– Ничего не скажу, не бойся. А ты – сын кузнеца Леонтия?

– Откуда знаешь? – удивился юноша, пытаясь пятернёй пригладить непослушные волосы.

– Сорока на хвосте принесла, – усмехнулся Ратмир и уже всерьёз спросил: – Ответь мне только честно: боярышня Богдана… Она только жеребят приходила смотреть или с тобой тоже поговорить любила?

Лицо Максимки залила алая краска, и он неожиданно упал перед Ратмиром на колени:

– Не губи, скоморох! Не знаю, откуда тебе всё это ведомо, но только было нам всем сказано, чтобы тебя никому здесь не трогать и ни в чём не препятствовать. Поэтому прошу тебя, Христа ради, не спрашивай меня ни о чём! Только одно я тебе могу сказать, что я и пальцем не тронул Богданушку! Веришь ли?!

– Верю, Максимка. Вставай с колен и старайся как можно меньше это делать в своей жизни, – Ратмир повернулся к лошадке, поправляя подпругу седла.

– Это ты о чём, скоморох? – непонимающе посмотрел на него юноша.

– Да ни о чём, – махнул рукой Ратмир. – Забудь… Скажи мне лучше – какой она была – боярышня?

– А? – непонимающе взглянул на него Максимка и спохватился. – Она была доброй, весёлой, честной. Только ведь ей строго-настрого было запрещено покидать светлицу…

– И всё равно она тайком от отца приходила сюда встречаться с тобой? – улыбнувшись, спросил Ратмир.

– Она приходила жеребят лечить, – упрямо повторил Максимка.

– И ваши все знали про это и молчали. Почему? Говори, я тебе слово даю, что никто не узнает о нашем разговоре. Ещё и монетку серебряную получишь, – Ратмир полез в карман штанов и, вытащив оттуда блестящую монетку, показал её юноше.

– Ой, денежка – это хорошо! – радостно воскликнул юноша и жадными глазами уставился на монетку.

– Так почему все молчали, что барышня к тебе на свиданки бегала?

– А кому же хотелось бы на себе плетей испытать?! Боярин-то особо не разбирает – кто прав, кто виноват. Сразу всыпать может ни за что, – вскинул возмущенно брови юноша. – Дочка его развлекаться желала, а кто-то потом за это ответ должен был держать.

– Вот даже как! – удивился Ратмир и как-то по-другому посмотрел на Максимку. – Стало быть, тебе не очень нравилось, что она приходила сюда и разговаривала с тобой? Небось, подарки какие-то дарила?

– Ну, было дело, приносила какие-то вышивки – рукоделие бабское, – нехотя признался юноша. – А оно мне на что? Вот, когда монетку-другую подкидывала, так на это хоть обнову какую я мог себе купить или матери конфет каких. Так монеток у неё особо и не допроситься было. Всё отговаривалась, что боярин, дескать, все деньги в сундуке под замком держит.

– А ты её просил деньги у отца воровать? – прищурился Ратмир, держа лошадь под уздцы.

– Так мне же должна была быть от неё хоть какая-то польза, – пожал плечами Максимка. – И все мои дружки так говорили. Что, мол, если терпишь её поцелуйчики, то пусть она тебе и платит за это.

– Так вы целовались даже?! – поразился Ратмир.

– А что мне было делать, если она сама губки свои подставляла? – искренне удивился Максимка.

Неожиданно на улице послышался грубый мужской голос:

– Эй, кто тут есть?! Запрягай повозку боярина Саврасова. Живо!

– Сейчас, сейчас! – засуетился юноша и заискивающе посмотрел на Ратмира. – Так как, скоморох? Я всё тебе рассказал как на духу. А ты денежку обещал…

– Держи, – кинул ему обещанную монетку Ратмир и, молча, вышел из конюшни, уводя за собой под уздцы лошадь.

– Вот спасибочки! – обрадовался юноша и, быстро сунув монетку за щёку, взялся умело запрягать лошадей боярина Саврасова.

Ратмир вышел на подворье, ловко запрыгнул в седло и направил лошадку прямо к боярским воротам. Стоявший у ворот долговязый холоп Арсений тут же кинулся отворять их, да так и оставил открытыми в ожидании выезда повозки боярина Саврасова.

Проскакав по наезженной, потрескавшейся от жары дорожной колее в чистом поле километров пять, Ратмир остановился около островка из невысоких кустарников и, спрыгнув на землю, огляделся по сторонам.

Вокруг, куда ни глянь, простиралась земля с пожухлой от засушливой погоды травой. Несмотря на то, что день только занимался, воздух уже был тяжёл и удушлив, как перед грозой. На небе не было ни одной тучки, и даже птицы лениво, едва слышно щебетали в редких кустарниках.

Ратмир достал из пристёгнутого к седлу баула бурдюк с водой и отпил немного. Солнце уже начинало припекать, и он, достав из того же баула две белые тряпицы, привязал лошадку к одному из кустарников. Там Ратмир набросил одну тряпицу на лошадку, вторую повязал себе на голову и, сев в редкий тенёк, достал из-за пояса небольшую книжицу в кожаном переплёте. Ещё раз посмотрел на дорогу и принялся читать. Вскоре издалека послышался топот копыт, и на горизонте показались повозка и несколько всадников. Ратмир аккуратно закрыл книжку и вновь спрятал её за пояс. Потом встал с земли и, взяв лошадь под уздцы, направился к дорожной колее. Вскорости повозка доехала до него и остановилась.

– Прими, – сказал Ратмир одному из всадников и протянул ему вожжи от своей лошадки. Тот кивнул и взял их. Ратмир открыл дверцу повозки, сел в неё и плотно закрыл за собой дверь.

– Жарко, – выдохнул он, сняв с головы белую повязку и откинувшись на спинку сиденья.

– Да, похоже, что бескормица ждёт нас и в этом году. При дворе говорят, что в некоторых уездах уже начался голод, и народ начинает есть собак и кошек, – озабоченно произнёс сидевший напротив него боярин Саврасов.

– Это плохо, – вздохнул Ратмир. – Опять на дорогах будет много разбойников и удавленников. Придётся возить с собой больше оружия.

– Так что там, Ратмир? Есть, какие новости по убийце боярышни-то? – обеспокоенно склонился в его сторону боярин Саврасов.

– Эх, не вовремя ты меня на это дело повернул, Лука Дементьевич! – в сердцах воскликнул Ратмир. – Сам знаешь, что мне сейчас в другом месте нужно было быть.

– Не сердись, Ратмир, – виновато произнёс боярин Саврасов, – там я уже предупредил, и они подождут. А тут такое горе у моего друга! Кроме тебя ведь никто ему настоящего убийцу и не найдёт.

– Ой, ли, – невесело усмехнулся Ратмир.

– А ты не смейся, Ратмир. Сам вчера от дыбы дьяка Лаврентия едва уберёгся, – напомнил ему боярин Саврасов.

– Да ушли бы мы от людей боярина Скобелева и дьяка Лаврентия! Не в первый раз уже! – недовольно махнул рукой Ратмир. – Не лежит у меня душа помогать этому боярину! Гнилой он человек! Жестокосердный! Зря ты, Лука Дементьевич, уговорил меня на это дознание.

– Прости, Ратмир, но я не мог по-другому. Друг он мне, хоть и характер у него и, правда, скверный. Я тебе ещё не рассказывал, а только по молодости пошли мы как-то с ним зимой на охоту и отстали где-то наши холопы от нас. Мы вдвоём по лесу и блуждали, пока на меня медведь-шатун не напал. Всего поломал, а только Светозар Алексеевич меня от медведя отбил и потом двое суток на себе из лесу выносил.

– Там он был герой. А здесь что творит?! – воскликнул Ратмир. – Безвинного человека вздёрнул на дыбу, а потом ещё и на виселицу. У нас вон даже Теодорка от такой картины чувств лишился.

– Так этот же холоп на воротах стоял, через которые боярышня с подворья ушла. Или нет?

– На воротах, может, он и стоял. Но только боярышня могла и другим путём выйти. Через забор к примеру, – скрестив руки на груди, вздохнул Ратмир.

– Боярышня и через забор? – изумился боярин Саврасов. – Сама?

– Сама или кто помог… или же в бесчувственном состоянии могли перекинуть. Или же подкоп какой-нибудь под забором мог быть. Вот вернусь из города и пройду вдоль всего подворья, – размышляя, произнёс Ратмир, глядя из окна повозки на жёлтые от засухи поля, и добавил: – Посмотрим, Лука Дементьевич. Скажи-ка мне лучше, не собирается ли Великий государь к Северному морю ещё людишек на верфи посылать?

– Пока молчит. А что – хочешь и туда добраться со своими скоморохами? – рассмеялся боярин Саврасов.