— Я был так очевиден? — тихо спросил Имаизуми.

— Ага… вроде, — неловко сказал Онода.

Имаизуми вздохнул, отбрасывая челку со лба. Он выглядел полностью вымотанным.

— Ну, я подозревал, что у меня не слишком хорошо получилось тебя одурачить — думаю, это просто подтверждение. И еще я был груб с тобой в последнее время. Надеюсь, ты сможешь простить меня за это.

— Ты не должен извиняться, все в порядке!

Имаизуми усмехнулся, но ничего веселого в этом не было.

— В самом деле? Кажется, в последнее время я только и делаю, что извиняюсь перед тобой. В последнее время я ни с кем не вел себя нормально, ни с тобой, ни с… Наруко. — Он поежился.

— Шунске… — сказал Онода. — Что бы ты ни думал, что ты сделал или не сделал, пожалуйста, помни, что Наруко и я проводим с тобой время потому, что нам это нравится. И я не знаю, подходящий ли момент сейчас говорить об этом, но… не думаю, что Шокичи хотел чего-то плохого. Сегодня или с плюй-камнями.

Имаизуми нахмурился.

— Я понимаю твою точку зрения, Сакамичи, в самом деле. Это просто… — он встряхнул головой. — Я не могу проиграть ему.

— Что?

— Я не могу проиграть ему — или если проиграю, то должен выиграть снова, чтобы возместить проигрыш. Вот так должно быть.

— Я… не думаю, что понимаю, — осторожно сказал Онода.

— Все пошло не так, с тех пор, как мы играем в эту дурацкую игру, — сказал Имаизуми, и в его голосе было слышно разочарование, которое со временем явно возрастало. — Наруко и я не друзья — совсем нет. Но он хороший противник в полетах и, вероятно, однажды станет и хорошим игроком в квиддич, и я ценю это. Я знаю, что поладить — это в наших интересах, но… — он поморщился. — Мы слишком разные. Он шумный и вредный, и я не верю в большинство вещей, на которых он настаивает. Иногда я едва могу выносить его.

— Но тогда…

— Но я заметил, что лучше всего у нас получается, когда мы равны в чем-то, — неумолимо продолжал Имаизуми. — Как в полетах. А потом эта глупая игра — она как-то все испортила. Я ни разу не смог выиграть против него, и, как будто это еще недостаточно плохо, теперь он знает о Мид… о боггарте. Он все выигрывает, и я не могу с ним тягаться — он даже начал смотреть на меня, будто ему меня жаль! — Последнее Имаизуми сказал так, словно это было немыслимо. — Как нам поладить, если он даже не может заставить себя бороться со мной? — безнадежно спросил Имазуми. — Потому что я не…

— Шшшш! — Онода действительно почувствовал облегчение, когда библиотекарь, встревоженный тем, как Имаизуми постоянно повышает голос на протяжении всей своей тирады, оборвал его на полуслове строгим взглядом в их сторону. Имаизуми немедленно закрыл рот и опустился на место, подавленный и более чем немного смущенный.

— Так… тебе и правда не нравится Наруко? Совсем? — тихо спросил Онода, когда Имаизуми снова поднял свою книгу и попытался найти то место, на котором остановился.

— Ни капли.

— И… ты думаешь, что и он тебя не любит?

— Я знаю, что не любит, — Имаизуми поднял глаза от книги и усмехнулся над выражением Оноды. — В самом деле, Сакамичи, тебе нечего грустить из-за этого. В конце концов все само разрешится, и мы оба по-прежнему будем твоими друзьями, когда все закончится. Ничего не придется менять.

В этом все дело, хотел сказать Онода. Может, все должно измениться. Но у него не было ни малейшей идеи, как убедить в этом Имаизуми и возможно ли это вообще.

— Ладно… что ни говори, — наконец сказал Онода, не имея сил спорить дальше. — Думаю, это правда не мое дело — я просто надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.

— Конечно, — сказал Имаизуми.

Онода посмотрел вниз, на сумку на своих коленях, и не смог удержаться от мыслей о том, думает ли об этой ситуации Наруко так же, как и Имаизуми. В любом случае он был явно расстроен тем, что случилось, пока Онода не пошел за Имаизуми. Онода ничего не мог сделать для Имаизуми, но он мог, по крайней мере, пойти и найти Наруко, чтобы узнать, не нужно ли ему чего-нибудь. Будет несправедливо оставить его одного.

Приняв решение, Онода встал.

— Ну, если у тебя тут все в порядке, я собираюсь найти Шокичи, — сказал он фальшиво-бодрым голосом. — Хочешь пойти со мной? Раз уж мы не смогли полетать сегодня, и…

— Мне неплохо здесь, — небрежно сказал Имаизуми. — Развлекайся.

— Ты… ты уверен?

— Несомненно.

Онода нахмурился, когда собрался уходить, чувствуя себя совершенно бесполезным. Он изо всех сил старался выслушать и понять проблемы Имаизуми, но не мог не задумываться, приведет ли все, что он сказал, к каким-то переменам в долгосрочной перспективе. В конце концов, Имаизуми был упрямым, и совет Оноды, вероятно, не был полезным для начала.

Все это невероятно расстраивало. Каким же другом он был, если быть с одним другом значило отказаться от другого?

— Сакамичи.

Онода остановился на полпути.

— Да? — осторожно отозвался он, обернувшись к Имаизуми.

Онода ожидал услышать на прощание что-то вроде «в следующий раз занимайся своим делом» или «не говори об этом Наруко», но был удивлен, когда увидел, что Имаизуми, который минуту назад был расстроен и зол, смотрит на него с написанной на лице неуверенностью.

— Как думаешь, что твоя мама могла бы захотеть на Рождество? — спросил он.

Онода моргнул.

Или может… в конце концов что-то хоть немного изменится.

========== Глава 14: В которой Сангаку Манами и Шокичи Наруко получают подарки на Рождество пораньше ==========

Комментарий к Глава 14: В которой Сангаку Манами и Шокичи Наруко получают подарки на Рождество пораньше

Начинаются рождественские каникулы, и Имаизуми встречается с ураганом, известным как мама Оноды.

Хогвартс-экспресс, наполненный грузом из ведьм и волшебников школьного возраста, которые возвращались в Лондон, чтобы провести каникулы со своими семьями, весело пыхтел, пробираясь мимо покрытых снегом деревень. Хотя до Рождества все еще оставалось несколько дней, коридоры и купе были наполнены шумом радостных голосов и смеха проникшихся духом сезона учеников.

Перевозбужденный Наруко позаботился о том, чтобы Онода и Имаизуми начали каникулы с (буквально) грохотом, пронеся этим утром контрабандой в поезд целую коробку волшебных Рождественских хлопушек. В итоге он радостно взорвал их все в маленьком купе, которое они разделили, что привело к серии оглушительных взрывов и появлению большого количества фиолетового дыма, который почти заставил всех троих покинуть купе и переместиться в менее токсичное окружение.

Пришлось приложить усилие, чтобы выветрить дым через открытую дверь, даже после того, как Имаизуми отважно вернулся и приоткрыл окно, и Наруко провел большую часть времени в отчаянных извинениях перед Онодой, который страдал от приступа кашля и в тот момент был неспособен сказать ему, что да, он действительно в порядке, и что нет, он не хочет в качестве компенсации надевать корону, которую Наруко вытащил из последней хлопушки.

К тому времени дым почти рассеялся, оставив после себя только слабый запах пороха и обломки коробки, полной хлопушек. Наруко устроился между Онодой и окном и задремал так же сладко, как кот в солнечных лучах (или точнее, как дракон на своих сокровищах) с вышеупомянутой короной, съехавшей набок на его голове, и остальными его трофеями, разбросанными вокруг на полу и сиденьях. Онода и Имаизуми, с другой стороны, как только прошло волнение, вернулись к своему чтению: Онода все еще решительно продирался через «Квиддич сквозь века», а Имаизуми наконец перешел к единственному оставшемуся комиксу из тех, что взял с собой Онода, который еще не прочитал.

В основном в купе было тихо (особенно по сравнению с праздничной атмосферой, пронизывающей большую часть поезда), но, к счастью, это была не та напряженная тишина, к которой Онода привык за последнюю пару недель. Занятый чем-то Имаизуми и спящий Наруко — это был, кажется, единственный надежный способ для них двоих провести время в непосредственной близости без натянутости и неловкости, и Онода наслаждался передышкой, какой бы короткой она ни была.