- Новое руководство смотрит на имидж компании несколько иначе, чем это было принято у госпожи Лобачевской, - надо было сказать хоть что-то, и Войтех не нашёл ничего лучше, чем начать оправдываться.

- Пустое, - отмахнулся Теодор. – Давно пора кое-что изменить в компании.

При этих словах ледяной взгляд Лобачевского остановился на мгновенно вспотевшем Войтехе. В холл с улицы проникли ещё два человека, очень похожих друг на друга. И одного из них Войтех знал. Это был старший комиссар пражского окружного управления полиции. Его спутник отличался от комиссара абсолютно спокойным взглядом, разом охватившим весь объём помещения. Увидев, что нёс в руках второй полицейский, Войтех почувствовал вату вместо коленей. Эту серую папку с вензелем холдинга и надписью от руки он лично полтора года назад принял из рук Тамары и спрятал в надёжном, как он полагал, месте. Когда Цехаришвили узнает, что документы, вложенные в папку, не были уничтожены, вороний крик над его могилой будет обеспечен. Но возможны варианты. Войтех взял себя в руки, заслужив неожиданный взгляд одобрения от Теодора, внимательно наблюдавшего за сменой эмоций на лице помощника генерального директора. Старший комиссар подошёл к Лобачевскому и поинтересовался вполголоса:

- Вы уверены, что всё необходимое вами предпринято?

- Есть какие-то сомнения и препоны, пан старший комиссар? – Теодор вскинул левую бровь.

- С нашей стороны нет, - ответил за комиссара его спутник, также появившийся рядом с Лобачевским и Войтехом. Теодор отрывисто кивнул и сказал помощнику Тамары:

- Позволь представить тебе пана полковника из регионального управления. Он любезно согласился курировать всё, что происходит в этом здании. Пан советник, - Лобачевский перевёл взгляд на представителя верхнего эшелона полицейской власти Чехии, - если всё готово, то пора начинать. Заводите людей.

Войтех не смог выдавить из себя ни слова. Всё его существо понимало, что этим вечером холдинг ждут перемены. Для кого-то к лучшему, для других – к худшему. А у них с Тамарой – к совершенно непредсказуемым последствиям. Полковник извлёк из кармана форменной куртки сотовый, набрал какой-то номер и сказал в телефон:

- Вацлав, начинаем. Здание оцепить, выходы перекрыть. Ждать команды. И ещё, троих давай к нам, на поддержку штанов. Жду.

Войтех посмотрел на него, как купальщик у берегов Тайваня на большую белую акулу. Когда в фойе вошли ещё трое полицейских, все семеро отправились к лифтам. Войтеху пришлось ехать наверх вместе с Теодором, комиссаром и советником. Главный управленческий этаж встретил гостей довольно сильным шумом. Рабочий день ещё не кончился, и люди занимались каждый своим делом. Секретарша на ресепшене уставилась на Лобачевского, что-то пискнула и бросилась навстречу, тараторя со скоростью швейной машинки медовые слова приветствий. Войтеху стало аж тошно от такой картины. Теодору, похоже, также поплохело. Зато полицейские, как были истуканами, так ими и остались, лишь стреляя взглядами по сторонам. Освободившись от назойливого внимания девушки, в чьи обязанности входила встреча посетителей, пан хозяин уверенными шагами двинулся по коридору, не обращая внимания на поднявшуюся суету. Большая дверь кабинета генерального директора распахнулась навстречу, пропуская хозяйку всех девяти этажей холдинга. По-крайней мере, таковой она себя считала, мрачно подумалось Войтеху. Тамара величаво подплыла к своему жениху и спросила:

- Как долетел, милый?

- Превосходно, дорогая, - вежливая улыбка на лице Лобачевского на долю секунды показалась Войтеху хищным оскалом.

- Кто это с тобой? – пани Цехаришвили с легким беспокойством кивнула в сторону полицейских.

- Надо решить парочку формальностей, Тамара, - пожал плечами Теодор, - потому что на таможне я там что-то напутал. И теперь они хотят удостовериться в том, что я это я.

- Прошу в кабинет, панове, - девушка гостеприимно махнула рукой в сторону двери. Копы тут же застыли в проёме, продолжая играть восковые экспонаты музея мадам Тюссо. Двери лифта позади распахнулись, выпуская из кабины ещё троих представителей охраны правопорядка. Тамара нахмурилась и посмотрела на Лобачевского:

- Что происходит, солнце?

- Нам с тобой надо поговорить, дорогая, - снова улыбнулся сын Инессы. Войтех почувствовал озноб – так напугала его эта улыбка. Теодор протянул руку к советнику со словами:

- Разрешите?

Полицейский молча отдал папку, и Лобачевский вытащил из неё распечатку каких-то счетов. Войтех сглотнул, беспомощно отведя взгляд в сторону, но тут же спохватился и с прежним вниманием уставился на происходящее. От этого зависела вся его дальнейшая судьба. Теодор держал лист двумя пальцами, показывая его Тамаре. Девушка потемневшими глазами уставилась на документ, словно это была бомба с таймером. Лобачевский ровным голосом спросил:

- Как ты это объяснишь?

- А что в этих счетах не так? – Цехаришвили поджала губы. – Ты мне не доверяешь? После всего, что между нами было?

- Кому и за что ты перечислила эти семьдесят тысяч долларов? Да ещё через день после смерти моей матери, кстати… Просветишь? – на лице Теодора проступила скука. – Дорогая.

- Я уже не помню, - Тамара с прищуром глянула на жениха и вскинула подбородок, - кому и за что тогда перечислила эти деньги. Работы всегда так много.

- То есть, ты хочешь сказать, что не знаешь пана Эмила Злотеску? – спросил Лобачевский. Войтех вздрогнул, услышав знакомое имя, и только теперь обратил внимание на то, что в офисе воцарилась полная тишина.

- Не знаю, - Тамара экспрессивно тряхнула волосами, - и даже вспоминать не хочу.

- Позвольте мне, - подал голос советник, - объяснить кое-что, пани Цехаришвили. Пан Злотеску, в отличие от вас, утверждает, что очень хорошо знаком с вами. И утверждает, что именно вы заплатили ему за внесение некоторых изменений в состояние автомобиля пани Лобачевской незадолго до аварии, в которой оная пани погибла.

- Что за бред! – воскликнула Тамара и вцепилась в рукав пальто Теодора. – Да скажи ты им, что я не могла иметь ко всему этому отношения! Я любила Инессу, и помогала ей во всём, Теодор!

- Разумеется, - согласился Лобачевский, вызвав у молчавшего Войтеха приступ оторванности от реальности, - ты помогала моей матери во всём. А заодно помогла ей уйти из жизни. Тамара, ты действительно считаешь меня таким идиотом?

Вопрос Теодора повис в воздухе. Побледневшая девушка гневно топнула ногой:

- Как ты можешь, Теодор! Я столько сделала для холдинга, для тебя, для семьи, в конце концов!

- Для чьей семьи? – Лобачевский скривился. – Лобачевских? Цехаришвили? Или венецианских Каталаров?

Генеральный директор холдинга стремительно побледнела и картинно заломила руки, собираясь разразиться слёзной тирадой, но Теодор жёстко схватил её пальцами правой руки за подбородок, отпустив лист, который спланировал под ноги комиссару. Лобачевский подался к Тамаре и вкрадчиво сказал:

- У меня есть всё, дорогая. Твоя переписка с партнёрами, переводы, счета, несколько часов видео с ваших встреч. Ты, такая умная и дальновидная, почему ты не потрудилась узнать, какие у меня возможности? Почему ты решила, что меня так легко обмануть? Собиралась вертеть мной?

Тамара резким движением отбросила от себя руку Теодора. Тот снова усмехнулся:

- Я бы всё простил. Понимаю твои желания и амбиции, признаю за тобой право на них. Но одно я тебе не прощу, девочка…

Войтех усилием воли подался вперёд со словами:

- Пан Теодор…

- Цыц, - словно выстрелил Лобачевский. – Твоя преданность похвальна, Войтех. Я понимаю, ты подневольный человек. Возможно, у нас получится найти выход для тебя.

Пан хозяин вернул своё внимание пани Тамаре:

- Ты посмела решать, кому из моей семьи жить, а кому умереть. И теперь ответишь за всё.

Девушка выслушала всё это, безвольно опустив руки. Войтех знал, что в её жизни слишком многое зависело от холдинга и некой итальянской мафиозной семьи. Весь её мир сейчас смялся под ударом, словно Помпеи под пеплом Везувия. Теодор благодарно кивнул комиссару, подобравшему лист бумаги, убрал документ в папку и передал её советнику. Взгляд Тамары обрёл сосредоточенность, и она сказала: