Он попытался ещё раз – с тем же успехом. Да уж, намерение придётся сделать намного более твёрдым, чтобы оно могло преодолеть фон. Или же…

Хьёласу пришла в голову идея. Он не был уверен в её безопасности, но чувствовал невыносимо острую, почти физическую, потребность её проверить. И он сплёл ещё одно информационное намерение, вложив в него изрядную долю раздражения – самой сильной эмоции из тех, которые он испытывал. Плетение действительно развалилось не сразу, а вполне целеустремлённо полетело к мастеру, лишь слегка сбившись с курса и растеряв контур. Но Хьёлас развеял его за мгновение до того, как мастер его ухватил – всё-таки он не был уверен, что это безопасно.

Он попытался ещё раз, попытавшись вплести вместо раздражения любопытство. Но оно, видимо, было в нём всё же недостаточно сильно, потому что плетение получилось недостаточно стабильным.

Тогда Хьёлас попытался провести эксперимент с другими видами плетений, которые он отрабатывал в изоляторе. И теперь запоздало вспомнил, что о таком влиянии эмоций им рассказывали на лекциях. Он разозлился на собственную неспособность свободно оперировать знаниями здесь, в лёгком эфире. Воспоминания всегда приходили обрывочно, и то, только если задать самому себе правильный вопрос.

Щит, подкреплённый злостью, получился превосходным. И, глядя на то, как потоки отскакивают от его поверхности, Хьёлас придумал ещё один эксперимент, и сплёл мягкий щит с подвижным контуром – как раз, по его меркам, подходящий, чтобы использовать его в качестве ловушки для какого-нибудь потока. Он огляделся, прикидывая, какой из них лучше подойдёт для эксперимента. Небольшой, относительно спокойный, с виду безопасный… Найдя более-менее подходящий объект, Хьёлас осторожно накинул на него щит и затянул контур, стараясь не побеспокоить подопытного раньше времени. Поток продолжал движение, натягивая щит, но лёгкое сопротивление замедлило его, а потом и вовсе остановило. Хьёлас осторожно приблизился, но не вплотную, чисто из соображений безопасности. Он не знал, что за поток оказался в его распоряжении, но тот таял буквально на глазах, как будто задержка была для него губительной, как будто он просто не мог оставаться на месте. Хьёлас развеял щит, но его пленник не возобновил движение. Он растворялся в окружающем пространстве, расползаясь туманными клочьями, и в последний момент Хьёлас всё-таки решился прикоснуться к самому крошечному следу. Ведь он здесь как раз для того, чтобы изучить потоки…

Острая тоска царапнула его жёстко, болезненно. Перед мысленным взором пронеслось сразу несколько образов: мёртвый отец, недоступная, и теперь уже почти нежеланная, Астрид, мама и сёстры, которых он уже так давно не видел, собственное невыразимое одиночество… Хьёлас шарахнулся от этого потока в сторону, но тут же оказался среди других – и снова его начали одолевать десятки противоречивых эмоций, напряжение накапливалось…

Хьёлас сплёл щит, вкладывая в него всё доступное раздражение, и попытался установить его вокруг себя – чтобы защититься от этого сводящего с ума хаоса. Но вдруг вмешалось чья-то чужая воля – и щит распался, не успев замкнуться.

«Не делай этого, - сказал мастер Халли, о присутствии которого Хьёлас каким-то образом умудрился забыть. – У тебя прекрасно сработала интуитивная защита, пока ты был сосредоточен на чём-то другом. Давай, попробуй отправить мне ответ. Ты можешь вплетать эмоции в структуру информационного плетения, они не навредят получателю. Всё, что тебе нужно проконтролировать – это чтобы эмоции были только в намерении удержать структуру целой, а не в намерении передачи сообщения».

Хьёлас немного рассердился на самого себя, потому что эта же истина касалась эмоционального вклада и в обычных плетениях, на основном уровне. Как он мог забыть об этой простой вещи, которую усвоил ещё на первом курсе младшей школы? А потом он успокоился, вспомнив, что это нормальное свойство существования сознания в лёгком эфире – рассеянность. И совладать с собственным разумом можно только после продолжительной и целеустремлённой практики.

Он сплёл информационное намерение и отправил его мастеру Халли. Всё-таки эмоций он вложил недостаточно – заклинание разваливалось слишком быстро. Но мастер сумел его перехватить.

«Как я могу действовать более эффективно?» - спросил Хьёлас.

«Попробуй изучить другие потоки, - посоветовал мастер. – Это будет неприятно, но постарайся реагировать не слишком бурно, иначе эмоции усиливаются по цепному механизму. Для начала попробуй найти ещё один такой же, как тот, к которому ты прикоснулся».

Хьёлас снова огляделся. Стоило ему переключиться с собственных рассуждений на восприятие окружающей среды, он снова начал слишком остро воспринимать все потоки. Мастер оказался прав насчёт его интуитивной защиты, вот только как это действует? Хьёлас попытался найти ответ в теоретических знаниях, которыми он, вроде как, обладал, но подходящего объяснения не обнаружилось. Ему ничего не оставалось, кроме как действительно попытаться изучить другие потоки.

Но похожих на тот, который он уже проверил, поблизости не было. Более шустрые, более жёсткие, или, наоборот, слишком мягкие – явно развалятся даже от одной попытки поймать их в сеть. А может, и не надо ловить? Просто прикоснуться к неоформленному намерению…

Хьёлас потянулся к тому, который казался ему более-менее безопасным. Он не до конца доверял своей интуиции, потому что пока что единственный признак, на который он мог ориентироваться – поведение потоков. «Откуда они берутся?» - спросил он сам у себя, надеясь припомнить соответствующую информацию из теоретического курса. Но не преуспел, а потому пришлось дублировать вопрос мастеру.

«Чаще всего формируются из нейтрального лёгкого фона под воздействием чьего-либо сильного, но подавленного намерения на основном уровне. Иногда порождаются коллективным настроением. Иногда поступают из тяжёлого эфира – но этот механизм не изучен до конца. Иногда формируются сами собой, стихийно, или когда встречаются два других потока и смешиваются».

«Но почему они не теряют структуру? – спросил Хьёлас. - В них же нет укрепляющего плетения».

«В них нет и магии, как бы парадоксально это ни звучало. Это просто намерения – а магии в них не больше, чем в собственно лёгком фоне на доступной им территории».

«То есть в эмоциях человека тоже ровно столько магии, сколько есть в самом человеке? Поэтому срывы так опасны?»

«Не совсем. В эмоциях человека ровно столько магии, сколько он им придаёт. Поэтому магия сама по себе редко выходит из-под контроля, для этого нужны определённые обстоятельства. Люди теряют контроль над чувствами, а если эти чувства мучительны, их пытаются выплеснуть – и чисто по привычке это легче сделать вместе с частью силы. Магия всегда, с самого рождения, становится на защиту своего хозяина. Она помогает ему выживать, если он ослаблен или ранен физически, неосознанно изолирует опасности, иногда даже может предупреждать об опасности, если человек от природы чувствителен к лёгкому или тяжёлому эфиру. Сильные эмоции обычно свидетельствуют об опасности или мучении, поэтому совершенно естественно, что магия пытается встать на защиту, и для неё не имеет значения, есть ли реальная угроза».

«Но почему нас тогда с детства не учат отделять эмоции от магии? – спросил Хьёлас. – Почему только теперь, когда это стало неотъемлемой частью нашей природы, нам велели снять контролирующие браслеты? Ведь в детстве этому наверняка легче научиться, так же как и базовым плетениям».

«Ты прав, легче, - согласился мастер Халли. – И раньше, лет четыреста назад, так и пытались делать. Но магия, которую брали под полный контроль раньше определённого этапа её созревания, оказывалась неполноценной, и не приходила на помощь своему магу в критические минуты. Конечно, большинству людей ни разу в жизни не приходилось использовать свою силу для спасения в критической ситуации. Но риск всё же намного больше, чем гипотетический контроль».

«А сейчас разве безопасно учиться этому? По-моему, риски только возросли…»