– У памп совершенно ровная поверхность, – успокоил его Паганель. – Воздушные потоки не встречают никаких препятствий, и бывает, что запах гари можно почувствовать километров за восемьдесят.

– За восемьдесят? – недоверчиво переспросил майор.

– Да, – подтвердил Паганель. – Это горит трава. Пожар может охватить огромное пространство, но не добраться до нас.

– Кто же поджигает прерии? – спросил Роберт.

– Иногда молния, а иногда сами индейцы.

– Зачем?

– Они утверждают, что после пожаров в пампе лучше растут злаки.

– Все это хорошо, – заявил Гленарван, – но надо что-то придумать, чтобы не оказаться на пути пожара. Если нас накроет бушующее пламя, нам не выжить.

– Не волнуйтесь, дорогой Гленарван, – улыбнулся Паганель, – мы уцелеем. Я читал Купера. Его герой, Кожаный Чулок, всегда спасался от надвигающегося огня, вырвав траву вокруг себя в радиусе нескольких метров. Нет ничего проще. Мы поступим так же.

Однако вступать в единоборство с огнем не потребовалось, и путешественников поджаривали только жгучие лучи солнца. Поначалу это ни у кого не вызвало беспокойства. Вильсон, отвечавший за питьевую воду, уверял, что у отряда имеется достаточный запас. Однако матрос не принял в расчет сильной жажды, которая мучила его спутников весь день. На пути им не попалось ни одной речки. Даже искусственные водоемы, вырытые индейцами, пересохли. Признаки засухи начинали беспокоить Паганеля, и он прямо спросил Талькава, где тот рассчитывает найти воду.

– В озере Салинас, – ответил индеец.

– Когда мы туда доберемся?

– Завтра вечером.

– Да, придется потерпеть, – обернулся Паганель к своим товарищам. – Как правило, путешествующие по аргентинской пампе роют колодцы и находят воду на глубине нескольких метров. Жаль, что у нас нет необходимых инструментов.

– Ладно, переживем, – отмахнулся майор. – Будем утолять жажду урезанными порциями. Там на дне бурдюка еще осталось немного.

– Да, только вода теплая и противная на вкус, – поморщился Гленарван.

Вечером, после перехода в тридцать километров, путешественники сделали привал. Они рассчитывали восстановить силы крепким сном, но ночью налетели тучи комаров и москитов. Паганель совершенно извелся.

– Будь прокляты эти насекомые! восклицал он. – Надо было брать с собой подкисленную воду. Она успокаивает боль от укусов.

– Перестаньте, Паганель, – попытался утешить его майор в своей обычной манере. – Надо радоваться, что из трехсот известных видов насекомых на нас напали только два.

Утро началось с неприятностей. Мюльреди, ехавший немного впереди отряда, вдруг повернул коня и сообщил о приближении отряда индейцев. К этой встрече отнеслись по-разному. Гленарван решил узнать у индейцев что-нибудь о потерпевших крушение на «Британии». Талькав нахмурился и насторожился. Он считал индейцев-кочевников грабителями и предпочел бы уклониться от общения с ними. По совету патагонца, люди Гленарвана проверили оружие и встали плотным кольцом.

Индейцев было десять человек. Они подъехали на расстояние приблизительно ста шагов и остановились в нерешительности. Одеты туземцы были в шкуры гуанако или нутрий и вооружены до зубов – ножами, пращами, бола, лассо и копьями метров пять длиной. Гленарван направил к ним своего коня. Но не успел он проехать и пяти метров, как отряд индейцев круто развернулся и поскакал прочь.

– Что это было? – спросил Паганель Талькава.

– Гаучо, – ответил патагонец.

– Гаучо, – повторил Паганель, поворачиваясь к своим спутникам. – Тогда можно было не принимать мер предосторожности. Гаучо нечего бояться.

– Почему? – спросил майор.

– Гаучо – безобидные пастухи. Они приняли нас за грабителей и обратились в бегство.

– Вы уверены? – не унимался майор. – Ничего не перепутали?

– А что вы так скептически настроены, Мак-Наббс? Я даже в свое время писал о нравах индейцев в одной брошюре…

– Значит, вы ошиблись, господин Паганель.

– Я ошибся? – повысил голос ученый. – Вы забываетесь, господин Мак-Наббс!

– Проклятая рассеянность и тут сыграла с вами злую шутку, – продолжал гнуть свое майор. – Вам придется внести поправки в следующее издание брошюры.

Мак-Наббс и Паганель разгорячились не на шутку, причем повод их раздражения был ничтожным. Гленарван решил вмешаться.

– Послушайте, – сказал он, – один из вас слишком придирчив, а другой – сварлив. Честно говоря, вы оба меня удивляете.

Талькав, не понимая сути спора, догадался, что друзья ссорятся.

– Северный ветер, – с улыбкой пояснил индеец.

– При чем тут северный ветер? – взвился географ.

– Паганель, – похлопал его по плечу Гленарван, – ваше плохое настроение объясняется северным ветром. Кто-то мне говорил, что на юге Америки он сильно раздражает нервы.

– Ты прав, Эдуард! – расхохотался майор. – Паганель, вы тут не при чем – виноват ветер!

Паганель пришпорил лошадь и ускакал вперед, чтобы рассеять свое плохое настроение в одиночестве. Через четверть часа он успокоился и вернулся.

К концу дня маленький отряд уже спускался по крутому берегу к озеру Салинас. Однако здесь путников ожидало тяжелое разочарование: озеро пересохло.

Вода, еще сохранившаяся в бурдюках, протухла, и пить ее стало невозможно. Путешественников начала серьезно мучить жажда. На ночь они устроились в кожаной палатке, оставленной в неглубоком овраге туземцами. Лошади, лежа на илистых берегах озера, с видимым отвращением жевали водоросли и сухой тростник.

Талькав посоветовал разделиться на два отряда. Тем, у кого лошади от усталости и жажды шли медленно, оставалось продолжать путь вдоль тридцать седьмой параллели. Более сильная группа всадников, под предводительством Талькава на неутомимой Тауке, должна была отправиться вперед, к реке Гуамини. Если воды в реке будет достаточно, второй отряд дождется первого на берегу. Если же Гуамини тоже пересохла, придется вернуться навстречу товарищам, чтобы те не совершали бесполезного перехода.

– Что мы тогда будем делать? – спросил Том Остин.

– Спустимся на семьдесят километров к югу, к отрогам Сьерра-Вентана, – перевел Паганель ответ Талькава. – Там много рек.

– Хороший план, – одобрил Гленарван, – он принимается. Моя лошадь в хорошем состоянии, и я поеду вместе с Талькавом.

– Возьмите меня с собой! – взмолился Роберт. – У меня хорошая лошадь. Она так и рвется вперед… Прошу вас, сэр!

– Хорошо, Роберт, едем, – кивнул Гленарван. – Вы, уважаемый Паганель, останетесь с запасным отрядом. Вы хорошо знаете и тридцать седьмую параллель, и реку Гуамини, и пампу.

– Да уж, пожалуйста, – примирительным тоном проговорил майор. – Ни матросы, ни я не сумеем без вас добраться до места встречи с Талькавом. Вы станете нашим предводителем.

– Придется согласиться, – ответил географ, польщенный словами Мак-Наббса.

– Только не будьте чересчур рассеянны, – прибавил ехидный майор. – Не заводите нас в места, где нам нечего делать, например, к берегам Тихого океана.

К шести утра лошади Талькава, Гленарвана и Роберта Гранта были оседланы. Их напоили оставшейся в бурдюках водой. Животные пили с жадностью, хотя вода была отвратительна на вкус. Затем трое всадников вскочили в седла.

– Как же вы будете объясняться с Талькавом? – спросил Паганель.

– Я знаю десяток слов по-испански, он – столько же по-английски. Как-нибудь разберемся! – ответил Гленарван. – Жестами, рисунками – мало ли способов! Это же всего день-два, а потом мы снова увидимся с вами, господин Паганель!

– До свиданья! – крикнули хором матросы.

Лошади трех всадников быстро понеслись вперед. Роберт становился превосходным наездником, и даже заслужил похвалу индейца. Сам Талькав мог бы легко опередить спутников и за несколько часов домчаться до берегов Гуамини. Но он не хотел бросать друзей среди пустыни и заставлял Тауку замедлять бег.

К середине дня Гленарван и Роберт заметили, как изменилось поведение Тауки. Умное животное чуяло признаки влажности в воздухе и безошибочно несло своего седока по направлению к воде. Около трех часов в углублении почвы блеснула первая светлая полоса. Она переливалась под лучами солнца.