Было уже восемь часов утра. Уваровка встретила нас маленькими светлыми зданиями, окрашенными в нежные тона, одноэтажными магазинчиками и малолюдными улочками, видимо большинство жителей распределилось по рабочим местам. Чем больше мы перемещались вглубь поселка, тем более старые частные домики с не менее старыми заборами являлись нашему взору. Меня такой вид поселка не смущал, так как в старой части Таганрога вид, полностью аналогичный данному. Я не чувствовала чего-то родного и близкого, что бы напомнило мне о моих счастливых годах, проведенных здесь. Надежды на то, что ноги сами приведут меня в дом, моего детства растаяли как снег весной. Но, отчаиваться было рано. На скамейках возле своих домов сидели старенькие бабушки, это был как раз тот контингент, который мог быть нам полезен.

Стасик остановил машину рядом с одним из древних домов, которыми была усыпана улица. Я вышла из машины и направилась к сухонькой бабульке. Поздоровавшись, я перешла сразу к делу.

– Скажите, пожалуйста, вы не знаете, где дом профессора Александра Александровича Семенова, который двадцать лет назад угорел со своей женой в доме? – спросила я.

– Что? – спросила недоуменно бабулька. Она наморщила нос и прищурилась, словно пыталась что-то разглядеть, а не расслышать.

Повысив громкость голоса на несколько тонов, я повторила:

– Простите, вы не знаете, где жил профессор, который 20 лет назад угорел в своем доме со своей женой?

– Как же, знаю. Вот через пару домов, вишь тот желтый забор? Вот там и жил. Всей деревней хоронили. До этого у них два года племянница жила. Ростили как дочь родную, а как померли, так никто из родни даже на похороны не приехал! Неблагодарные! – бабулька говорила как на вручении Оскара, детально вспоминая каждую мелочь. – Приехал весь институт из Москвы, студенты, пришла вся деревня, а эти сволочи, даже венка по почте не прислали!

– Спасибо большое! – сказала я, возвращаясь в машину. Не так-то просто было отделаться от рассказов этой старушки. Похоже, сплетни были ее коньком, она на него села и поехала без остановки, но и я излишне не церемонилась, ведь я здесь проездом.

– Вот тот желтый забор. – Указала я Стасу, сев в машину.

– А пройти два шага пешком нельзя было? – справедливо заметил Стас.

– Да я от бабульки пытаюсь отвязаться. – ответила я. – Поехали быстрее.

Мы подъехали к желтому забору и вдвоем вышли из машины. Старая железная калитка была не заперта. Стас смело шагнул во двор. Я пряталась за его спину, ибо боюсь собак. Собака во дворе действительно была. Вяло погавкав, она вылезла из своей деревянной розовой будки, сделала пару шагов по направлению к нам и, молча, улеглась в теньке. И это понятно, по всем признакам она была ровесницей этого античного квартала. Скрываясь в тени раскидистой черешни, стоял величавый оранжевый дом. Он не был обшит цветным сайдингом, нет, это был просто кирпич, окрашенный в кислотный оранжевый цвет. Вообще, желтый забор, розовая будка, оранжевый дом с синими оконными рамами и ставнями, создавали ощущение какой-то кукольности этого места. Все выглядело как в игрушечном конструкторе.

Мы позвонили в звонок у входной двери, постучали разок другой во все окна. Никто не открыл. Очевидно, хозяева были на работе.

– Иди сюда, что-то покажу! – позвала я Стасика к калитке огорода.

– И что же? – спросил он, последовав за мной.

– Видишь этот сад? Я, когда была маленькая, постоянно здесь лакомилась вишней. И главное, ничего за двадцать лет не изменилось, деревья даже не выросли. – удивилась я.

– А может, они и выросли, но ты, вероятно, тоже слегка подросла с тех времен. – заметил Стас и, скорее всего, был прав.

Мы немного поели вишни, и вышли из старинного огорода, который скорее был вишневым садом. Слишком устав с дороги, чтоб что-то предпринять, мы решили подождать возвращения хозяев в беседке, благо она располагала к отдыху. Беседка была зеленого цвета, сваренная из металлических труб. Практически полностью она была заплетена декоративным виноградом, и выглядела как палатка в зоне боевых действий, скрытая от глаз неприятелей. Мы вошли в беседку, в ней было темно и прохладно, поскольку ни один луч солнца не мог проникнуть сквозь заросли, покрывавшие ее снизу доверху. Присев на широкие лавочки с мягкими подушками, а затем, прилегши на эти лавочки и подложив подушки под голову, мы благополучно уснули. Пение птиц, лай соседских собак, кукареканье петухов, гогот гусей, крики играющих детей, и даже жужжание мух – все это слилось в единую колыбельную трель, под которую мы спали без задних ног.

Разбудило нас то, что в этот слаженный оркестр живой природы, вклинились руки человека. Они расставляли чашки с чаем на столе в беседке. Одновременно со Стасиком я подпрыгнула на скамейке. Перед нами стоял симпатичный мужчина лет сорока пяти. Это был брюнет среднего роста с легкой сединой, хорошо сложенный и культурно одетый. На нем были серые классические брюки и персиковая рубашка. «Вот он – любитель пряничных домиков» – подумала я. Лицо его обнаруживало глубинную интеллигентность и высокую образованность. Судя по внешнему облику, это был представитель одного из научных или культурных сообществ, а может быть, принадлежал к ним обоим.

– Здравствуйте! Извините, мы приехали к вам из Таганрога … – начала, было, я, но хозяин дома прервал мою извинительную речь:

– Я все знаю. Правильно сделали, что дождались меня.

Ну конечно, это же деревня! Естественно, бабулька продлила свой звездный час и описала ему нас и наш разговор в приукрашенных деталях. Хозяин дома накрыл для нас в беседке стол на ужин. Именно на ужин, потому что за время нашего сна день подошел к концу, и наступил вечер. Было около восьми часов вечера. На столе дымилась отварная картошечка, посыпанная укропом, и курочка гриль. Также присутствовали помидоры и огурцы в виде нарезок. Ну и, собственно, тот самый чай с травами, который разбудил нас.

– Присаживайтесь, угощайтесь. – позвал к столу интеллигентный незнакомец.

Вот что значит воспитание. Незнакомый человек, а встречает незваных гостей как родных. Мы познакомились. Хозяина дома звали Смирнов Виктор Иванович. Я ела как не в себя – бессонная ночь и день без еды дали о себе знать. После ужина, мы сгребли всю посуду и отнесли ее в дом на кухню. Сами же последовали в гостиную, где так же разместились вокруг стола.

– А я вас, Вика, сразу узнал. – сказал Виктор Иванович и улыбнулся.

– А я вас нет. Мы были знакомы? – спросила я.

– Да. – сказал он. – Я часто бывал в этом доме, когда вы жили здесь маленькой девочкой. Мы с Сан Санычем работали в институте на одной кафедре. Он проводил вашу реабилитацию и делился со мной своими наблюдениями. Все ваши разговоры он записывал на диктофон, потом вручную переносил записи в бумажные дневники, а с пленки удалял их. И так все два года. Мы работали над тем, что вы рассказывали, вместе. Александр Александрович неоднократно просил меня в случае его смерти сохранить дневники от посторонних глаз, даже ценой своей жизни. Детей у него не было, поэтому, он оставил мне все свое имущество, как ученику, коллеге, другу. Я поселился здесь, чтобы вы меня могли без труда найти. Описанное в дневниках стало сбываться – появился Пророк, сопоставимый по силе с Иисусом. Поэтому я был готов к нашей с вами встрече.

Слушать, как обращается ко мне на «вы» этот интеллигентный человек, который пусть и не годится мне в отцы, но, тем не менее, на много старше и мудрее меня, было не по себе. Поэтому, прежде всего, я сказала:

– Прошу, обращайтесь ко мне на «ты», вы знали меня маленьким ребенком и теперь между нами не многое поменялось. Итак, вы меня ждали. С какой целью? Что за пророчества в дневниках? Разве не вы говорили, что там содержатся наши с Александром Александровичем разговоры?

– В том то и дело. – подтвердил Виктор Иванович. – Ваши и, в то же время, не ваши. В них с Сан Санычем на связь выходит кое-кто другой.

– И кто же это? – наконец проснулся Стасик.