Онода намеревается узнать что-то о Манами, но попутно узнает кое-что о себе.

После того, как друзья ушли, Онода испытал краткое искушение пойти прямо вниз, на квиддичное поле, чтобы встретиться с Манами, но быстро пересмотрел этот курс действия. Манами конкретно сказал, что Онода может снова прийти к нему и поговорить, когда будет на метле, и Онода подозревал, что это утверждение — нечто большее, чем просто праздное предположение о том, в какой ситуации они могут встретиться в будущем.

Еще было вполне возможно, что Онода относился к этому намного серьезнее, чем следовало, но он посчитал, что не будет ничего плохого в том, что он примет эту конкретику близко к сердцу. И когда он совершил пугающий спуск по длинной лестнице зрительских трибун, он решил, что первым делом надо узнать, не работает ли Канзаки в комнате для оборудования, и если да, то спросить у него, нельзя ли позаимствовать метлу.

Канзаки, к удаче, оказался на месте, хотя и, кажется, был удивлен тому, что Онода пришел один. Вероятно, он проводил достаточно времени с Имаизуми и Наруко, чтобы стало уже необычным увидеть его без кого-то из этих двоих — или без них обоих — поблизости. Поначалу показалось, что Канзаки сомневался, стоит ли давать Оноде метлу, раз он один — и не было сомнений в том, что инструктор вспоминал его далеко не блестящую первую попытку летать, — но Онода обезоружил его убеждениями, что не будет задерживаться и не будет пробовать ничего опасного — он просто собирался на короткую встречу с другом.

Хотя Онода не особо пытался обманывать, все же ему было немного неуютно оттого, что его утверждение ненамеренно ввело Канзаки в заблуждение. Возможно, тот думал, что друг, о котором упоминал Онода, — это Имаизуми или Наруко, а не какая-то неизвестная переменная в виде слизеринского мальчика, которого Онода едва знал.

Но Канзаки не спросил об этом, а Онода больше ничего не добавил.

Хотя и чувствовал себя виноватым.

Несколько минут спустя Онода вышел из кладовой с одним из старых школьных Чистометов семь, растерянно удивляясь, когда это держать метлу для него стало почти привычным. Это имело смысл, решил он, учитывая, сколько времени и сил он посвятил тренировкам помимо уроков Канзаки и сколько проводил со своими одержимыми квиддичем друзьями. Онода был вполне уверен, что никогда в жизни ни к чему не прикладывал столько усилий, и это было не потому, что он хотел отлично летать, или выигрывать в квиддич, или что-то еще, что поначалу так привлекало в метлах большинство его одноклассников.

Его причина, был уверен Онода, не имела ничего общего с квиддичем, зато имела с хищными улыбками Наруко, со спокойным ненавязчивым вниманием Имаизуми и теперь — после их необычной встречи — еще и с беззаботным поведением Манами и его легкомысленным смехом.

Когда Онода вернулся, квиддичное поле оказалось пустым, но это еще вовсе не означало, что Манами ушел — по крайней мере, Онода достаточно знал его для того, чтобы догадаться об этом. Была вероятность, что Манами просто занял свое любимое место на верхушке квиддичных ворот и наслаждался видом с высоты, наблюдая за тем, что происходит на земле внизу. Это было бы очень похоже на него.

Онода задумался, заметил ли уже его Манами.

Ответ на вопрос не заставил себя ждать. Манами возник перед Онодой, упав с неба со страшной скоростью, а потом необыкновенно легко приземлился на траву.

— Сакамичи. — Манами улыбнулся смущению Оноды, когда выпрямился и слез с метлы, отбрасывая с глаз темные пряди. — Приятно снова тебя видеть.

— М-манами? — с трудом выговорил Онода.

Спрашивать было бессмысленно, потому что это действительно мог быть только один человек. Хотя вообще-то Онода думал, что ему придется потратить некоторое время на поиски Манами, раз уж тот, кажется, предпочитал небо земле. Именно поэтому тот факт, что Манами сам пришел к нему, показался немного удивительным, как и внезапное вторжение в личное пространство.

Но Манами, возможно, уже ждал их встречи.

— Называй меня Сангаку, — сказал он, смерив Оноду взглядом, который у любого другого показался бы хитрым, но у него — всего лишь игривым. — Я видел тебя на квиддичном матче и надеялся, что ты впечатлишься настолько, что снова захочешь полетать сегодня. Кажется, я наконец не ошибся.

Онода покраснел.

— Ох, ты тоже был на матче? Я тебя не видел… Поздравляю с выигрышем твоей команды! Я думал, твой факультет потом будет праздновать. Что ты здесь делаешь?

— Должно быть, — пожал Манами плечами. — Но если выбирать между вечеринкой в переполненной старшими гостиной и пустым квиддичным полем, очевидно, что лучше, да?

Онода понял, что кивает — он тоже не любил вечеринки. Во многом он был таким же необъяснимым, как Манами. Кажется, кое в чем они могли бы согласиться.

— И я вижу, что ты меня послушал, — продолжил Манами. — Я попросил прийти ко мне в следующий раз, когда ты будешь на метле, и ты так и сделал!

— Вообще-то, я хотел спросить об этом, — неловко сказал Онода, воспользовавшись возможностью поднять вопрос, который его беспокоил. — Помнишь… в нашу последнюю встречу я спрашивал, увижу ли я тебя на каком-нибудь из уроков, и ты сказал ‘может’?

— А! — без особого веселья произнес Манами. — Я так и сказал, верно? Что тебя интересует?

— Я искал тебя на всех занятиях со Слизерином, но так ни разу и не видел, — сказал Онода. — Но это же бессмыслица. Мы первокурсники, поэтому у нас должны быть общие занятия хотя бы иногда. Почему я не вижу тебя нигде, кроме как здесь?

— Хорошо, — вздохнул Манами. Его улыбка неожиданно пропала, и сердце Оноды неприятно дрогнуло. Видеть Манами без улыбки было странно, и привыкать к этому не хотелось.

— Расскажу тебе, если хочешь, — сказал Манами. — Ты заслуживаешь знать, в конце концов. Хотя это невеселая история — ты уверен, что хочешь услышать ее?

Онода кивнул, ради серьезного поведения Манами стараясь не выглядеть слишком нетерпеливым.

— Ладно тогда, — сказал Манами. — Вот что случилось. Думаю, я могу начать с того, что, когда мне было одиннадцать, я получил письмо из Хогвартса — так же, как и ты, я уверен, и я был так восхищен, что поеду в школу, что целый месяц только об этом и говорил. Мне было все равно, на какой факультет я попаду, но я уже решил, что хочу вступить в команду моего факультета по квиддичу так скоро, как только можно, — слегка усмехнулся Манами. — Я был беспечным. Я вступил в команду на первом курсе и думал, что я достаточно хорош, чтобы успевать за остальными, даже если они все были старше и сильнее меня. Оказалось, я ужасно ошибся.

Онода нахмурился.

— Но… я не понимаю, — перебил он. — Почему ты говоришь так, будто это уже случилось? Я не видел тебя сегодня в слизеринской команде… и первокурсникам вообще нельзя вступать! Так почему…

Манами улыбнулся так загадочно, что у Оноды мурашки по спине пробежали.

— Скоро поймешь, — мягко сказал Манами. — В любом случае, все мои планы закончились во время финала по квиддичу. Был дождь, я сбился и в итоге, преследуя снитч, попался на пути приближающегося бладжера. Он ударил меня, я упал с метлы, ударился об землю, и мой череп треснул, как яичная скорлупа. Внизу собрались профессора, они старались изо всех сил спасти меня, но было поздно. Все это время я парил над ними и видел себя, лежащего на земле, поэтому знал, что все бессмысленно.

Онода недоверчиво уставился на него, чувствуя растущий ужас по мере того, какое направление принимала эта история.

— Вот это и случилось! — сказал Манами тревожно бодрым тоном. — Я умер на квиддичном матче, и с тех пор я всегда на квиддичном поле — поэтому ты не встречаешь меня на занятиях. А еще, кстати, поэтому последние сто лет первокурсникам не разрешают вступать в команды факультетов. После того, что со мной случилось, было решено, что квиддич слишком опасен, чтобы начинающие волшебники играли в него.

— Погоди… ты имеешь в виду… — Онода вытаращил глаза в недоумении, когда до него дошло, о чем говорил Манами. — Ты призрак? И ты обитаешь на этом поле сто лет?