Я открываю рот, но он поднимает руку.

— Я не это имел ввиду, чувак. В смысле «Слава Богу, что вы наконец-то разобрались с этим дерьмом». Мне надоело смотреть, как в одну секунду вы ненавидите друг друга, а в следующую любите. Теперь я постараюсь быть милым с ней, особенно если она поедет с нами.

— Софи едет в тур? — одновременно спрашивают Кай и Эйден.

Близнецы. Ненавижу их.

— Я пригласил её, — признаюсь я. — Она меня отшила, а затем мы... отвлеклись.

Тэйт ухмыляется.

Раздаётся стук в дверь. Эйден открывает её, и с огромной тарелкой сэндвичей входит Софи.

Тэйт всё ещё ухмыляется.

— Что? — говорит она ему. — Ты так счастлив увидеть еду?

— Игнорируй его, — говорю я, наблюдая, как Эйден забирает у неё тарелку, но не раньше, чем засовывает треугольник себе в рот.

— Иу, треугольники, это мило. Мама всё ещё думает, что нам по шесть, и мы играем на гитарах с батарейками, — бурча, Кай берёт пару сэндвичей.

— У Милы есть такая, можешь её одолжить, если на твоей слишком сложно играть, — Софи мило улыбается.

Кай показывает ей средний палец, и она смеётся.

Я съедаю несколько треугольников и, когда тарелка заметно пустеет, поворачиваюсь к Софи.

— Тебе нельзя сюда возвращаться, хорошо?

— Почему? — спрашивает она, хмурясь.

— Потому что я так сказал. Пришли Лейлу или маму вместо себя.

— Лейла на свидании, — она встаёт, — а твоя мама ушла в магазин.

— Тогда мы сделаем всё сами.

— Или я могу просто забрать Милу домой.

Я кусаю внутреннюю поверхность губы.

— Если ты этого хочешь.

Она вздыхает.

— Нет. Мы печём печенье. Вы ни за что не догадаетесь, почему их нет в доме, — она закатывает глаза. — Постарайся не воевать, — она строго смотрит на Тэйта.

— Я веду себя хорошо, — парирует он.

— Впервые, да? — она улыбается и отворачивается.

— Эй, — я беру её за руку и тяну вниз. Целую её, чувствуя вкус лимонада на губах, и сопротивляюсь порыву ворваться языком ей в рот.

Она выпрямляется, когда я отпускаю её, и быстро покидает гараж. Мои губы кривятся — я забыл, насколько она ненавидит, когда я делаю это при братьях.

— Отстой, — бормочет Тэйт.

— Ты делал и хуже, — напоминаю ему, устанавливая гитару на колене. — Готовы?

Семичасовая репетиция приводит к валящей с ног усталости и ноющей боли в руках. К концу начала нарастать напряжённость, поэтому мы завершили работу, поставили инструменты и разошлись.

Выйдя на террасу, я растягиваюсь на стуле и закидываю ноги на ограждение. Когда Мила возвращается в кровать — в третий раз, помилуй Боже, но она ненавидит укладываться спать — наконец-то наступает тишина, в которой единственными источниками шума являются волны и мягкий гул папиного телешоу.

Задняя дверь тихо открывается, и я поворачиваю голову.

— Эй.

— Эй, привет, — тихо говорит Софи, выходя на террасу. — Не против, если я присоединюсь?

— Не глупи.

Она улыбается и направляется к креслу рядом со мной. Я наклоняюсь, хватаю её за талию и сажаю к себе.

— Что ты делаешь? — шепчет она сквозь смешки.

— Держу тебя, — шепчу я в ответ.

Она кладёт голову мне на плечо.

— Как прошла репетиция?

— Хорошо. Мы не поубивали друг друга, так что это плюс.

— Ну, да. Что вы репетировали?

— Всего понемногу, но в основном кое-что новое для завтрашнего вечера.

— О? И что же это?

— Я не скажу тебе. Вам всем придётся прийти, чтобы узнать, — я сжимаю руки вокруг её талии.

— Это грубо, — она надувает губки, и теперь становится легко понять, откуда это у Милы. Они просто две капли воды.

— Нет, это совершенно нормально, — ухмыляюсь я. — Чем занималась сегодня?

Софи вздыхает.

— Давай посмотрим. Мы испекли печенье, нарисовали около пятнадцати сотен раз свинку Пеппу, подремали, помогли твоей маме приготовить мясной пирог на обед, а затем приняли ванну с кучей брызг. А если бы твоя мама не напомнила мне о печенье, я бы его сожгла, и ещё я поняла, что ни черта не умею.

— Звучит насыщенно.

— Насыщенно и немного утомительно. Для Милы тоже, — добавляет она, проводя пальцем по моей татуировке. Обычные движения посылают мурашки по коже.

— Серьёзно? Судя по услышанному, это прямо мечта младенца.

— Мне кажется, ей скучно, Кон, — тихо говорит Софи. — Даже на пляже. Она делает одно и то же уже больше недели. И становится очень капризной.

Мне чертовски жаль, что она практически в плену из-за того, кто я.

— Мы выберемся на этих выходных, ладно? Ещё день или два в доме не причинят ей вреда. Мы сходим в магазин игрушек утром и купим кучу всего, чтобы удивить её.

Софи грустно улыбается.

— Там с ней веселее. Она выбирает то, что хочет. Так Санта приходил в прошлом году.

Я вздыхаю.

— Я разберусь с этим, хорошо? Обещаю.

Она кивает.

— Я знаю.

Я целую её в плечо.

— Хочешь прогуляться по пляжу?

— Романтично.

— Мне скучно.

— Не романтично.

— Пытаюсь найти баланс, — я поднимаю её и встаю. — Ты идёшь или как?

Она оглядывается на дом.

— С Милой всё будет в порядке. Мама позаботится о ней, если она проснётся.

— Знаю. Просто плохо себя чувствую, постоянно оставляя её. Это нечестно.

Я беру её руки в свои и тяну с крыльца на лужайку.

— Софи, ты очень долго занималась этим в одиночку. Тебе позволено погулять вечером час на пляже, хорошо? Иногда ты можешь переложить ответственность.

— Знаю, — снова говорит она, на этот раз с маленьким вздохом. — Просто... просто я не привыкла к этому.

— Ну, привыкай, — я сжимаю её руку и притягиваю ближе. Она смотрит вверх, а я вниз, и произношу: — Потому что теперь всё будет так. В этом доме полно людей, любящих её.

Она кивает и улыбается.

— Она счастливица.

— Конечно. У неё есть ты.

Её улыбка немного увеличивается.

— Я сделала всё правильно.

— Ты сделала и продолжаешь делать всё правильно. Так что, ради всего святого, позволь себе, заднице упрямой, расслабиться и пойти со мной повеселиться, окей?

— Это не заставит меня расслабиться, — говорит она, когда я снова тяну её за собой. — Наши представления о веселье отличаются.

Да, да, парапланеризм.

— Да, верно. Ты скучная.

— Я не скучная! — восклицает она.

Я усмехаюсь и веду её вдоль берега — в сторону, не к воде.

— Тогда пойдём поиграем.

— Коннер, о чём ты думаешь?

Осталось только тёмно-оранжевое сияние уходящего солнца, остальная часть неба чернильно-чёрная, и я уверен, что сейчас около десяти. Моя ухмылка становится озорной, знаю, и красивые глаза Софи прищуриваются в подозрении.

— Доверься мне.

— Я доверяю. И это самая большая чёртова проблема, — бормочет она.

Чёрт, моя ухмылка продолжает увеличиваться.

Я прокладываю нам путь, пока дом не исчезает из поля зрения, но мы всё равно остаёмся на своей части пляжа. Свет полностью исчезает, тёплые цвета заката сдаются перед темнотой ночи.

Я кладу руки на бёдра Софи и подхожу ближе. Её грудь быстро поднимается и опадает, но я не могу сказать, от волнения или страха.

— Искупайся со мной нагишом, — шепчу ей в ухо.

— Что?! — восклицает она. — Коннер, ты сумасшедший!

Я ухмыляюсь, и на ум приходит мой старый ответ на это.

— Ты хочешь, чтобы я ответил банально или нет?

— «Только для тебя», — передразнивает она. — Нет, спасибо.

— Так войди в воду, — я отпускаю её и снимаю рубашку.

Её глаза скользят по моему телу, и она колеблется. Я не жду её. Снимаю джинсы и боксёры, оставляя их в куче песка. Замечаю, как открывается её рот, когда я забегаю в воду. К счастью, она всё ещё теплая, и я бегу, пока вода не доходит до талии.

Я ныряю и, всплыв, убираю волосы с лица. Софи нигде не видно, но... её вещи лежат в кучке рядом с моими.

Чувствую пальцы на задней части бёдер и поворачиваюсь как раз в тот момент, когда она появляется из воды. Софи откидывает волосы назад и улыбается, оставаясь в воде. Она снова исчезает и отплывает дальше.