За недели в преддверии каникул стало ясно, что между ними все еще определенно оставалось несколько… вопросов, над которыми им следует поработать. У Наруко вошло в привычку посматривать в направлении Имаизуми, когда тот не видел, и притворяться глухим, когда тот говорил, а Имаизуми…

Онода думал, что, возможно, нафантазировал, но Имаизуми, кажется, иногда выглядел почти одиноким. А когда не выглядел одиноким, то был более раздраженным, чем всегда.

У Оноды было отчетливое впечатление, что Имаизуми страдает от последствий того, что его привычный способ выместить разочарование недоступен для него; он думал, что провести некоторое время порознь на каникулах будет для них полезно. Это бы, по крайней мере, дало им шанс успокоиться и пересмотреть их поведение друг относительно друга перед новым семестром. Но, с другой стороны, было как-то грустно, что им троим приходится расставаться на плохой ноте.

Для Оноды все еще было странно думать, что всего лишь несколько коротких месяцев назад он был совсем один, а перспектива провести несколько недель дома, перед тем как вернуться обратно в школу и ко всем своим одноклассникам, — заманчивой. Теперь же все, о чем он мог думать, — это как же ему повезло, что не придется, по крайней мере, скучать по Имаизуми, потому что он едет с ним, и как он в то время будет скучать по Наруко, Мики, Айе и по самому замку.

И Манами.

По Манами он, конечно, тоже будет скучать.

*

Если Онода и задавался вопросом, может ли снег удержать Манами от полета, ответ на него он получил, когда, старательно пробравшись сквозь сугробы, окружающие квиддичную площадку, обнаружил Манами стоящим посреди поля с метлой в руке и одетым сильно не по погоде — его школьная мантия развевалась вокруг него, как крылья. Он запрокинул лицо к небу и то ли не замечал, то ли не беспокоился о снежинках, которые собирались у него на ресницах и приземлялись на его кожу, чтобы через несколько секунд растаять. Он оставался совершенно безмятежным и, кажется, прислушивался к чему-то далекому.

Потом Онода застеснялся этой мысли, но в тот момент он подумал, что Манами выглядит красиво.

Когда эта мысль пришла в голову, у Оноды внезапно появилось странное впечатление, что он вторгся во что-то личное. Это было глупо, ведь Манами стоял посреди квиддичного поля, где буквально любой мог наткнуться на него, если сначала захочет бросить вызов снегу; но Онода по-прежнему чувствовал себя так, словно должен уйти, несмотря на то, что проделал этот путь, в первую очередь надеясь найти Манами.

Исполнить это решение, однако, не вышло, потому что снег громко хрустнул у него под ногой, когда он отступал назад.

— Сакамичи? — спросил, повернув к нему лицо, Манами, вырванный из своих грез.

Онода задумался, не почудилось ли ему, что Манами назвал его имя до того, как увидел, кто там, и решил, что, наверное, и правда показалось.

— Привет, — несмело сказал он, слегка приподнимая руку, чтобы помахать. — Прости… Я не хотел помешать тебе…

— Ты не помешал мне, Сакамичи, — заверил его Манами, обращаясь к Оноде, пока тот стоял в нескольких дюймах от него. — Я как раз думал, увижу ли я тебя сегодня.

— О… в самом деле? — спросил Онода, чувствуя себя излишне польщенным тем, что Манами думает о нем, даже когда его нет рядом.

— Конечно! В конце концов, если бы я не увидел тебя сегодня, мы, вероятно, не смогли бы встретиться до самого конца рождественских каникул, — сказал Манами. — Ты же собираешься домой, навестить свою семью. Верно?

— Д-да, — сказал Онода. — А ты?

— Хмм. — Манами задумчиво поморщился. — Нет, не думаю.

— Не поедешь? — удивленно спросил Онода. — Почему нет?

Манами пожал плечами.

— Не знаю. Я не очень близок с моим отцом, и не думаю, что он по мне скучает. А здесь есть метлы, и целых две недели не будет людей, которые пытаются говорить мне, что делать, так что для меня будет идеально просто остаться здесь! — весело рассмеялся он.

Как бы то ни было, Онода почувствовал себя неспособным разделить веселье Манами.

— То есть… для тебя это в самом деле нормально? Ты не просто так говоришь?

Онода на самом деле начал задумываться, не стоит ли ему спросить у мамы, нельзя ли Манами тоже к нему приехать. Только вот… нет, приедет Имаизуми, а Имаизуми не нравятся слизеринцы. И еще он с большой вероятностью вообще пока не знал о существовании Манами, несмотря на то, что Онода считал его своим другом, и заставить этих двоих провести вместе Рождество в крошечном доме Оноды в магловском Лондоне — это, вероятно, не лучший способ их познакомить.

И хотя Онода был уверен, что его мама примет еще одного гостя с распростертыми объятиями, но подозревал, что два дополнительных рта нанесут ее финансам урон, который в настоящий момент она едва ли может себе позволить.

— Да, конечно, я в порядке, — отбросил все сомнения Оноды смешок Манами. — Мне в самом деле лучше так. Хотя думаю, я должен объяснить. Видишь ли, когда я был младше, то много болел, и отец вбил себе в голову, что это его работа — заботиться о том, чтобы я оставался дома и не попадал в ситуации, в которых могу повредить себе. Думаю, это потому, что он обо мне беспокоился, но это и так раздражало. Он так и не преодолел этот этап, даже хотя со мной сейчас все нормально, и я знаю, что если вернусь сейчас, он по-прежнему будет стараться контролировать меня, — нахмурился Манами, и его лицо непривычно потемнело, перед тем как снова засветиться. — Но так лучше. Я могу остаться здесь и летать сколько хочу, спать когда хочу, и никто не будет заставлять меня ходить на занятия или быть осторожнее. Не думаю, что я хоть что-то потеряю.

— О, — сказал Онода, понимающе расширив глаза. — Ладно. Думаю, в этом есть смысл.

Он осознал, что это был единственный случай, когда Манами действительно открыл что-то столь значительное из своего прошлого, и какая очень-очень крошечная часть Оноды задумалась, не было ли это очередной ложью, призванной заставить его как-то отреагировать, как история о призраке в их первую встречу.

Но… это был Манами. Онода чувствовал, что теперь знает Манами гораздо лучше, чем тогда, и, конечно же, ему, по крайней мере, не казалось, что Манами лжет о том, что будет счастливее, если останется в Хогвартсе.

И это действительно имело значение, поэтому Онода решил поверить Манами.

— Так ты пришел полетать со мной сегодня? — нетерпеливо спросил Манами и в предвкушении посильнее перехватил метлу.

Онода помотал головой, и его живот немного скрутило от сожаления.

— Нет, я… я действительно не был уверен, что ты будешь здесь в такую погоду, но хотел посмотреть, не смогу ли я найти тебя, чтобы… дать тебе кое-что.

— О? — разочарование на лице Манами быстро сменилось любопытством.

— Ага… это всего лишь мелочь, — поспешно добавил Онода, не желая, чтобы Манами надеялся на что-то большее; он залез в карман и извлек небольшой конверт. — Если честно, поначалу я даже не знал, что мама положила их, но подумал, что если они у меня есть, то я должен их использовать.

Манами взял конверт, осторожно открыл его, и Онода заметил, что тот, помимо того, что не надел накидку на школьную мантию или шапку, не надел еще и перчатки.

У Оноды все это было, и он все равно мерз. Он ощутил внезапный приступ беспокойства за Манами. Если тот действительно собирался продолжить летать в такую погоду, ему нужно было одеться потеплее, чем сейчас.

— Спасибо, Сакамичи, — сказал Манами, и Онода вынырнул из своих мыслей как раз вовремя, чтобы увидеть, как Манами засовывает рождественскую открытку обратно в конверт и бережно прячет его в один из карманов мантии. — Я даже и не помню, когда в последний раз получал от кого-нибудь рождественскую открытку.

Онода нахмурился.

— Скажи, Сангаку…

— Да? — безмятежно отозвался Манами.

— А у тебя… у тебя есть накидка? — спросил Онода. — В смысле, она была в списке принадлежностей, как часть формы, и я подумал, что у всех должна быть, но почему тогда ты ее не носишь?