— Точно, — согласился Райан и махнул рукой Марку, чтобы тот помог матери. — Пойдем, Тори. Душа просит печенья, но когда я пытался испечь его в прошлый раз, мы получили булыжники с шоколадной крошкой. Может, ты мне поможешь.

Он поднялся и направился в кухню, стараясь не прихрамывать на глазах у Карлайла. Тори медленно проследовала за ним.

Доставая ингредиенты, Райан краем уха прислушивался к отголоскам мужских голосов из гостиной. Джон и Карлайл. Остается только надеяться, что Джону хватит терпения вести себя цивилизованно.

— Ты что, правда сделал булыжники? — спросила Тори, вытаскивая из шкафа противни.

— Не совсем, но печенье вышло довольно жесткое. Знаешь, если ты поживешь с мамой еще как минимум несколько месяцев, попроси, чтобы она научила тебя готовить. Потому что нас тут трое, и у каждого хорошо получается только воду вскипятить. Так что, если потом решишь все-таки перебраться сюда, у тебя будет веский аргумент в свою пользу.

Он просмотрел рецепт на оборотной стороне пакета с готовой смесью для печенья. Коричневый сахар. У них он вообще еще остался? А белым заменить можно? Или в прошлый раз он так и сделал?

— Я не знаю, чего хочу, — тихо призналась Тори. — Просто дома странно. Мама часто грустит и много плачет. А Брэндону девочки не слишком интересны.

— Прости. Если тебя это утешит, мне кажется, у твоей мамы все во многом из-за беременности. Стресс, гормоны и прочее.

— Может быть.

— Звони нам в любое время. Мне или папе. Или Марку, хотя ты, наверное, редко спрашиваешь совета у собственного брата.

Тори покачала головой.

— Принцесса, сейчас, конечно, тяжело, но есть много людей, которые тебя любят. Ты же знаешь, да?

Она кивнула, но на ее глаза уже наворачивались слезы. Райан притянул ее к себе и обнял.

— Эй, все наладится. Мне так говорили.

Руки Тори сжались сильнее, и она всхлипнула ему в рубашку.

Хлопнула входная дверь, и секунду спустя на пороге кухни появился Джон.

— Брэндон вышел на улицу остыть.

— Он же из Калифорнии? С нашей погодой много времени у него не уйдет. — Райан высвободил одну руку и протянул ее к Джону. — Иди сюда, малыш. Тори нужно обнять.

«И судя по лицу, тебя тоже».

Рук Джона хватило, чтобы обхватить их обоих. Райан погладил его плечо, и на несколько секунд они так и замерли, прижавшись друг к другу и согреваясь, несмотря на прохладный воздух в кухне.

Джон ссутулился, услышав шаги Синтии на лестнице, и огляделся в поисках путей отступления. Забавно, как даже спустя годы он узнал решительную поступь, означавшую, что она себя накручивает. Боже, как он ненавидел с ней ругаться. Это всегда заканчивалось ледяным игнорированием, пока она не решала простить. И как же он из кожи вон лез, чтобы заработать это прощение. У них с Райаном еще не случалось крупных ссор, но отчего-то ему казалось, что в них не будет ни грамма льда.

— Джон, — раздался за спиной голос Синтии, — нам надо поговорить.

— Знаю. — Он со вздохом повернулся. — Я отправил Райана с детьми в кино.

— Ты позволил ему увезти Тори, не спросив меня?

Джон потер лицо.

— Да, позволил. Они прожили здесь неделю на Рождество, и он тогда их тоже водил гулять. Я доверяю ему детей. Черт, да я доверю ему свою жизнь.

— Ну а я не доверяю.

— А я не доверяю Брэндону, — заметил Джон. — Но нам обоим приходится с этим мириться.

— Брэндон не сделает детям ничего плохого.

«Райан тоже».

Джон не стал пояснять очевидное.

— Брэндон давил на Марка и относился к нему до такой степени пренебрежительно, что тот бросил школу и сбежал из дома. Сделать детям плохо можно разными способами.

— Ты не можешь винить Брэндона в проблемах Марка.

— Возможно, но он уж точно не помог с ними справиться.

Синтия нахмурила брови.

— Я пришла не о Марке говорить. Сейчас вопрос не о нем.

«К сожалению». Он знал, что перейти сразу к делу они не смогут, даже несмотря на его важность.

— А о чем же, Синтия?

— О тебе и этом… этом… мужчине.

— Райане.

— Как ты мог? — Джон даже не понял, возмущалась она или действительно интересовалась. — Как ты мог захотеть… быть с ним?

— Я его люблю. — Вот так просто, прямо, и с каждым разом, что он произносил эти слова вслух, он все больше убеждался в их правдивости.

Признание, может, и усложнило и без того запутанную ситуацию, но зато теперь он лучше понимал, чего хочет. Чтобы был он, и Райан, и Марк, и жизнь.

— Нет, это невозможно. — Синтия нащупала подлокотник кресла и тяжело села. — С чего ты вообще решил, что гей? Мы прожили вместе почти двадцать лет, я бы знала.

— Я сам не знал. Я же не смотрел ни на кого, кроме тебя, а потом тебя не стало, и я огляделся и нашел Райана, и мы так подходим друг другу. Сперва я считал, что мы просто хорошие друзья, но потом понял, что это что-то большее.

— И вы… с ним…

— Спим? Да.

Ее буквально передернуло. Джон мысленно поморщился.

— При Марке за стеной? При Тори?

— Мы, наверное, ведем себя более сдержанно, чем вы с Брэндоном. Ты же делила с ним постель, иначе бы не забеременела.

— Это другое!

— Да почти то же самое.

— Конечно, нет. Мы женаты. Мы… нормальные.

«Нам жениться не позволяет закон».

— То есть ты вообще не спала с Брэндоном до вашей свадьбы?

От этих слов она даже покраснела. Но потом выпрямилась и продолжила:

— Не сравнивай. И я не хочу, чтобы здесь жили дети, если ты собираешься заниматься всякой мерзостью у них на глазах.

— Господи, Синтия, ну ты же взрослый человек и должна понимать. При детях я максимум его поцелую. Мы не…

— Вы целуетесь?

— Я люблю Райана. Конечно же мы целуемся.

— Нет, я не могу. — Она уткнулась лицом в ладони. — Не могу с тобой говорить, даже думать об этом не могу. Представлять, как ты и он…

— Ну так не представляй, Христа ради. По-твоему, мне приятно представлять вас с Брэндоном вдвоем? — Она ответила возмущенным взглядом. Джон подавил смешок и только сокрушенно покачал головой. — Давай вернемся к Марку и тому, что для него правильно.

— Он уедет с нами, и это не обсуждается.

— И что ты собираешься делать? Тащить его обратно в Калифорнию в наручниках?

— Надо, чтобы ты сказал ему, что он не может остаться.

— Но я хочу, чтобы Марк остался! — Джон постарался не повышать голос. Синтии сейчас было трудно, и он это понимал. — Я ему только рад, они с Райаном хорошо ладят. За эту первую неделю в школе он получил отличные оценки.

Но Синтия просто мотала головой.

— Син, Марку пятнадцать. Так или иначе, он сам решает, что ему делать. И я совсем не хочу, чтоб он сбежал, думая, что проживет, выступая в переходах.

— Этот твой Райан поощряет его сидение с гитарой.

— Марку не нужно поощрение. Он музыкант. Когда ты в последний раз по-настоящему слушала, как он играет, Синтия? Его наверняка ждет музыкальная карьера, но если он останется жить со мной, то, очень может быть, сперва закончит школу и не исключено, что даже колледж. А если Брэндон опять попытается отобрать у него гитару, мы рискуем больше никогда не увидеть сына.

Синтия вжалась в кресло.

— Марк такого не сделает, он же ребенок.

— Этот ребенок добрался сюда автостопом.

— Что? Ты же сказал, что он приехал на поезде.

— Да, а после поезда автостопом. Он самостоятельный, обозленный и не всегда принимает правильные решения. — Джон наклонился ближе к ней. — Синтия, ради его же блага тебе придется разрешить ему остаться здесь, по крайней мере на ближайшее время.

— Сколько еще? — возмутилась она. — Сколько еще ты собираешься не подпускать ко мне моего собственного сына?

Джон с трудом сдержался, чтобы не бросить «возможно, столько же, сколько ты не подпускала моих собственных детей ко мне».

— Пока он не будет готов. Пока не решит, что ему снова стоит жить с тобой. Может, пока ему не исполнится восемнадцать и он не поступит в колледж. Клянусь, он будет навещать тебя, даже если мне придется за ухо тащить его в Лос-Анджелес. Приедет посмотреть на своего нового брата или сестру и увидеться с тобой. Но жить будет тут. Столько, сколько захочет.