идут, а мой любимый родитель не меняется. Папа всегда с трепетом души относился к этой теме, особенно в отношении меня, своего единственного сына омеги.
— Малыш О-ло, — обиженно сказал папа. — Мне уже пятый десяток пошел, а я все никак не устрою своего сына и не выдам его замуж! Тебе уже двадцать три, пора бы и семьей обзаводиться.
