— Поэтому я неплохо знаю, что обо мне будут думать в Хогвартсе, и мне это не нравится. Не хочу, чтобы обо мне шептались, когда я захожу в гостиную факультета. Не хочу, чтобы со мной дружили только из-за того, что мои родители влиятельные люди, и уж точно не хочу терпеть шумных и надоедливых людей, которые клеймят меня чистокровным и стараются спровоцировать этим. Я просто хотел, чтобы меня оставили одного, но это, по-видимому, невыполнимое желание, потому что, несмотря на мои усилия держать всех на расстоянии, мне все равно приходилось мириться с теми, кто лезет в мою личную жизнь, еще до приезда в Хогвартс.

Онода опустил голову, припомнив, как он впервые узнал историю Имаизуми.

— Но оказалось, — снова заговорил Имаизуми, — что все не так страшно, как я думал. Ты был маглорожденным и не знал о мире волшебников достаточно, чтобы узнать во мне члена семьи Имаизуми и чистокровного, и когда ты справился с тем, что мне показалось просто волнением при знакомстве с новым человеком, ты стал дружелюбным, и мне… вроде как понравилась твоя компания. А когда я увидел, что Мики говорит с тобой, я решил, что все изменится, раз уж ты узнал, кто я, — может стать неловко, или начнешь обращаться со мной как все остальные, как только они узнают. Тогда я подумал, что будет проще сразу разорвать все связи, чем на что-то надеяться. Мне жаль — теперь я понимаю, что было нечестно бросить тебя без объяснения.

— Нет — ничего страшного, — поспешно заметил Онода, чувствуя себя неуютно из-за того, что Имаизуми так самоуничижительно перед ним извиняется. — Но вообще, ты прав насчет Мики. Она немного рассказала о тебе. И попросила, поскольку у тебя немного друзей, попробовать стать твоими другом — как одолжение для нее.

Имаизуми фыркнул, и Онода заметил, что уголки его губ подернулись в слабой улыбке.

— Мики, — сказал он. — Так и знал, что она что-то задумала.

— Да? Почему?

— Потому что она сказала мне то же самое о тебе, — пояснил Имаизуми, готовый, кажется, по-настоящему улыбнуться — в первый раз, с тех пор как Онода его встретил. — Мики сказала, что ее брат поведал ей об одиноком застенчивом маглорожденном мальчике, который собирается первый раз приехать в Хогвартс, и что она пообещала помочь ему, как только сможет. И когда она заметила тебя со мной, то попросила меня попробовать подружиться с тобой — в качестве особого одолжения ей.

У Оноды закружилась голова от этой новой информации.

— Так Мики в самом деле…

— Не пойми меня неправильно, она сделала именно то, что собиралась — постаралась сделать нас друзьями. Только она сделала это так, что каждый из нас думал, что делает ей одолжение, а еще из жалости к другому. Наверное, это единственный способ, при котором она могла быть уверена, что наша гордость — или, по крайней мере, моя гордость — не помешает нам. Она самая изворотливая сводница из всех, кого я встречал, — сказал Имаизуми, но в его голосе звучало восхищение. — Мне, наверное, придется обсудить с ней свои личные границы, но надо признать, что я впечатлен.

— Воу, — сказал Онода, решив, что его первое впечатление о Мики как о более открытой и менее застенчивой, чем ее брат, было совершенно необоснованно. Очевидно, она была умнее, чем ему показалось. — Я знал, что она сказала, что мистер Канзаки упоминал обо мне, но я и не думал, что он попросил ее «присмотреть за мной» вот так. Если только она это не выдумала?

Имаизуми пожал плечами.

— Не могу представить зачем и не думаю, что трудно поверить в то, что твой наставник беспокоится о твоем переходе из жизни магла в жизнь волшебника.

Онода не ответил.

Имаизуми вздохнул, рассеянно потирая затылок.

— И, отвечая на твой вопрос, — да. Я думаю, мы друзья. Или можем быть, если хочешь.

Онода уставился на него.

— Но… раньше…

— Я знаю, раньше я избегал тебя. Это полностью моя вина — ты не сделал ничего плохого, и ты можешь прекратить со мной всякие связи, если тебе так будет лучше. Я чистокровный, это верно, но я обещаю, что я не… такой. По крайней мере, стараюсь быть не таким. Понимаешь?

— Думаю, да, — сказал Онода и неожиданно почувствовал себя так, словно действительно понял. — Но тебе не стоит волноваться — было бы нечестно, если бы я осуждал тебя только за то, что ты чистокровный и беспокоишься о том, как другие люди к тебе относятся. Я маглорожденный и должен думать о таких же вещах. И что бы ты мне ни говорил, ты всегда был добрым и помогал мне, и я знаю, что ты не… не из тех, кто ненавидит людей только за то, что они маглорожденные. Хочу сказать, если ты согласен дружить с кем-то не очень умным, кто умудряется заблудиться каждый раз, идя на завтрак, — то я определенно согласен дружить с тобой!

Имаизуми улыбнулся, и, хотя улыбка все еще была напряженной и кривоватой, для Оноды это было как солнце, выглянувшее из-за облаков.

— Отлично. Мы друзья.

С удивительно небольшим воодушевлением оба вернулись к заброшенной домашней работе. Имаизуми поднял перо и начал писать, в то время как Онода устраивался и раскладывал свои книги и принадлежности. На несколько минут единственным свидетельством о состоявшемся разговоре была расползавшаяся по лицу Оноды глупая улыбка, которую он не мог сдержать (несмотря на то, что писал о важности измельчения глаз угря до того, как их отмерить, а не после), и даже Имаизуми выглядел необычно расслабленным, пока они работали в тишине.

— Хотя, — задумчиво сказал Имаизуми, нарушая тишину, когда Онода обмакнул перо в чернила, — я и счастлив считать себя своим другом, я не слишком уверен в твоем умении выбирать друзей.

— Что ты имеешь в виду?

— Пытаюсь понять, как, во имя всего святого, оказалось, что ты пришел с Наруко, — сказал Имаизуми. — Я не хочу сказать, что ужасно удивлен — судя по тому, что я слышал, они любят маглов и маглорожденных до сумасшествия — но близость с ними тоже опасна. Я не… полностью уверен, что для тебя это хорошо — привлечь интерес одного из них.

— По поводу риска… ты имеешь в виду те дела, в которые его семья вовлечена? Насчет того, чтобы позволить маглам знать о магии? — спросил Онода.

Имаизуми моргнул.

— Так ты уже знаешь. Тебе Наруко сказал?

— Ну… Мистер Канзаки, вообще-то. Он не рассказал слишком много, только о том, что разрешать маглам знать о магии опасно, но также может быть и хорошо?

— Едва ли какой-то из вариантов может быть хорошим вообще, — многозначительно сказал Имаизуми. — Киоко Наруко — мама этого мальчишки — главная виновница всего этого переполоха. Она мелкий чиновник в Отделе Международного Магического Сотрудничества, но сейчас она больше известна как борец за отмену Статута о Секретности.

— Ты считаешь, что рассказать маглам о магии — это только плохо? Мистер Канзаки сказал, что маглы могут отнестись враждебно к тому, что им кажется чужеродным, но разве не хорошо было бы, если бы мы могли работать вместе? — спросил Онода, думая о своей матери, которая, несмотря на жизненные сложности и более чем достаточное количество причин для того, чтобы быть озлобленной, с одобрением и подлинным восторгом приняла тот факт, что магия реальна. Она могла с ревностью отнестись к тому, что у Оноды появилась возможности изучать магию, но вместо этого она дала ему только поддержку и ободрение.

Если магия Оноды сможет помочь ей или людям вроде нее, то он всецело заинтересован в объединении магического и магловского миров.

— Это красивая мечта, — сказал Имаизуми, слегка нахмурившись, — но и совсем нереалистичная. Хотя я и не думаю, что все маглы будут проявлять по отношению к нам жестокость, но допускаю, что риск конфликта очень велик. Однажды сделанное решение не отменить, этот факт то ли не приходил Киоко Наруко на ум, то ли она его сознательно игнорирует. И я не доверяю людям, которые так безрассудно относятся к жизням многих.

— О… — поник Онода. — Думаю, это звучит разумно.

— Этот Наруко пытался вовлечь тебя во что-то подобное? — спросил Имаизуми с явным беспокойством в голосе. — Меня это интересовало с тех пор как… ну, ты же сам маглорожденный, и…