– Кто войдет в состав экспедиции? – спросил Гленарван.

– Группа должна быть небольшая, – ответил Паганель. – Нам важно узнать, в каком положении находится капитан Грант, а не вступать в бой с индейцами. Полагаю, что лорд Гленарван возглавит экспедицию, к нему присоединится майор, ну и я рад предложить свои услуги.

– И я! – воскликнул юный Грант.

– Почему бы нет? – улыбнулся Паганель. – Итого, четыре. Еще нужны три матроса – на ваше усмотрение, лорд Гленарван. Семь человек – этого более чем достаточно.

– Достаточно? – удивился Джон Манглс. – Вы не назвали меня, господин Паганель.

– Дорогой Джон, на борту яхты остаются дамы, самое дорогое для нас на свете, – подмигнул ему Паганель. – Кто лучше вас сможет позаботиться о них?

Перспектива провести ближайший месяц в обществе Мери Грант очень улыбалась молодому капитану, поэтому спорить он не стал.

Оставалось решить, кто из команды присоединится к отряду Гленарвана. Матросы, узнав, с какой целью надо пуститься в путь, единодушно предложили свои услуги. Чтобы никого не обидеть, Гленарван предложил отобрать добровольцев путем жеребьевки. Жребий выпал помощнику капитана Тому Остину и матросам Вильсону и Мюльреди.

На берегу Гленарван основательно подготовил отряд к переходу через материк. Он включил в состав экспедиции четырех проводников-туземцев и нанял погонщика мулов – англичанина, прожившего в Чили более двадцати лет. Погонщик очень обрадовался возможности пообщаться с соотечественниками, поскольку такой случай выпадал ему нечасто.

Англичанин пояснил, что перевалить через Андский хребет нелегко. Предпринять такое путешествие можно только имея в своем распоряжении выносливых аргентинских мулов. Эти животные неприхотливы в еде, пьют раз в день, легко проходят сорок километров за восемь часов и могут нести груз в сто пятьдесят килограммов.

Начало перехода назначили на 14 октября. Отправным пунктом экспедиции стал город Арауко. Вначале дорога на восток шла по плодородным равнинам, усаженным виноградниками или отведенным под пастбища. Постепенно местность становилась все пустыннее. Лишь изредка кое-где попадались хижины индейцев-охотников за дикими лошадьми или заброшенные почтовые станции.

На следующий день путешественники благополучно переправились через пороги реки Рио-Бель и вечером расположились лагерем на берегу Био-Био, протекавшей на границе между испанским Чили и Арауканией. Туземцы почти не попадались им на глаза. Лишь изредка вдалеке проносились верхом «гуачос» – метисы, потомки браков между индейцами и испанцами.

Места эти были мало исследованы, и потому самым счастливым человеком в отряде был Паганель. Особенное удовольствие ученому-географу доставляло, если какая-нибудь река не была обозначена на карте, с которой он постоянно сверялся. Поскольку это происходило довольно часто, секретарь Географического общества притворно сердился.

– Река без названия подобна человеку без имени! – восклицал Паганель, после чего, не стесняясь, придумывал какое-нибудь звучное испанское название и отмечал новую реку на карте.

– Как ваши успехи в испанском языке? – поинтересовался Гленарван.

– Замечательно! Все идет, как по маслу! Вот только это проклятое произношение! – хватался за голову темпераментный француз.

– Произношение, говорите, – ухмылялся майор. – Ну-ну.

К концу второго дня отряд сделал привал в неглубоком ущелье в нескольких милях от города Лоха. Эту ночь путешественникам предстояло провести у подножия сьерр – первых ступеней огромного хребта Анд. Впереди Гленарвана и его товарищей ожидали бесчисленные препятствия и опасности, с которыми связано путешествие в горах.

Вначале восхождение проходило спокойно, но к середине дня майор заметил, что проводники и погонщик словно сомневаются в правильности пути, по которому ведут отряд. Они все чаще останавливались и оглядывались вокруг, пристально разглядывая скалы и стараясь найти среди камней следы ног индейцев.

– Видимо, они сбились с пути, – заметил Мак-Наббс.

– Указать дорогу безошибочно здесь невозможно, – пояснил Паганель. – Частые землетрясения меняют рельеф местности, дороги нередко пропадают и опознавательные вехи исчезают.

Наконец погонщик обернулся к Гленарвану.

– Нам придется вернуться и искать обходные пути. – сказал он.

– Тогда мы сойдем с тридцать седьмой параллели, – возразил Паганель. – И к тому же задержимся дня на три, не меньше.

– Вы можете предложить другой вариант? – спросил географа майор.

– Да, – ответил Паганель, – проход Антуко, идущий по склону вулкана под тридцать седьмым градусом третьей минутой южной широты.

Погонщик и проводники удивленно переглянулись.

– Откуда у вас такие сведения? – задал вопрос Гленарван.

– Дорогой лорд, я сотни раз проходил через этот перевал!

– Как? – не поверил майор. – Верхом на муле?

– Нет, сидя у себя в кабинете, по карте!

– Наш караван здесь не пройдет, – покачал головой погонщик. – Последнее землетрясение сделало дороги непроходимыми.

– Для мулов, но не для людей, – отозвался майор. – Если вы отказываетесь нас сопровождать, мы пойдем дальше пешком.

– Обойдемся своими силами, – подтвердил Паганель. – Через сотню метров мы увидим проход Антуко, и я не хуже местного проводника выведу вас кратчайшим путем к подножию Кордильер.

Гленарван расплатился с погонщиком и проводниками. Самую необходимую часть поклажи распределили по рюкзакам, и Гленарван, майор, Паганель, Роберт и матросы стали медленно пробираться между скалами. Возглавлял шествие географ, чья изумительная память и широчайшая эрудиция внушала путешественникам абсолютное доверие. Действительно, Паганель не зря считался выдающимся ученым: всю жизнь проведя в кабинете, он совершенстве знал все, что относилось к его науке, и в считанные дни превратился из географа-теоретика в блестящего практика.

Подъем продолжался всю ночь. Помогая друг другу, путешественники цеплялись руками за выступы, взбирались на неприступные площадки, перепрыгивали через глубокие расщелины.

Когда начало светать, отряд находился на высоте двух с половиной километров. Здесь то и дело попадались ламы и шиншиллы. Чуть выше, у границы вечных снегов, целыми стадами бродили изящные животные – альпака. Они напоминали безрогих коз с длинной шелковистой шерстью. Паганель отдал бы все на свете за удовольствие поймать хотя бы одну из них, но пугливые красавицы стремительно уносились прочь, бесшумно скользя по ослепительно белому снежному ковру.

Облик окружающей местности совершенно изменился. Со всех сторон отражая первые лучи восходящего солнца вздымались огромные глыбы сверкающего льда. Подъем становился очень опасным. Приходилось постоянно прощупывать, нет ли под ногами расщелины. Вильсон встал во главе отряда, пробуя лед. Остальные ступали точно по его следам, стараясь говорить как можно меньше. Паганель объяснил, что в горах нельзя повышать голос, так как малейшее сотрясение воздуха может вызвать обвал лавины.

Разреженность воздуха вызывала удушье, десны кровоточили, кружилась голова. Чтобы усилить кровообращение, людям приходилось как можно чаще дышать. От блеска отраженных лучей солнца на снегу у путешественников болели глаза. Обессилевший Роберт стал задыхаться, и Мюльреди понес его на руках. То один, то другой путник падал и, не в силах подняться на ноги, и полз вперед на коленях.

Путешественники совсем выбились из сил и уже готовы были устроить привал прямо на снегу. Внезапно майор остановился и указал влево.

– Хижина, – спокойным голосом произнес он.

Любой человек на месте Мак-Наббса сто раз прошел бы мимо этой хижины, вокруг нее и даже над нею и не заподозрил бы ее существование. Занесенная снегом, она почти не выделялась на фоне окрестных скал. Усталым путешественникам пришлось распаковывать вещи и, вооружившись ножами, откапывать хижину из-под снега. Это не заняло много времени. Скоро на поверхности появился примитивный очаг с дымоходом из кирпичей, который давал возможность развести огонь, обогреться и приготовить завтрак.