Тэйт садится, очевидно, успокоившись.

— Хорошо. Нам не нужно, чтобы они в середине тура узнали, что у тебя есть ребёнок.

Мои брови взлетают вверх.

— Ты думаешь, что я буду прятать её все оставшиеся три месяца?

— Это будет не сложно, — Тэйт пожимает плечами. — Софи занималась этим достаточно долго.

— Но я не Софи! Я не буду держать её в чёртовом секрете от мира, Тэйт!

— А когда Марк узнает? — вставляет Эйден. — Тогда что? Он будет возмущён.

— За то, что произошло ещё до подписания контракта? Он может идти нахрен, — я падаю на диван. — У него права голоса не будет. Когда я захочу, чтобы мир узнал о Миле, это случится. До сих пор это не произошло только потому, что Софи попросила меня пока не делать этого.

— Снова под каблуком?

— Старший брат или нет, Тэйт, я надену на тебя намордник, мудак, — я снова впиваюсь в него взглядом. — Нет, потому что она хочет, чтобы Мила узнала меня и вас, придурки, прежде чем целый мир влезет в наши дела. И это справедливо.

Он прищуривается на меня.

— Тур закончится через три месяца. Будет не так уж трудно скрывать её.

— Тэйт, серьёзно, заткнись, — огрызается Кай. — Коннер прав. Никто из нас не дошёл до того, чтобы решать, когда и что говорить о своей дочери. И я скажу Марку, если придётся, куда ему пойти. А теперь достаньте свои старые «Плейбои» и подрочите, пока наш младший брат не выполнил свою угрозу.

Я бросаю в него подушку через всю комнату.

— Малыш, я надрал тебе задницу, когда в последний раз ты решил, что бороться – это хорошая идея.

— Он прав, — соглашается Эйден.

— Только потому, что он и Тэйт каждый день занимались в чёртовом спортзале на час больше нас.

— Эй, — добавляет Тэйт, — киски не выигрывают.

— Следует вытащить палец из задницы и начать упорно работать, большой брат, — говорю я Каю.

Он показывает мне средний палец в момент, когда мама заходит в комнату.

— Боже мой, вы четверо. Я будто опять в комнате, полной подростков. Когда вы повзрослеете? — она смотрит на всех нас с любовью и раздражением.

— Не говори глупостей, мам, — отвечает Тэйт, — трое из нас подростки. Надо быть настоящим мужчиной, чтобы сделать ребёнка, так что, очевидно, Коннер вырос.

— Тэйт, — укоризненно говорит она, прежде чем я успеваю послать его кое-куда, — достаточно. Однажды ты можешь оказаться в таком же положении, разве что не узнаешь, каково быть матерью. Ах, да, — добавляет она, широко раскрыв глаза, — я слежу за тобой, молодой человек.

— Мне двадцать пять, мам.

— Ты не слишком стар, чтобы лечь на мои колени и получить по заднице, парень.

Я, Кай и Эйден смеёмся, прежде чем угрожающий пристальный взгляд маминых синих глаз проносится по нам.

— Это касается и вас троих. Меня не волнует, какими взрослыми вы себя считаете. Вы всё ещё мои дети, — она смотрит на меня и мило улыбается. — И когда мы встретимся с моей первой внучкой?

— Позже, — отвечаю я, — Софи придёт вместе с ней.

— Прекрасно! Она останется на ужин? — её лицо сияет.

— Если ты приготовишь, то останется.

— Разве ты не должен спросить её? — спрашивает Эйден.

— Ей больше не позволено говорить «нет».

— Звучит сексуально, — смеётся Тэйт.

Мама отвешивает ему подзатыльник, и он начинает громко сыпать проклятия.

— Чёрт возьми, мам!

— Вы трое, да, вы трое, сидящие, будто ничего не произошло, послушаете меня. Мы все в обиде на Софи, но это не значит, что мы не уважаем её. Она мать вашей племянницы и моей внучки. Одно плохое слово от любого из вас, и я положу вас на свои колени. Поняли?

— Да, — бормочут они. Мои губы изгибаются.

— Я не услышала.

— Да, мам, — повторяют они с акцентом на «мам».

Она счастливо кивает и уходит на кухню, чтобы начать готовить что-то праздничное.

Я ухмыляюсь и, обведя их всех взглядом, встаю.

— Вы все под каблуком.

Я смеюсь, когда они выкрикивают оскорбления в мою спину. Я, может быть, и самый младший из нас четверых, но всё ещё самый быстрый.

Глава 9

Софи

«Пройдите через лес», — сказал он. — «Это будет не трудно. Я всё ещё не хочу, чтобы вас заметили».

В следующий раз он может поднять свою чёртову задницу рок-звезды и перевезти коляску сквозь всё это дерьмо.

Ворча, я толкаю коляску вперёд. Мила визжит от восхищения, прижимая кролика к груди. Которого, как ни странно, зовут Кроля.

С последним толчком я попадаю из леса во двор Коннера. Мой живот скручивает от нервозности, потому что я понятия не имею, как меня встретят в доме Бёрков.

Коннер открывает заднюю дверь и обходит меня.

— Возьми её. Я занесу коляску.

— Я больше не собираюсь это делать, — предупреждаю его, — это невозможно.

Он закатывает глаза.

— Я отвезу её обратно.

Прямо в точку.

— Спасибо, — говорю я, когда он берёт коляску.

Я поднимаю Милу по лестнице и опускаю её на верхней ступеньке. Коннер берёт её сумку и протягивает Миле руку. Мила протягивает ему свою и хватается за его палец, а я обнимаю себя за талию.

Дерьмо. Мне хочется быть где угодно, но не здесь.

Я следую за ним в дом, но останавливаюсь в дверном проходе. Лейла уже развлекает Милу, но только его мама, Диана, находится в поле моего зрения.

— Софи! — она снимает прихватки и поворачивается ко мне. — Как поживаешь, дорогая?

Она крепко обнимает меня, и я расслабляюсь. Её прикосновения всегда были утешением для меня. Когда мне была нужна женщина после маминой смерти, Диана ждала меня с распростёртыми объятиями.

— Я в порядке, — мягко отвечаю я. — А Вы?

— Я слышал, что Софи вернулась в город! — Фил, отец Коннера, заходит в кухню и крепко обнимает меня.

— Самая свежая сплетня? — язвлю я, обнимая его.

— Так говорят, — он дёргает бровями и отступает. — Так, и где моя внучка?

Коннер поднимает Милу на руки и широко улыбается.

Усмешка, которую я часто представляла, украшает его лицо. Свободная, счастливая... гордая. Он едва знает её, но уже гордится.

— Ну, привет, великолепная! Ты определённо получила внешность своей мамы, счастливица! — говорит Фил, забирая её у Коннера. — Я твой дед, и я весельчак, — театрально шепчет он.

Мила хихикает в кролика.

— Дедя. Дедя.

— Дед, — повторяет он.

— Дедя. Дедя.

— Похоже, пока ты застрял с дедей, — произносит Диана с тихим смешком. — Привет, конфетка, — она наклоняется к Миле, — я твоя бабушка, и вот я на самом деле весёлая!

— Бабушка! Бабушка!

— Продолжим, — Диана подмигивает мне, — обними свою бабулю.

Мила взволнованно тянется к ней, её глаза сияют от обилия получаемого внимания. Это детский рай для неё, но для меня — чувство вины, чёрт возьми.

Как только я могла скрывать её от него?

Глупо и наивно, вот как.

Если бы могла, то пнула бы себя.

Это чувство сразу исчезает, когда в комнату заходит Тэйт, дерзко мне улыбаясь.

— Софи.

— Тэйт, — бросаю на него беглый взгляд.

— Сюда, дорогой, — говорит Диана, поворачивая Милу лицом к нему. — Это Мила. Мила, это твой дядя Тэйт.

Мила немного смотрит на него, а затем её губы начинают дрожать, и она заливается слезами.

Я не знаю, что мне делать — смеяться или плакать.

— Что я сделал? — спрашивает Тэйт с чистым недоумением на лице. Я никогда не видела его таким, но это невероятно смешно.

— Ты был собой, — бормочет Коннер. — К счастью, кажется, моя дочь в точности, как и её мама, обладает более, чем двумя извилинами, а это значит, что твоей наглой заднице придётся потрудиться, чтобы понравиться ей.

— Хотя не надейся слишком сильно, — добавляет Лейла.

— Да, я всё ещё на стадии признания, — я пожимаю плечами.

— Как бы то ни было. Если бы этого козла не было рядом, чтобы соблазнить тебя этим своим голосом, то ты была бы моей.

Я кладу руку Коннеру на плечо.

— Тогда спасибо за то, что был рядом. Я не хочу думать о том, какой была бы моя жизнь, если бы я влюбилась в него.