После того, как прошла, кажется, целая вечность, урок наконец закончился, и Онода поднялся, чтобы убрать свои книги, когда остальные ученики собрались и начали покидать классную комнату. Как только он засунул перо в сумку, на стол упала чья-то тень, и он поднял голову, чтобы внезапно обнаружить всего в нескольких дюймах от своего лица лицо Сангаку Манами.
Что-то смутно похожее Онода чувствовал тогда, когда Наруко случайно ударил его по голове рукояткой метлы.
— С-сангаку? — запинаясь, пробормотал Онода.
— Сакамичи, — кивнул Манами без улыбки. — Если я попрошу тебя встретиться со мной кое-где сегодня вечером, ты придешь?
Онода засомневался — Манами избегал его все это время, а теперь внезапно спрашивает такое? Часть его желала согласиться, но его разумное я сомневалось, думая о том, что Имаизуми сказал о Манами и о вейлах в целом. Знал ли Манами вообще, какое воздействие он оказывал на Оноду? Имаизуми говорил, что он может не контролировать свое… влечение. Насколько он на самом деле может доверять Манами? Насколько он может доверять себе?
Поэтому вместо того, чтобы немедленно согласиться, Онода, впервые за все время, собрался с духом и подавил желание не думая согласиться на все, что бы ни предложил Манами.
— Я… я не знаю, — сказал он.
— Пожалуйста, Сакамичи? — попросил Манами. В его голос прокрались умоляющие нотки, и Онода был поражен, что он дошел до мольбы — что это так много для него значило. — Я знаю, это нарушение комендантского часа, но просто выслушай меня. Я хочу поговорить с тобой. Наедине.
Хотя привычная уже тяга и побуждала его выполнить просьбу Манами, тихий голосок в голове Оноды предупреждал его, что это была определенно плохая идея. Голосок звучал более чем немного похожим на голос Имаизуми.
— Есть много мест, где мы могли бы встретиться днем, — выдавил Онода, сжимая кулаки, словно в надежде, что это удержит его от глупых поступков, — если ты хочешь поговорить.
Манами слегка подался назад, нахмурившись.
— Ты мне не доверяешь, — сказал он, и это было скорее утверждением, а не вопросом.
— Я не… я правда не знаю, чему теперь доверять, — признал Онода, не в силах полностью взглянуть Манами в глаза.
— Это из-за того, что этот… Имаизуми так хотел рассказать тебе? — слегка раздраженно спросил Манами. — Он рассказал тебе о моей маме, да? О том, что я наполовину вейла.
Было странно слышать, как он так легко признается в этом, после всего остального.
— Ты вообще собирался мне рассказать?
— Это было неважно, — сказал Манами, хотя Онода, на самом деле, не об этом спрашивал. — Я никогда не врал тебе об этом — не понимаю, почему это что-то меняет.
— Но… когда мы первый раз встретились и ты заставил меня думать, что ты призрак. Ты сказал мне тогда…
— Я сказал, что был таким же живым, как и ты. Я не говорил, что я такой же человек, как и ты, Сакамичи.
Голос Манами был непривычно резким, и Онода инстинктивно съежился, испугавшись, что действительно разозлил Манами. Был ли он несправедлив? Он так не думал, но у него не было опыта в таких ситуациях — и на самом деле, у кого он был? Он никогда не просил о таком, все, чего он хотел, — завести немного друзей, а не быть очарованным одноклассником-наполовину-вейлой и вынужденным разбираться, какие из его чувств действительно искренние, а какие — всего лишь работа магии.
Онода почувствовал, как ему в руки сунули что-то мягкое.
— Послушай, — Манами вздохнул, и голос его был почти таким же расстроенным, как Онода себя чувствовал. — Если ты собираешься, по крайней мере, меня выслушать, можешь взять метлу и вернуть мне их сегодня в полночь у главного входа. Если ты не хочешь иметь со мной ничего общего, просто оставь их себе. Я больше не буду их использовать.
Онода недоверчиво посмотрел на то, что держал в руках.
Это были дешевые перчатки Оноды, пара, которую он подарил Манами предыдущей зимой, когда они стояли вместе на квиддичном поле во время снегопада. Они были точно такими, какими он их помнил, до торчащих ниточек на манжетах. Они выглядели так, будто их почти не носили с тех пор, как он их видел.
Манами заранее планировал отдать ему перчатки, или это значило… что Манами везде носил их с собой? И если так, то по какой причине?
Онода хотел спросить, но когда поднял голову, Манами уже ушел.
*
В конце концов, было неизбежно, что Онода сделал бы так, как просил Манами.
Онода никогда раньше не нарушал комендантский час, но, поскольку он был постоянной целью для издевательств в детстве, он всегда хорошо умел становиться незаметным и куда-то прокрадываться. Хоть раз он был благодарен за несчастное время в начальной школе, потому что на удивление легко проскользнул незамеченным из гостиной Хаффлпаффа, мимо призраков и через Большой зал, несмотря на то, что мысли его уходили от настоящей ситуации и цеплялись за другие темы.
Другой темой, в данном случае, конечно, был Манами.
Онода не ожидал, что Манами в первую очередь подойдет к нему, и он определенно не ожидал, что тот будет все еще носить его перчатки, даже спустя столько времени. Может, он взял их просто потому, что руки замерзли? Но… Поначалу Манами не хотел носить их, и, судя по тому, как он подрос за последний год, было непохоже, что они на него налезут.
Только когда Онода выскользнул за тяжелые двери, ему в голову пришло, что, возможно, это был план с целью вовлечь его в неприятности, и Манами вообще даже не намеревался встречаться с ним, но раньше, чем суметь действительно запаниковать, он заметил Манами, стоящего в нескольких шагах и смотрящего на него.
— Привет, — жалко сказал Онода, посильнее сжав метлу, когда закрыл за собой дверь.
Не ответив на его приветствие и вместо этого просто сказав: «Следуй за мной», Манами взобрался на метлу и взлетел в ночь.
Онода не имел понятия, что планировал Манами, но он уже зашел настолько далеко и не мог на самом деле думать о причине, чтобы вернуться, поэтому он забрался на метлу и взлетел следом.
Манами, как оказалось, не улетел далеко — он парил рядом, явно ожидая Оноду. Убедившись, что Онода увидел его и следует за ним, он повернулся и направился туда, куда хотел их отвести.
Онода никогда раньше не летал ночью, и он, конечно же, не летал раньше так близко к зданиям (не говоря уже о самом замке, который представлял собой колючую мешанину башенок, и скульптур, и прочих штук, в которые он мог легко врезаться в темноте, если не будет осторожным), но свет луны был достаточно ярким, и в этот раз Манами, кажется, не был заинтересован в том, чтобы устраивать гонку. Он летел довольно медленно, часто оборачиваясь, чтобы убедиться, что Онода по-прежнему держится за ним, и скоро они взлетели к самой высокой из башен замка — Астрономической башне, понял Онода, и Манами изящно приземлился на крышу с видом кого-то, кто делал это уже много раз.
Приземление Оноды вышло намного более неловким, но он надеялся, что Манами был слишком занят, устраиваясь поудобнее, чтобы заметить. Он, может, и не каменел от вида высоты больше, но все еще не любил ее, и пространство, отведенное ему для того, чтобы приземлиться и сесть, было тревожно маленьким.
Как бы то ни было, Оноде удалось, и он неловко уселся на крыше на небольшом расстоянии от Манами, скрестив перед собой ноги, чтобы усесться понадежней и не свешивать их за карниз. Только когда он был относительно уверен, что не соскользнет, если отпустит руки или подвинется, он набрался достаточно смелости, чтобы залезть в карманы и вытащить перчатки.
— Я… эм… принес их, как ты просил, — неловко сказал он.
Манами безмолвно принял перчатки, которые Онода протянул ему. Даже при плохом освещении Онода заметил, что, хотя лицо Манами по-прежнему было бесспорно красивым, было в его внешности что-то неестественное и сдержанное. Лицо его было напряженным, чего Онода не мог вспомнить, чтобы видел раньше, и было похоже, что он недосыпал, что для Манами, как думал Онода, было невероятным.
