- Да стой ты, блядь! Хватит уже лезть со своими нежностями!

И вот тут я начал соображать чуть больше. Это же я на беса повесился. А держал нас Анатольевич на пару с рефери. Мы с Ли только что выясняли, у кого хрен толще. По-моему, так. Я стряхнул с себя чужие и не очень чужие руки, проигнорировав возмущённые вопли израненного тела. Подошёл, а точнее – доплёлся до Ли, опустился возле него на колени, затем оперся на локти возле его головы и попытался поймать взгляд мутных глаз. Поняв, что Хон меня увидел, я сказал:

- Только так и может быть. Только так. Ты тоже можешь проиграть. И я тебе это сегодня доказал, Ли.

Напуганные происходящим Егор и Кешка торопливо оттащили меня от китайца, сволокли с ринга и быстро понесли на своих плечах через коридоры к выходу. Егор встревожено оглянулся уже возле самых дверей на улицу, где царила ночь. А затем мы выползли наружу. Холодный майский воздух вернул мне подобие сил. И мы уже намного быстрее двинулись к машине врача. Анатольевич жёстко пресёк мою попытку сесть за руль «короллы», осторожно дав по шее. Эти двое усадили меня на заднее сиденье, Егор уселся за руль, а бес примостился рядом с ним. В голове снова завелась карусель, и я быстро опустил стекло в ближней дверце. Похоже, сотрясение неслабое. Взгляд зацепился за две фигуры, застывшие возле ворот на территорию клуба. Мужчины смотрели на нашу машину с невозмутимостью коров на выпасе. В сознании отложилось только то, что один из них был одет в дорогое пальто чёрного цвета, а второй… А вот второго я уже где-то видел. Как и толстовку, в которую тот был одет. Чёрт, ворота оказались прикрыты. Психиатр остановил свою дорогущую «Инфинити», с неохотой обернулся и проворчал:

- Нет, ты глянь! Они же гонятся за нами!

Кешка выругался и, выскочив из машины, рванул к воротам. Что-то проскрежетало и створки распахнулись. Бес уже хотел сесть обратно в салон, но замер с открытым ртом, уставившись туда, откуда мы приехали. Я с большим трудом извернулся на сиденьи и тоже посмотрел. Из дверей клуба на освещённую парковку высыпали человек десять. Пожестикулировав, они дружно рванули в нашу сторону. Двести метров никак не могли устроить меня в качестве расстояния до этих придурков. Я уже собрался прикрикнуть на Егора и Кешку, когда две давешние фигуры буднично выступили на сцену, освещённую несколькими уличными фонарями. Обладатель пальто вскинул обе руки и мир содрогнулся от рявка. У него явно были не пистолеты! И стрелял он в тех, кто бежал к нам. Второй, в толстовке, припал на колено и выставил перед собой пистолет со стволом-переростком. Шорох щётки по доске вплёлся в паузу между очередями. Несколько криков боли ударили по нервам. Кешка взвизгнул и пулей влетел в салон, съежившись на переднем сиденьи. Егор с матом нагнулся, захлопнул пассажирскую дверь и ударил по газам. «Инфинити» со свирепостью акулы пролетела ворота и вырвалась на простор одного из городских бульваров. А позади, на территории клуба «Гладиатор», что-то ярко полыхнуло, и по ушам ударил хлопок, заставив вжать голову в плечи.

Я пару минут просидел с отпавшей челюстью. Что-то в жизни происходило явно без моего участия. Это же был тот киллер! А кто второй? И кого он мне напомнил? Дорогой автомобиль вылетел на проспект, уверенно прошёл поворот и понёсся вперёд, обгоняя свет от фонарей. Мне снова вспомнилось лицо поверженного Ли Хона. Хорошо, что я не умер за тебя, придурок. С абсолютным покоем я понял, что сегодня на ринге скончались последние чувства к этому китайцу. Больше я его не боялся. А значит, дело того стоило. Лёгкое прикосновение к разбитой в кровь руке заставило повернуть голову. В полутьме салона кешкины глаза мерцали пролетающими огнями. Бес просто смотрел на меня, искривившись на своём сиденьи, и невесомо гладил тонкими пальцами мои многострадальные костяшки на правой руке.

________________________

Неожиданно большая глава))) Надо было многое показать. Подозреваю, что и дальше пойдут большие главы. События набирают обороты.

========== Глава 16. Ёж – птица гордая, пнёшь - загрызёт. (Наёмник) ==========

Почитал материал о войнах в России. И понял, что лучше уж я дам волю фантазии. Дабы избежать справедливых упрёков. Так что читайте, как альтернативную фантастику. Но только эту главу. =)

“В сумасшедшем доме больной тащит по полу за веревку зубную щетку. Подходит врач.

- Что с собачкой прогуливаетесь?

- Это щетка.

Врач отошел. Псих зашел за угол и говорит обращаясь к щетке:

- Ну, что, Бобик, здорово мы его обманули?”. (анекдот)

Поверить в то, что вот он, Федька, рядом, живой и здоровый, всё такой же бледный и аристократичный, я до конца так и не смог. Всё хотелось дотронуться, ощутить тепло кожи, мягкую нежность волос. Как восемнадцать лет назад. Но пальцы боялись ощутить совсем другое. Глаза всё ждали, когда по этой бархатистой коже поползут алые потёки. Сердце замерло в ожидании того, что жизнь снова уйдёт из этих голубых глаз. Как восемнадцать лет назад. В цифровой магнитоле что-то пшикнуло, реагируя на прикосновение тонкого ухоженного пальца Лобачевского. Салон отозвался первыми аккордами музыки. Секунда, другая, и мои губы слегка шевельнулись. Он снова читал мои мысли, этот волшебник. Играл Skillet. И тема под стать настроению. Scarecrow. Вот только почему именно я? Зачем он так старается быть той вороной, что готова сорваться в испуганном полёте прочь от меня?

Автоматная очередь взъерошила угол стены, за которой прятались вместе со мной ещё двое из нашего взвода. Сердце жадно отбивало секунды жизни, а в голове всё также панически пульсировала мысль про невозможность того, во что мы вляпались. Новогодний подарок для главкома, блядь, чтобы этих генералов распёрло. Ходили, конечно, среди нас, срочников и старослужащих, слухи о том, что штурм начнётся именно к Новому Году. Но что мы вот так повторим «блицриг» - ни в чьи мозги не пришло.

И вот мы уже полдня пытаемся пройти дальше первых улочек Грозного, оставляя на тротуарах и дорогах трупы и раненых. Где-то позади санитары пытались хоть как-то помочь тем, кого не успевали вытащить из-под кинжального огня. А поганец Лобачевский тихо ржал за моей спиной, приговаривая сквозь всхлипы какую-то чушь про «конец, с которым едва-едва успел познакомиться». Даже несмотря на страх, тугим узлом засевший в животе, на перекошенное до боли лицо, на судорогу в пальцах, прилипших к оружию, я тихонько подхватил этот смех. В памяти воскрес запах зимы, царивший в сарае, где нас определили ночевать, когда подразделение обреталось в Ханкале. Зимы, сена, пыльных бараньих шкур и наших раскалённых тел. И плевать нам было, что кто-то может зайти, что-то там увидеть. Разве что Фёдор благоразумно всунул черенок вил в изгибы двух ручек на створках деревянных ворот. Что мы там вытворяли, сейчас вспомнилось без всякого стыда. Потому что вокруг царила громкая, страшная смерть с металлическим запахом смазки, крови и тающего снега.

Кирпичная крошка вперемешку со штукатуркой висела в воздухе, не успевая осесть. Где-то рядом, за домом рванула граната, другая, третья. Горцы отчаянно дрались за каждый метр своей земли, за каждый забор, каждое окно. За каждый вздох. А я не понимал, какого чёрта должен воевать с ними за их дома, когда на родине у меня есть свой. Где живут мама и папа, где стоит фотография любимой псины, похороненной два года назад. Где младшая сестрёнка корпеет вечерами над учебниками, постигая гранит школьной науки. Что я здесь забыл?

Танки нам не помогли. Никто не хотел бежать рядом с ними потому, что плотный огонь противника сразу сосредотачивался на этом стальном гробу, стоило ему сунуть рыло вперёд. Где-то далеко слышались гортанные крики на непонятном языке. Федька выматерился, заставив старшину рявкнуть что-то про «язык за зубами». Все мы сделали вид, что не поняли. Тем более совсем рядом опять рванула граната. А потом над нами скрипнула деревянная рама окна.

Мы сидели в машине Лобачевского, глядя на пробуждающийся город. Я не спрашивал его о том, почему пацана надо защищать. Он не напоминал о том, что у меня приказ убрать парня. Всё это пока не имело значения. Потому что мы заново пытались привыкнуть к присутствию одного в жизни другого. Фёдор шевельнулся и глухо спросил: