— Кстати, все блюда из нашего меню может попробовать любой человек в ресторане ратуши, — сообщил я парням. — Шведы ещё два года назад ввели традицию, что в течение всего года в ресторане подают ужин из меню Нобелевских номинантов.

В качестве десерта принесли мороженое. И собственно, на этом банкет был завершен, но гости продолжали сидеть за столами, попивая кофе. Как оказалось, все ждали сигнала от короля. Ровно в десять пятнадцать Оскар II встал и объявил ужин завершенным. Всех гостей пригласили в Золотой зал. Если я правильно запомнил написанное в буклете, то танцы в Золотом зале продлятся до половины второго ночи.

Танцевать в обязательном порядке нас никто не заставлял, но лауреаты должны обязательно присутствовать до конца вечера. В общем, мы с Деевыми не спеша прогуливались по периметру, наблюдали за парами, которые кружились в вальсе и обсуждали, какой можно было сделать красивый фильм. Жаль, что так и не удалось согласовать съемку.

Толпа гостей, как я уже говорил, была огромная. Потому очень удивился, когда нас отыскала Мария Кюри.

— Господа, — обратился я к близнецам, — позвольте представить вам величайшую женщину современности!

Мария Склодовская-Кюри немного смутилась, но тут же перехватила инициативу.

— Напротив, господин Ситников, это мне повезло встретить вас и видеть ваше награждение.

Склодовская-Кюри говорила по-русски хорошо. Лишь небольшой акцент выдавал то, что ей этот язык не родной. Я же продолжал сыпать комплиментами и восхвалять достижения Марии, попутно удивляясь, что ее выдвинули номинантом в области физики, а не химии.

— Ваше открытие тоже больше подходит для медицины, а не химии, — заметила Склодовская. — Имена тех, кто выдвигает кандидатов на премию, в течение пятидесяти лет будут храниться в секрете. Но так получилось, что я в курсе. Хотя и не назову имени того, кто вас рекомендовал. Собственно, именно по этой причине я и приехала в Стокгольм. Хотелось лично высказать благодарность. — Мы с Деевыми изобразили искреннее недоумение, а женщина продолжила: — Мне было десять лет, когда от туберкулеза умерла мама. Ваш препарат спасет много жизней.

Оказалось, что Пьер Кюри и сама Мария в последнее время не совсем хорошо себя чувствовали. Еще бы! Возиться с радиоактивными материалами никому не пойдет впрок. Но Мария нашла в себе силы для поездки в Швецию. Мы общались до конца вечера. Обсудили много тем, обменялись адресами. Я попросил Марию написать несколько статей для моего журнала, пригласил семью Кюри в гости. Анри Беккерель подходил к нам несколько раз, но видя, что его спутница увлечена разговором, не решился нас прервать.

На следующий день я более подробно рассказал братьям Деевым об открытии Кюри радиоактивных веществ — полония и радия.

— А для чего они нужны? — Андрей подошел к теме с практической стороны.

Вера Степановна экономику и финансы им хорошо преподавала. Парни науку ради науки не особо ценили. Про практическое применение радиоактивных веществ я мог много чего сказать, но по большей части нецензурного. Пока же припомнить чего-то достаточно полезного у меня не получилось. Мария Кюри во время Первой мировой войны будет ездить в составе Красного креста с передвижной рентгеновской установкой. Но это в будущем, которое еще не случилось. Так что Деевым я озвучил предположительное использование радиоактивных веществ для хирургов в области рентгенографии.

Братья согласились, что вещь нужная, хоть и хлопотная. С нашими лекарствами проблем намного меньше. Небольшую посылочку с медикаментами для Марии Кюри я отправил в гостиницу. С собой мы привезли много лекарств. Брали для себя и для подарков. Марии тот же стрептомицин пригодится. Ее затяжная простуда перешла в хроническую стадию. Оно и понятно. Организм ослаблен радиацией, иммунитет понижен. Как она еще решилась зимой отправиться в Стокгольм?

Возвращались в Петербург мы через Финляндию. Получилось дольше, чем на пароходе. Жаль, что первым классом мы проехали только половину пути. Заранее билеты мы не бронировали и от Рийхимяки до Петербурга пришлось ехать уже в вагоне не желтого (первого класса), а синего цвета, в который окрашивали второй класс. Хорошо, что еще не в зеленом — третьего класса.

На границе России с Финляндией нервы всем пассажиров сильно потрепали пограничники. Ладно из России в Финляндию запрещено провозить водку и спирт, а сахар, табак, кофе и чай облагались пошлинами, но и на обратном пути народ тщательно досматривали. Те, кто не имел документов, подтверждающих, что оружие, фотоаппараты и тому подобное, было куплено в России, должны были платить пошлину.

Но самый большой идиотизм заключался в том, что на таможенной станции мы переводили часы. Время в Финляндии отличалось от российского на двадцать минут назад! А если вспомнить, что в Финляндии действовал Григорианский календарь, а в России — Юлианский, то путаница получалась ещё та! Плюс пассажиры, наши соотечественники, любители выпить бутылочку-другую в дороге, долго и азартно спорили с таможенниками, доказывая свою правоту.

В результате всех проволочек и опозданий мы прибыли в Петербург за неделю до Рождества. Дружно решили, что с дальними путешествиями покончено раз и навсегда, и поспешили обрадовать Серегу своими медалями.

Ждали нас из Стокгольма с большим нетерпением. Артем вернулся в Петербург из Баку и чуть не задушил меня в объятиях.

— Ай, молодца! Орлы! — хвалил Артём попеременно меня и близнецов. — Сейчас ещё статеечку в газеты организуем. Царю-батюшке похвалимся.

— Некогда мне хвастаться, — притормозил я друга. — Домой пора.

— А тут еще одна тема нарисовалась, — вклинился Серега.

Поскольку от близнецов секретов не было, Сергей с Артемом начали вводить меня в курс того, что случилось за время нашего отсутствия. Новости оказались не самые радужные. Ту радиоточку, что я организовал в Иваново-Воскресенске, раздолбали личности бандитской наружности. Хорошо, что еще диктор и техник успели у полицейских спрятаться.

Вещало радио в Иваново исключительно правду. Новости из Петербурга курьером доставляли. Кому-то это не слишком понравилось. Одно дело газеты, которые не все могут прочитать. И совсем другое — «рупор гласности». С моей подачи господина Бурылина всё же арестовали. По радио эту информацию сразу сообщили. Также напомнили рабочим или тем, кто слушал радио, о том, что рабочий день теперь десять часов. А зарплаты должны увеличиться в два раза. Если такового нет на мануфактурах, то надо писать жалобы.

Серега был уверен, что рабочие против радиовещания ничего против не имели. А вот промышленникам это не понравилось.

— Чёрт с ним, с радио в Иваново, — отмахнулся Сергей. — В Екатеринодаре в твою машину стреляли.

— Как это стреляли? — не понял я, представив, как некий злоумышленник залез в гараж и подстрелил автомобиль.

Оказалось, что стреляли по машине, когда за рулем был Василий.

— Думаем, что его с тобой перепутали, — заявил Артём. — У Василия такая же каракулевая ушанка, что и у тебя. Пальто вы у Петрова пошили тоже одинаковые.

— Васька не пострадал? — заволновался я.

— С ним все хорошо. Реакция у парня отменная, успел выкрутить руль. Только стекла и разбились. У Василия лишь мелкие царапины, — успокоил Серега. — Да и арестовали того стрелка быстро по горячим следам.

Не зря мы в Екатеринодаре прикормили полицейских и городовых. Зарян еще по своим каналам казаков «свистнул». Киллера-недоучку отыскали и допросили. Предполагаю, что с большим пристрастием. Заказчика стрелок сдал. Но толку от этого было немного.

— Ниточки потянулись к староверам, — сообщил Артем. — Так что пока тебе в Екатеринодар лучше не возвращаться.

— Николай Иванович, а давайте с нами в Москву? — предложил Егор Деев. — У нас и охрана, и территория закрытая.

— Мы ему закрытую территорию и в Петербурге организуем, — пообещал Сергей.

Оказалось, это были не все известия. Не напрямую, но мы повлияли на события в Нижнем Новгороде. Там снова были волнения на Сормовском заводе. В этот раз директору спастись от враждебно настроенной толпы рабочих не удалось. Его повесили на воротах завода. Следствие ведется, но вяло. Зато в газетах пишут о том, как недальновидно поступил господин Фосс, проигнорировав решения государя.