Коротко промычав от усталости, я перевернулся на спину и накрыл лицо рукой, стараясь отбросить все эти размышления в сторону. Я точно не смог бы сейчас заснуть – уж очень глубоко внутрь своей памяти я копнул. И чем глубже я пробирался, тем меньше мне хотелось нырять снова в эту изнуряющую круговерть кошмаров и сумасшедших гонок со смертью. Я уже не видел в этом смысла. И, что ещё важнее, я не знал, можно ли хоть кому-то верить.

Эй, чел, ты там как? – приглушённый голос брата, раздавшийся из-за фанерной стены, немного меня успокоил.

Могло быть и лучше, - сонно на выдохе проговорил я. А затем резко вскочил, приняв сидячее положение. Дежа вю – такое случалось ранее. Я уже слышал голоса мертвецов за своим плечом.

Я начал неотрывно смотреть на белую стену, со страхом и долей надежды ожидая, что призрак Дейва может появиться прямо здесь передо мной. Как до этого я видел Роуз. Но брата всё не было. Прежняя звенящая тишина, разрезаемая только гулким белым шумом – вот и всё, что я слышал.

Но через какое-то время стена всё же немного изменилась – по ней быстрыми полосами, как от невидимой змеи, поползли чёрные следы копоти. Я почувствовал запах гари, но почему-то был уверен, что моя квартира не горит.

В конце концов, она уже давно сгорела…

Стоп. Что?

Я мотнул головой и опустил босые ноги на пол. Снова сквозняк. После этих галлюцинаций выходить из комнаты и совершать ошибку не хотелось. Но прохлаждаться в кровати дальше, ловя всё новые глюки, не хотелось ещё больше. Поэтому я открыл дверь и покинул комнату. Неплохо было бы, между прочим, отыскать свою катану. Так, для разнообразия.

Однако стоило мне перешагнуть порог своего главного убежища, как я почувствовал под ногами что-то мягкое. Опустив взгляд, я с удивлением обнаружил, что это были перья – чёрные, блестящие вороньи перья. Они вели в приоткрытую дверь соседней комнаты – комнаты Дейва. Может, наша встреча всё же состоится?

Медленно и осторожно я начал приближаться к комнате младшего брата. По дороге я приметил, что планировка моего дома опять изменилась. Коридор заметно уменьшился и теперь заканчивался лестницей, ведущей на первый этаж. Этот дом невыносимо напоминал мне что-то. Образ крутился на окраине памяти, всё никак не желая всплыть окончательно. Но воспоминания эти отдавали привкусом горечи и страха. И будто были не совсем мои.

В таком смутном состоянии я приблизился к комнате Дейва и медленно приоткрыл дверь, настороженно заглядывая внутрь. Да, поступал как герой второсортного ужастика – тот самый, который вместо того, чтобы смотаться подальше от опасного места, суёт туда свой любопытный нос. Но желание увидеть брата, голос которого я недавно слышал, было сильнее меня. Хотя я прекрасно осознавал, что это может быть очередная ловушка.

Комната мелкого была захламлена, и это не особо походило на его привычный «творческий беспорядок» - на полках было уж слишком много сгруженных, стоящих одна на другой банок с формалином, в которых плавали отрубленные пальцы, вырванные глазные яблоки и дёргались полумёртвые амфибии. Весь пол был устлан фотографиями, чёрной слизью, происхождение которой я знать не хотел, и всё теми же перьями вороны. Верёвки, на которые Дейв обычно вешал самые удачные снимки, были безжалостно оборваны. Окно было раскрыто нараспашку, а на рабочем столе, с которого куда-то пропала музыкальная установка, сидела большая чёрная птица. Она внимательно глядела на меня, повернув голову. И я не знал, чего мне ожидать от этой пернатой задницы. Может, она прилетела ко мне с вестью от брата. А, может, поесть мертвечины – кто её разберёт. Я сделал осторожный шаг внутрь, намереваясь согнать ворону нафиг, и наступил ногой на одну из фотографий. Посмотрев вниз и подняв снимок, я удивился, увидев не одно из «ироничных селфи» и даже не фотографию пейзажа. Единственная уцелевшая фотография, не испачканная в чёрной склизкой субстанции, устилавшей пол, изображала меня и брата. Лицо мелкого было жестоко замазано чёрным маркером. Мы кормили чаек.

Я мгновенно вспомнил этот момент – это было давно. Тогда, когда мы отдыхали с папой во Флориде. Он тогда и «щёлкнул» нас, пока мы с Дейвом увлечённо подкармливали этих наглых пернатых. Я хмыкнул и перевернул карточку. На другой стороне острые буквы, написанные красной ручкой, сначала казавшиеся, как и в любом сне, смазанной тарабарщиной, быстро сложились во вполне ясные слова.

«делай выбор осторожно

доверься сердцу там где разум терзают сомнения

я же знаю что ты на это способен».

Угловатый, резкий почерк не мог принадлежать никому больше - это был Дейв. Даже чернила ручки были красными – его любимого цвета. И написано всё было без единого знака препинания. Я пару раз растерянно моргнул и вздрогнул, услышав хлопанье крыльев - бездвижная до этого ворона пару раз подпрыгнула, подбираясь к краю стола. Движения её не казались мне агрессивными, но и дружелюбной птица явно не была. Потому я внимательно наблюдал за ней. И тут она резко, отрывисто каркнула на меня, высоко подпрыгнув. Я почти на автомате сделал пару шагов назад и вышел прочь.

Из-за сквозняка дверь резко захлопнулась. Я остался на пороге с полароидным снимком в руках. У меня не возникало ни малейшего сомнения, что это послание мне оставил именно мой брат. Тем же способом, каким до этого в зеркале появлялась Роуз и рисовала на стекле глаза. И, хоть пока я понятия не имел, что всё это означало, некоторые предположения в моей голове медленно, но верно зарождались. Я спрятал фотографию в карман, а затем направился дальше по коридору. Дейв советовал мне слушать сердце, хотя знал, что мне это даётся невыносимо тяжело. Чаще всего я работал головой, редко когда умея не то, что довериться, а банально почувствовать хоть какую-то реакцию своей главной мышцы на окружающие события. Но сейчас эта мышца упрямо твердила, что мне стоит спуститься на первый этаж и взять, наконец, свою катану.

По счастью, кухня отыскалась очень быстро: она теперь была справа от лестничного пролета. И кавардак там был похуже, чем у Дейва. Все шкафчики и холодильник были распахнуты настежь, а их содержимое в беспорядке валялось на полу. Копоть покрывала стены и потолок чуть ли не целиком, без единого просвета. Стол валялся где-то у окна вместе со стульями. Создавалось ощущение, что тут орудовал какой-то бесталанный воришка, главной целью которого было не украсть что-то, а просто устроить разруху в чужой кухне.

Я сделал пару шагов внутрь, осторожно оглядываясь, но затем вдруг резко вздрогнул от каких-то малопонятных звуков и выскочил в коридор, поднимая взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж. Кажется, они раздавались там. Я не был уверен, что именно я услышал – не то чей-то лай, не то возню, не то тихое эхо чьих-то голосов. Но откуда-то во мне поселилась уверенность, что сейчас раздастся выстрел, и в спальне упадёт на пол застреленная собственным хозяином белая собака.

Так, это ещё откуда взялось?

Я встряхнул головой и вновь огляделся. С чего вообще мне подобное пришло в голову? Это было похоже на ощущение дежавю, но намного более яркое – почти как реальное воспоминание. Которое даже отозвалось в груди странным тянущим чувством. Не то тоски, не то ещё чего-то такого. Я в этом никогда особо не разбирался. А звать Джейка, чтобы прояснить ситуацию, тем более не хотелось.

Нахмурившись, я вернулся на кухню и ещё раз внимательно оглядел всё вокруг. Катаны нигде не было. Чертыхаясь, я начал обходить весь дом. Начал с прихожей, в которой не было ничего, кроме пары зонтов и упавшей на бок вешалки. Затем свернул к оставшейся, не известной мне комнате. Там теперь располагалась гостиная, которой раньше у нас никогда не было. Конечно же, с таким же артистичным беспорядком, как и кухня. Переступать порог, однако, я не спешил – что-то с этой гостиной было не так. Она была очень тёмной и тусклой, будто туда пробиралась лишь часть солнечного света, и от этого не было видно никаких цветов – всё было однотонно серым (или это у меня начало искажаться восприятие? Не думаю, но кто теперь знает). У камина, рядом с двумя старинными креслами что-то тускло блеснуло. Предположив, что это катана, я пересёк порог.