Именно что трудился. С тех пор, как Марк признался, что махнул рукой на учебу и перестал стараться, как раз это и не давало Джону покоя. Потому что сына никогда не надо было заставлять. Другое дело Тори — ей все давалось так легко, что она не понимала, зачем вообще напрягаться. Ее приходилось с бубном отрывать от книг или телевизора для выполнения домашних обязанностей.

Это Марк сам убирал посуду или выносил мусор без напоминаний. Это у Марка домашнее задание часто было готово за несколько дней до сдачи. И если он перестал трудиться, значит, в нем сломалось что-то важное.

Джон вспомнил свой разговор с Синтией. Та не придала большого значения его опасениям по поводу сына, настаивала, что он ревнует к будущему ребенку, что не хочет стараться, чтобы соответствовать высоким требованиям школы. Ему не хватало дисциплины. В каждой фразе он слышал влияние Брэндона, словно Синтия полностью передала новому мужу контроль над Марком. Джон сжал зубы и остервенело заработал лопатой.

Не успел он оглянуться, как уже стукнулся ею об лопату Марка. Тот расчистил почти половину. Неплохо, даже более чем.

Он и без дисциплины работает на совесть.

— Пап, ты очень на меня злишься? — Марк заглядывал ему в глаза.

— А? — Джон вдруг понял, что нахмурился. — Нет, сын. Я злюсь на… — В последний миг он сказал «Карлайла» вместо «твоей матери». И заставил себя расслабиться. — Я поручил ему заботиться о самом ценном в моей жизни — тебе и твоей сестре. И он не справился. Так что я на него сильно зол.

— Тут не только он виноват, — признал Марк.

— Нет. Ты тоже приложил к этому руку. Как и твоя мама. И часть вины лежит на мне: я не заметил как тебе плохо, хотя ты прожил здесь неделю, и ты не чувствовал, что можешь мне об этом рассказать. Это на моей совести. — Внутри завозился червячок сомнения. «Смог бы я тогда уделить больше внимания Марку, если бы не был так зациклен на Райане?» Джон пожал плечами, чтобы успокоить сына. — Но тебя и себя я вроде как люблю, и даже твоя мама мне все еще не безразлична. Так что проще злиться на Брэндона Карлайла.

Губы Марка дрогнули в улыбке.

— Пойдем, — сказал Джон. — Передохнем и согреемся.

Он провел сына в кладовку Робинсон-холла и снял перчатки. И хотя успел вспотеть от физической работы, пальцы все равно замерзли. Он подул на них. Рядом с ним Марк расстегнул куртку и снял перчатки, которые ему подобрали утром. Джон заметил красноту и перехватил его руку, чтобы рассмотреть повнимательнее.

— Хорошенькую ты себе мозоль натер. Надо было мне сказать.

Марк глянул на свою ладонь и пожал плечами.

— Я ее даже не почувствовал.

— Ну все равно, хватит с тебя копания. — Джон порылся в карманах. — На, держи двадцатку.

— Пап, не надо.

— Дают — бери, особенно деньги, — пошутил Джон и тут же засомневался. Правильно ли говорить такое ребенку? — Только если и правда дают просто так. В смысле, если кто-то якобы просто дает тебе деньги, обычно за этим что-то кроется, и… Ты что, смеешься?

— Пап, ты не обязан строить из себя Йоду, кладезя мудрых мыслей. Давай сюда свою двадцатку.

— Сходи поешь чего-нибудь. Где студенческий центр ты в курсе. А потом иди в библиотеку. И знаешь, вот еще что можешь сделать: напиши список всего, что тебе нравилось в жизни в Калифорнии, и всего, что не нравилось. И что, как ты надеешься, изменится с переездом сюда. Сегодня нам предстоит серьезный разговор с твоей матерью, и четко сформулированные аргументы лишними не будут.

— Я попробую.

— Сотовый с тобой?

— Да.

— В библиотеке отключишь звук.

— Да, отец, — вздохнул Марк.

Джон отвесил ему шутливую оплеуху.

— Давай иди уже. — Улыбка Марка была почти прежней.

К обеду Джон закончил с приличной частью отдаленных лестниц и порогов, а также дорожек, по которым не мог проехать уборщик.

К счастью, на дорогах и стоянках в колледже работала снегоуборочная служба, и ему не приходилось думать еще и об этом. Кроме случаев, когда они заваливали снегом его свежевычищенные дорожки. Да мать вашу! Джон остановился заново расчистить занесенную тропинку.

Он встретился с бригадой, раздал им указания на вторую половину дня и отправил всех на обед. Когда в кабинете кроме него никого не осталось, Джон глянул на часы. 11:55. Райан должен был уже разделаться с лабораторной по гистологии, а ему срочно требовалась доза Райана. Он нажал кнопку быстрого набора.

— Ну привет, — тепло ответил тот.

— Привет. Закончил уже щуриться в микроскоп?

— О да. Я сейчас окосею тут.

— Как насчет пообедать?

— С Марком или без?

— Э-э… — Он не сразу понял, о чем это Райан, и почувствовал себя пристыженным. Папаша, ну какой из тебя, вообще, папаша, если ты забыл про собственного ребенка? — Не знаю. Сейчас ему наберу. Я его отправил греться.

— Давай, может, в «Гонге»? — предложил Райан. — Марку, наверное, понравится музыка. Или погоди, у них сегодня день караоке?

— Не-а, акустический вторник.

— Точно. Тогда встретимся там?

— Не хочешь сначала зайти ко мне в кабинет? — спросил Джон, сам не зная, всерьез ли предлагает. — Я мог бы запереть дверь.

— У меня лекция в час.

— А я по-быстренькому.

Джон обожал смех Райана.

— С нашей с тобой везучестью кто-нибудь обязательно постучит в самый неподходящий момент. Давай, увидимся в «Гонге».

Джон набрал Марка, но его поприветствовал автоответчик. Наверное, до сих пор сидит в библиотеке. Он отправил смс-ку с приглашением на обед, и, может, это и было эгоистично, но надеялся, что тот ее не увидит. Джону хотелось посидеть и поболтать с Райаном без сына.

Пусть даже и при полном зале народа.

«Гонг» располагался в подвале студенческого центра и работали в нем тоже студенты. Здесь подавали самую разную еду. И музыку. В конце зала находилась небольшая сцена, и студенты по очереди выступали с десятиминутными сетами. А рядом со сценой висел гонг, так что сеты тех, кто не нравился публике, могли закончиться куда раньше. Никогда не угадаешь, что услышишь, но некоторые из ребят играли очень прилично.

Джон спустился вниз по широкой лестнице и огляделся. Райан как раз выходил из лифта и просиял, увидев его. Джон замер и просто смотрел, как тот идет к нему. Хромота теперь воспринималась лишь частью его, а медленный, но целеустремленный шаг навевал совершенно другие мысли.

— Изголодался? — Райан остановился прямо перед ним.

— Иди ты к черту.

Тот только рассмеялся.

— Пошли найдем нам столик. Марк придет?

— Не знаю, я написал ему.

В «Гонге» в это время было людно, и почти за всеми столиками уже кто-то сидел. Джон как раз обшаривал глазами зал в поисках свободного, когда Райан воскликнул: «Эй, это же Марк!»

Джон поднял голову и проследил за взглядом Райана. На сцене играло трио: высокий блондин на флейте, полноватый парнишка на импровизированном барабане из ведра и — да, и правда — Марк на гитаре.

— Он же сегодня не брал с собой гитару, — недоуменно отметил Джон.

— А это и не его, если только ты серьезно не раскошелился. Но должен признать, он знает, что с ней делать.

Они подошли ближе к сцене и встали, чтоб послушать. Музыка была смутно знакомой. Парнишка на флейте выдавал звонкую, взлетающую под потолок мелодию, которая шла своеобразным контрапунктом к игре Марка. Барабанщик мало что мог сделать со своим инструментом, но выжимал из него все возможное. Они сыграли полный сет без гонга и удостоились громких аплодисментов. Спускаясь со сцены, Марк осторожно передал гитару барабанщику.

— Это просто офигенно, — говорил он, пропуская на сцену двух скрипачей. — Я никогда в жизни не держал гитару, которая бы так звучала.

— И больше не подержишь, если только твой папа не выиграет в лотерею, — сказал за его спиной Райан. — Хей, Марк, вы прямо зажгли.

Тот развернулся в изумлении.

— Пап, Райан, что вы здесь делаете?

— Я думал, что обедаем, — ответил Джон. — Но, как оказалось, сперва слушаем тебя. Твои знакомые?