Онода, несмотря на то, что отчаянно пытался отговорить себя от этого, не смог избавиться от ощущения внезапной потери. Они увидятся с Наруко всего через пару недель, и Оноде очень нравился Имаизуми, но…

В самом деле было бы лучше, если бы они трое были вместе.

— Ну, наверное, нам нужно пойти и поискать мою маму, — решительно сказал Онода бодрым голосом. — Она, вероятно, где-то снаружи ждет.

Имаизуми рассеянно кивнул, они двинулись сквозь толпу, и Онода задумался, чувствовал ли он при этом то же, что и Онода.

— Почему твоя мама просто не вошла, чтобы встретить нас? — внезапно озадаченно спросил Имаизуми. — Вроде все остальные родители пришли сюда за детьми.

— Да, но она магл, — напомнил ему Онода. — Она не может пройти через барьер.

— О. Верно, — сказал Имаизуми. Он выглядел раздраженным, что забыл об этом.

Несколько долгих минут они шли в молчании, но перед самым барьером Имаизуми остановился как вкопанный. Его лицо исказилось, как будто его что-то беспокоило.

— У тебя все в порядке с этим? — неожиданно спросил он.

— В порядке с чем?

— Тебя не волнует, что твоя мама не может тебя проводить, когда поезд уезжает? — спросил Имаизуми. — Или что она не может встретить тебя, когда ты вернулся?

Онода смущенно нахмурился.

— Я… даже не знаю, наверное, — признался он. — Может быть, да, немного, но она вовсе не так далеко, так что нет большой разницы. Просто все так, и жалобы на это ничего не изменят.

— Но… это вроде как несправедливо, верно? — настойчиво сказал Имаизуми. — Ты прав, огромной разницы нет, но твоя мама и отец Наруко… и все остальные родители-маглы должны ждать снаружи платформы вместо того, чтобы пойти с остальными родителями-волшебниками. Должны смотреть, как они входят, зная, что они смогут увидеть детей раньше. Я задумался, каково это.

Онода почувствовал себя неудобно.

— Да, думаю, ты прав. Это вроде несправедливо — я просто не задумывался об этом раньше. Есть так много правил насчет того, как много о магическом мире моей маме можно знать или видеть, и это всегда казалось просто… одним из них.

— Я тоже никогда раньше на самом деле не задумывался об этом, — сказал Имаизуми, и Онода искренне забеспокоился за него. Имаизуми выглядел странно встревоженным этим осознанием. — В смысле, моим родителям достаточно отправить буквально одну сову, и они узнают все, что хотят, о том, что я делал в Хогвартсе; и они могут проводить меня, когда я туда возвращаюсь, если хотят. Но твоей маме приходится мириться с тем, что ты отправляешься в какое-то таинственное место делать вещи, о которых ей едва позволено знать. Если ты первым не пошлешь ей сову, она вообще не сможет с тобой связаться.

— Ну, если честно, моя мама немного… другая, так что я не думаю, что она действительно беспокоилась, отправляя меня учиться магии, даже если ей не много позволено знать об этом, — сказал Онода. — Но я понимаю тебя, это, похоже, то, что беспокоит многих.

— Я тоже так думал, — тихо сказал Имаизуми, продолжая свой ранее прерванный проход через барьер, и у Оноды появилось отчетливое впечатление, что на данный момент эта тема закрыта.

Хотя он и задумался, почему же Имаизуми поднял ее сейчас.

Мир за пределами платформы девять и три четверти для Оноды был еще более непривычным, чем его старая одежда. Он не заметил, как это случилось, но на каком-то этапе он больше привык к тому, что помещения были освещены магическими свечами, и почти полностью забыл о существовании флуоресцентных ламп. Поэтому его первая реакция на магловскую часть вокзала Кингс-Кросс заключалась в неловком моргании, и он даже не заметил, что они вышли прямо рядом с его мамой, пока не почувствовал себя в ее руках.

— Сакамичи! — сказала она, крепко прижимая своего изумленного сына к груди. — Добро пожаловать домой.

— Мам? — беззвучно спросил Онода, когда окончательно погрузился в ситуацию. Его мама была здесь. Он был снова дома.

Поддавшись порыву, Онода обнял ее и отчаянно прильнул, на мгновение забывая, что Имаизуми тоже здесь и что он, вероятно, предстает перед ним в неловком свете, когда ведет себя как нуждающийся в маме ребенок. Но в тот момент это было слишком важно. Онода никогда не был далеко от мамы такое долгое время, и звук ее голоса принес чувство глубокого облегчения той его части, которую он изо всех сил старался не замечать в последние месяцы.

— Боже мой, прошло, кажется, так много времени, с тех пор, как я последний раз видела тебя, — сказала мама, и Онода понял, что полностью согласен с этим утверждением. — И посмотрите на это! Ты, кажется, подрос!

— …кажется, я не видел тебя вечность, — все же удалось выговорить Оноде. — Я тоже по тебе очень скучал.

Когда они, наконец, отпустили друг друга, Онода, несмотря на все его усилия, громко всхлипнул и подумал, что глаза его мамы подозрительно блестят. Он неловко потер затылок, потом запоздало вспомнил о присутствии Имаизуми и поспешил извиниться.

— Шунске… прости, это так невежливо с моей стороны, да? — покраснел Онода. — Прости… Шунске, это моя мама. Мама, это Шунске. Я писал о нем в последнем письме, которое отправил тебе. Он…

— Ты богатый спортсмен, который дружит с Сакамичи! — просияла мама Оноды, протягивая руку для пожатия, которую Имаизуми неуверенно принял. Зрелище было немного странным, потому что Имаизуми, несмотря на свои одиннадцать лет, был уже выше мамы Оноды и к тому же был элегантно одет и все же полностью напуган невысокой кудрявой женщиной в цветастой кофте и юбке.

— …А вы, должно быть, миссис Онода, — тихо ответил Имаизуми. — Очень приятно с вами познакомиться, мэм, и я очень благодарен за приглашение провести с вами Рождество. Надеюсь, я не вторгаюсь…

— Такой учтивый! — воскликнула мама, взглянув на Оноду, который оробел от смущения за нее. — Тут в самом деле нет никакой проблемы — мы счастливы принять тебя. Боже мой, у Сакамичи никогда не было друзей, так что это перемена к лучшему!

Онода покраснел еще сильнее, и попытался вспомнить, почему решил, что это такая уж хорошая идея, а его мама неустанно продолжала.

— Я даже и не знала, чего ожидать, когда Сакамичи сказал, что действительно подружился с кем-то в школе магии, — говорила она. — Хотя не могу сказать, что ждала кого-то вроде тебя. Ты уже такой высокий! А еще такой симпатичный — однажды ты обязательно станешь покорителем сердец, я это гарантирую.

— Эм… — Имаизуми, кажется, потерял дар речи. — С-спасибо, мэм…

— О, тшшш, — сказала она. — Называй меня Сачико, дорогой. И… упс, — она посмотрела на часы, — нам лучше поспешить, если мы хотим выйти отсюда, пока не приехало наше такси. Можем поговорить по дороге. Ну, расскажи мне немного о себе, Шунске, ты из Лондона? В какую школу ты ходил до Хогвартса? Какая еда тебе нравится? Я собираюсь испечь что-нибудь в ближайшие пару дней, и если ты хочешь что-то особенное, просто скажи мне, и я сделаю это для тебя.

— Эм… — сказал Имаизуми, беспомощно следуя за ней с растерянным видом. — Нет, мэ… Сачико, моя семья живет в Кенте… и я… не ходил в школу до Хогвартса. У меня были репетиторы, так что…

— Ах, верно! — понимающе закивала мама. — Ты же богатый, поэтому, думаю, правильно, что ты был на домашнем обучении, я слышала, что многие состоятельные семьи так поступают — это хорошо! И тем интереснее, должно быть, пойти в школу и встретиться с остальными учениками, так? Но в любом случае вернемся к другому моему вопросу. Есть какие-то пожелания, пока я не начала печь?

— Я… я не сомневаюсь, что мне понравится все, что вы сделаете.

— О, уверена, у тебя есть какое-то мнение, — настойчиво улыбнулась мама, явно не собираясь уходить от этой темы. — Тогда хоть что-то одно?

— Ну… — сказал Имаизуми, опустив глаза. — Мне нравится… морковный пирог…

— Принято! — бодро сказала мама Оноды. — Завтра куплю для него ингредиенты. Боже, я не делала морковный пирог годами… но не из-за недостатка умения, конечно, моя мама как-то сказала, что я готовила морковный пирог лучше, чем она. Правда, у моей мамы могла вода подгореть, если оставить ее наедине с плитой, так что это нельзя считать показателем качества, но, как бы то ни было, я думаю, что…