Сейчас, оглядываясь назад, собственная любовь к Синтии казалась ему слепым увлечением. Они так рано поженились. Несколько лет он думал только о ней, и его просто парализовало от восторга, когда она в конце концов позволила себя заарканить. А потом случился ребенок. Он обожал беременную Синтию. Упивался мыслями, что внутри нее растет новая жизнь. Души не чаял в детях, когда они родились. Но с самой Синтией они никогда не были настолько близки и не уживались друг с другом настолько легко, как у него получалось уже сейчас с Райаном.
А теперь она носила под сердцем ребенка от другого мужчины. И Джон чувствовал только легкую досаду. Он сгорал от ревности, когда Синтия впервые сказала ему о Брэндоне и попросила о разводе. Но, возможно, в первую очередь из-за того, что какой-то посторонний мужик забирал ту жизнь, которую Джон себе построил — жену, детей, дом, а не потому, что он спал с Синтией.
А вот если бы Райан начал с кем-то встречаться… Все тело обожгло гневом. Лучше, в общем, Райану так не делать. Стоило только мельком подумать о нем в кровати и без одежды, и Джон уже был готов. Он сунул руку в карман, слегка погладив себя через ткань.
А ведь Райан тут, прямо в соседней комнате. А дети спят крепко.
Но он и сам знал, что никуда не пойдет и ничего не сделает, не станет искушать судьбу, когда Марк может что-то услышать или увидеть. Сперва нужно рассказать все сыну так, чтобы тот понял.
Джон мысленно порепетировал возможные фразы. «Я люблю Райана». «Я сплю с мужчиной, но это не значит, что я не любил твою маму». «Я гей». Вслух он этого еще не признавал, но уже знал, что так и есть. Пусть даже Райан все еще избегал этого слова и говорил так, будто секс между ними — это одно, а просто секс с мужчиной — совсем другое. Черт, да может, для него так оно и было. Джон же не знал на сто процентов, что тот чувствует. Но лично он был геем. Ощущать мужские губы на своих губах и чужой член у себя в руке или в заднице казалось ему попросту правильным. Любовь к другому мужчине наполняла его жизнь так, как не могла наполнить ни одна женщина. Как будто наконец-то все встало на свои места. Джон был геем. Вот только не знал, как сообщить об этом собственному пятнадцатилетнему сыну.
_______________
* На поезде «Зефир» можно за двое с небольшим суток доехать из Сан-Франциско в Чикаго, а сев на «Эмпайр Билдер», который следует из Чикаго на западное побережье США, еще через 2-3 часа быть в Висконсине. Остается неясным, как Марк добрался из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско. Возможно, автобусом.
========== Глава двенадцатая ==========
Когда следующим утром они втроем набились в пикап, в кабине сразу стало тесно. Марк, почти утонувший в куртке Райана, скрючился на сиденье в середине. Сам Райан выглядел усталым. Наверное, ему спалось так же плохо, как и Джону.
— Я тут подумал, что надо бы мне купить машину, — нарушил Райан царившее уже несколько миль молчание. — Я, конечно, старался жить экономнее, заботиться о природе и действовать из прочих благородных побуждений, возвращаясь домой на автобусе. Но чувствую себя куда менее благородным, когда на улице такой дубак.
— Когда это ты был благородным, что-то не припомню, — пошутил Джон и тут же прикусил язык.
Райан бросил на него взгляд, полный притворного негодования, и заныл:
— Ма-а-арк, твой папа меня обижает.
— Как дети, — фыркнул Марк. — Вам что, пять лет?
— Ну, официально мы вроде как взрослые люди, но пока еще слишком молоды, так что нам плевать, — сказал Райан.
Джон поерзал на сиденье. Он сгорал от возбуждения, и с самого утра ему мерещился скрытый смысл в каждой фразе Райана. Пока они в предрассветных сумерках возились на кухне с завтраком, ему с трудом удавалось сдерживаться, чтобы «совершенно случайно» не потереться о крепкое тело. С трудом удавалось не смотреть, куда хотелось, и не трогать там, где хотелось. Когда на пороге возник зевающий Марк, они виновато шарахнулись друг от друга, хотя между ними и так оставалось больше метра. Возвращаться обратно к платоническим отношениям будет ой как нелегко.
Райан накормил Марка, пересыпая разговор шутками, и постепенно односложное хмыканье сына переросло в настоящие предложения. Джон наблюдал за ними и чувствовал легкую ревность по отношению к обоим.
— Говори за себя, — сказал он в ответ на слова Райана. — Лично я человек взрослый и ответственный.
— Ну так что, Марк, — спросил Райан. — Если я в следующие выходные пойду выбирать себе машину, хочешь со мной?
— Ну можно. — В его голосе слышался осторожный интерес. — А какую думаешь взять?
— Придется, конечно, брать подержанную, потому что денег у меня нет. Так-то я хочу «корвет», но для поездок в Висконсине зимой придется подбирать что-то чуть попрактичней.
— Ты ведь уже, ну типа, старый. Почему у тебя до сих пор нет тачки?
— Раньше была, — легко отозвался Райан. — Классический «мустанг», между прочим. Оттого, кстати, и денег сейчас нет: на нее много уходило. Но там механика, а после травмы я уже не мог ее водить, потому и продал.
— А. Да, точно. — Марк потупился.
— Так что мне нужна с коробкой-автомат, но можно же и среди таких найти себе клевую тачку. Скажем, миату.
— В Висконсине. Зимой. В доме, где живут трое, — вставил Джон. Райан хмыкнул.
— Ну, Марк может и в багажнике поездить. Да, Марк?
Тот повернулся к Джону.
— Ты в курсе, что сдаешь комнату чокнутому?
Джон спрятал улыбку. Марк и Райан хорошо поладили в Рождество, и Райан, кажется, знал, что делать, чтобы снова вернуть ту непринужденность.
— Деньги не пахнут.
Они въехали на территорию кампуса, и Джон остановился высадить Райана у Бреннан-холла. Тот не без труда достал из-за сиденья рюкзак и поднял трость.
— Осторожнее на льду, герой, — сказал Джон полушутливым тоном.
— До вечера.
Джон убедился, что Райан не поскользнулся на ступеньках крыльца, и только потом тронулся к парковке для персонала. Его кабинет располагался в подвале Крофт-холла, и там уже ждали Жуан с Кваме. Он представил им Марка.
Жуан мало походил на мексиканца, которого ожидал увидеть Джон, заступая на эту должность. Высокий, грузный и молчаливый, со светло-серыми глазами, которые выделялись на загорелом лице. Ему было под пятьдесят, он много лет проработал в кампусе и хорошо его знал. Вначале Джон пытался с ним советоваться и спрашивал его мнение, но потом понял, что Жуану хочется, чтобы ему дали задание и оставили в покое. На заданные напрямик вопросы он отвечал, но как можно более коротко. Детективу Карстэрс вряд ли понравилось его допрашивать.
Кваме был невысоким и с кожей не просто темного, а глубокого черного цвета, который редко встречался у рожденных в Штатах афроамериканцев. Он отлично управлялся с любой техникой, но этим утром Джон выдал ему мешок реагента и отправил расчищать лестницы у входов, а Жуана посадил за руль снегоуборщика. Кваме сегодня щурился, что, как правило, означало, что у него похмелье. От работы тот не отлынивал, но с шумными заданиями в такие плохие дни справлялся медленно.
Джон мог его понять и посочувствовать. Он предполагал, что Кваме пьет, чтобы забыться, а не расслабиться. Он и сам далеко не раз бывал на его месте в первый год после развода. И пока Кваме ходил на работу и не являлся пьяным, Джон немножко облегчал его жизнь.
Он достал лопаты для себя с Марком и вместе с ним отправился к розарию, одному из своих любимых мест в кампусе. Там дорожки петляли через цветущие кусты и увитые зеленью арки. На самом деле, в этой части Висконсина розам было уже холодно, иногда слишком холодно, и Джон прикладывал все свои силы и знания, чтобы поддерживать их в здоровом состоянии. Так что он меньше всего хотел, чтобы снегоуборщик навалил на кусты снега со льдом, но в таком случае не оставалось ничего другого, кроме как расчищать все вручную.
Он поставил Марка с одного края, показав ему, в каком направлении двигаться и куда скидывать снег, а сам начал с другого конца. Так можно было и за сыном понаблюдать. Тот яростно заработал лопатой. Он старался делать как положено и сгибать колени, а не спину. Пару раз, забывшись, начинал наклоняться, но потом вспоминал и пытался приседать. Парнишка трудился изо всех сил.
