Громкий крик из зала вернул меня в реальность:

- Тимур!

Я напрягся и стал озираться в поисках Кешки, ведь голос был его. Увидев, наконец, своего беса, понял, что глупо улыбаюсь. Всё-таки он пришёл.

Бес с кривой усмешкой спросил:

- А чего мне туда тащиться? Смотреть, как два мужика месят друг друга? Тоже мне, картина Репина.

Мне стало немного обидно. Ведь из-за него же теперь придётся выходить на этот драный ринг. Доктор хотел уже что-то сказать парню, но я, чувствуя небывалое раздражение, ползущее в груди, успел раньше:

- Не хочешь, не иди. Уговаривать не буду. Кто я такой для одного мальчика, чтобы уговаривать.

- Вот и нехрен мне тут…, - запнулся Кешка, - Я вообще домой поеду. Достало уже всё это.

Раздражение внутри заворочалось ещё сильнее. Но на этот раз обиду пришлось загнать в резервацию. Я одним рывком оказался возле парня, почти ласково запустил пальцы в его волосы и сжал. Бес зашипел, метая взглядом молнии. Егор немного отодвинулся, не выразив и капли удивления. Я же проговорил бесу в ухо:

- Говорить что-то о твоей же безопасности и бла-бла-бла я не буду. Тебе плевать на то, что случится с тобой? Ладно, твоё право. Плевать на то, как будем изводиться за тебя мы с Анатольевичем? Переживём. А теперь подумай вот о чём, бес. Ты приедешь домой, к родителям. И тут нарисуется киллер. Как думаешь, он только тебя порешит, или вас всех? Родителей, я смотрю, тебе тоже не жалко?

- Отпусти! – взвыл парень и вырвался из хватки. В его глазах заблестели слёзы. Похоже, я всё-таки слишком сильно потянул за шевелюру. Кешка потерянно сморщился и пробормотал:

- Тогда я просто уйду.

- И пусть меня убьют, такого гордого и величественного в позе надутой статуи, - закончил я за него фразу, - А обо мне ты подумал?

Это получилось как-то неожиданно и жалобно. В груди действительно что-то болезненно сжалось. Бес растерянно стрельнул взглядом сначала в доктора, потом в меня. И выдал:

- Я подумаю.

А потом сообразил, как это прозвучало в свете моего последнего вопроса. И снова покраснел. Я осторожно прикоснулся к его левому плечу:

- Когда меня будут избивать, Кеша, я хочу, чтобы за меня хоть кто-то в зале болел. Разве это так много?

- Это немало, - прошептал парень и отвернулся, - Не хочу видеть, как тебя бьют.

Моя рука сама легла ему на макушку и растрепала волосы. Бес напрягся и глянул исподлобья:

- Чтоб тебя там покалечили.

Мои губы невольно растянулись в широкой улыбке. Но время неумолимо шло вперёд. Надо было собираться в клуб. День за окном давно уже перевалил за полдень.

Ли Хон тоже услышал голос Иннокентия, это я понял потому, что ко мне через канат наклонился один из его подручных и зашептал:

- Господин Ли хочет с вами поговорить. По поводу вашего друга.

Я встал с табурета, и нехорошее предчувствие толкнулось в сердце. Рядом с Кешкой и Егором ниоткуда возникли четыре хоновских бойца совершенно неприметной наружности. Но делать было нечего. Мы находились на территории китайца, и надо было послушать, что он имеет мне сказать. Через минуту Ли, доверительно возложив свою руку мне на плечи, бесстрастно заговорил. И каждое слово тонким гвоздём проникало в сознание.

- Шерханчик, я ведь бизнесмен. И ты это знаешь. Сегодня мы заработали с тобой почти поллимона зелёных. А теперь подсчитай свою долю. Прикинул? Если брать по стандартному счётчику, тебе хватит на новую европейскую тачку не последней модели. И вот что я хочу тебе предложить.

Я дёрнулся, намереваясь резко возразить, но стальные тиски китайских пальцев сдавили плечо до кости.

- Дослушай меня, Тимур. Я хочу, чтобы ты вышел на ринг ещё три раза. Два раза ты победишь, а на третий мы двинем тёмную лошадку. И ты сдашь бой моему новому бойцу. Ставки как раз будут самые денежные. На тебя. Понимаешь?

Я ещё раз открыл рот, собираясь послать его куда подальше. Но Ли Хон снова заткнул меня одним движением большого пальца.

- Смотрю, твой новый друг пришёл поболеть за тебя. Ты подумай, Тимур, подумай. Он ведь может отсюда не выйти.

Словно шторка опустилась на сознание. Стало безумно спокойно как в голове, так и на душе. Непередаваемое чувство омерзительности охватило всё моё существо. И, видимо, что-то отразилось в моём потяжелевшем взгляде, потому что Ли убрал руку с моих плеч, прищурился и спросил, чуть наклоняя голову:

- Вот, значит, как, Шерхан? Это и есть твой ответ?

Я же протянул руку и прикоснулся кончиками пальцев к его щеке со словами:

- У тебя никогда не было своей чести, Ли.

Китаец усмехнулся, зажмурившись на миг. Но в следующую секунду его чёрные глаза распахнулись от того, что я сказал дальше:

- Но от клановой чести ты не отступишься, ведь так?

Развернувшись к столу, я на какой-то бешеной волне схватил микрофон, поднёс его к губам и почти весело сказал на весь зал через динамики:

- Мне тут предлагают работу за жизнь моего парня.

Люди мгновенно стихли. Кто-то заливисто свистнул и заорал:

- Гаси пидоров!

Решение созрело сразу, бесповоротно и совершенно неожиданно. Снова память включила тот день, и боль в разбитом в кровь теле. И свет софитов, летящих куда-то вверх, вверх, к самому потолку, цвет которого я так и не смог вспомнить за эти годы. Почти осязаемый страх плотным коконом накрыл и принялся давить многотонным прессом.

- Предлагаю своё условие, - продолжил я с чувством падения в какой-то колодец, - Ты, Ли, выходишь со мной на ринг. И, если проиграешь, мы спокойно уйдём.

И паника вдруг испуганно лопнула, освобождая от своего присутствия. Под сводами «Гладиатора» повисла звенящая тишина. А потом зал взорвался воплями, криками, свистом. Как же всё-таки легко управлять этими придурками с деньгами. Теперь уже они не позволят Хону сделать что-либо против сказанного слова. Он заскрежетал зубами, хищно прищурился, вальяжно отнял микрофон и сказал, глядя мне в глаза:

- Когда ты проиграешь бой, тебе придётся целый год драться на моем ринге бесплатно, Шерхан. Это моё условие.

- Да хоть завещание, - рассмеялся я в ответ, - Согласен.

Когда-то ты меня сломал, Ли. Но на этот раз всё будет по другому. Уж я постараюсь. Или зря в твоих бешеных глазах мелькнули робкие искорки неуверенности? С этим настроем я и вернулся на ринг. А через пять минут, под бурю оваций, напротив меня встал худощавый китаец Ли Хон, моя боль, и мой страх. Человек, стёрший наши отношения кровавыми мазками три года назад. И грянул гонг.

Мир искажён потом и кровью, натёкшими на глаза. Я лежал на спине, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха сквозь боль практически во всех рёбрах. И щупальца этой боли впивались в каждую кость, каждый нерв. Ли посмотрел мне в глаза, безумно улыбнулся, тряхнул мокрой чёлкой, раскидывая капли пота, и сказал:

- Только так и может быть. Только так. Я всегда побеждаю. И я тебе это сейчас докажу, Шерхан.

Он исчез из поля моего зрения. Я с трудом повернул голову туда, где он скрылся. И увидел, как он с болезненной гримасой полез на канатную тумбу. Он что, решил записаться в реслингисты? И на кого он тут прыгать собрался? Запоздалая догадка показалась смешной шуткой. Я хрипло прошептал, надеясь, что он всё-таки услышит сквозь вой толпы зрителей, тоже понявших его затею:

- Я умру за тебя, Ли… Но разве так…?

Дошептать я не смог. Потому что небо обрушилось на мою жизнь убийственной плитой, зачем-то наряженной в спортивную униформу. Каждая кость в теле завопила, бросаясь осколками к сердцу…

Я понял, что стою на коленях, уперевшись кулаками в пол ринга. Внутри царило странное опустошение. Голова продолжала крутить в себе каждую секунду этого боя. С лёгким звоном зрение сфокусировалось, и я смог поднять голову. Ли валялся безжизненной тряпкой на расстоянии вытянутой руки от меня. Так, медленно ставлю одну ногу на стопу, вторую. Вроде, шатает не сильно. Также медленно я встал. Кто-то схватил за плечи и начал трясти, отчего в шее что-то ощутимо затрещало. Я растерянно уставился на лицо трясуна. Это кто-то очень близкий. Настолько свой, что без тени сомнения я почти упал на черноволосую орясину и приник к его губам в тёплом поцелуе. Рухнуть не дал кто-то третий. А потом раздражённый голос почти крикнул в ухо: