- Это будет бой моей мечты, - прошептал Хон, снова приблизившись ко мне на расстояние поцелуя. Я с удивлением понял, что Женька Ким, гроза городских улиц, мальчишка, с которым мы не раз дрались в славные школьные годы, несгибаемый и беспощадный, стоит передо мной на коленях. А он вдруг с лёгкой улыбкой снова коснулся своими губами моих, отшатнулся и прошептал:

- Спасибо, Шерханчик. Люблю тебя.

- Сгинь, нечисть! – притворно замахал руками я. Ли проворно вскочил на ноги, победно задрал руки так, что костюм задрался чуть ли не до подмышек, и заголосил как индеец. Отдав дань эмоциям, охватившим его, Ли вновь превратился в степенного бизнесмена. Церемонно добрался до своего кресла за массивным столом и уже ровным голосом сказал:

- Значит, мы договорились. Я направлю своих ребят поработать над твоим вопросом, Шерхан. Первые результаты, думаю, будут уже сегодня вечером. Я позвоню. Когда и где будет бой, я также скажу вечером. А теперь…

«Охранитель», вгонявший в дрожь матёрых урок одним своим присутствием в городе, поднял на меня взгляд, в глубине которого плескалось удовольствие. В этом был весь он. Добьётся, чего хочет, и сияет, как медный пятак. Ли чуть склонил голову:

- А теперь дай мне поработать.

Это послужило сигналом. Я залпом допил коньяк, встал с кресла и бодро вышел из кабинета. Значит, этот вопрос пока решён. Но вот интересно, кого он мне подсунет? Тренировок я не прекращал, хоть и не совался на ринг все эти три года. И Ли об этом прекрасно знает. Ладно, поживём – увидим.

Через полчаса после встречи я был в нашей больничке. Быстро переоделся в кабинете сестры-хозяйки, глянул на часы и помчался на второй этаж. Пора было снова водить Кешку по палате и мучить его упражнениями. Хорошо хоть, парень понимал, что всё это для его же блага. По глазам сколько раз видел, что терпит ради одной цели – однажды дать мне пинка. Ну, это мы ещё посмотрим, кто кому и чего куда даст. Улыбка наползла на лицо. Пинок – это примитивно и пошло. Вот если дать ему понять, что задница годится не только для пинания и ходьбы в туалет… парень так мило краснеет. Я засмеялся в предвкушении очередной перепалки на тему «хочу – отстань». Ильиченко вяло махнул рукой из кресла. Распахнул дверь в палату и вижу Иннокентия. Стоит у окна, словно ждёт кого-то. Я подлетел к нему и вкрадчиво спросил:

- Не меня ждёшь, бес?

Он даже не вздрогнул! Лишь повёл плечами в пижамной робе и ответил:

- Уйди, несчастный. Я в печали.

- И что там тебе черти накачали? – в рифму продолжил я. – Пора тебя помучить.

Кешка горестно вздохнул, жалобно посмотрел на меня и молча подошёл к своей кровати. Так же в тишине снял пижамную рубаху, повесил её на спинку кровати и улёгся на живот. Я же снял халат, оставшись в своей старой синей футболке, сгрёб с тумбочки флакон с маслом, теперь уже из своих запасов, и налил тягучей жидкости на левую ладонь. Так, флакон обратно, растёрли смазку, положили руки на тощую спину и надо что-то сказать. Я пошевелил пальцами и процитировал классика:

- Ну, приступаем, помолясь.

Первые пять минут пролетели быстро. Торс парню я намял до красных пятен. Он только ойкал и тихо матерился. Но отбиваться не пробовал, как в первые разы. Уже прогресс. А в моей голове шумел прибой. Прикасаться к этому завораживающему телу, гладить, мять, и ни на йоту не допустить лишнего – стоило мне несколько лет жизни. Точно, точно. Оторвавшись, наконец, от кешкиной тушки, я как мог унял давно сорвавшееся сердцебиение. И понял, что могу гордиться собой – стоики древности и рядом не стояли. Я услышал странный всхлип и испуганно наклонился, почти ложась на парнишкину спину:

- Ты что? Тебе больно было?

Он повернул голову и уставился на меня безумными глазами, в которых я с острой отчётливостью увидел то, на что пока и не думал рассчитывать. От желания, плескавшегося в них, мою крышу едва не сдуло ураганом безграничной жажды вобрать в себя, поглотить парня. Ощутить его во всей полноте – и в себе, и в нём. Диким усилием воли оторвался от парня и прошептал:

- Что же ты со мной делаешь?

Он растерянно проводил меня серым затуманенным взглядом, после чего обронил только одно слово, зато такое красноречивое, что я почувствовал себя супер-динамщиком:

- Блядь!

Иннокентий сел на постели, полыхая каждым участком видимой кожи. И почти с неприкрытыми обидой и ненавистью выдохнул:

- Что я тебе такого сделал? Скажи мне!

Как же я его завёл! Мальчишку-гомофоба, способного, если надо, хорошо попортить мне жизнь. Но оставлять без ответа такие вопросы нельзя. И я сказал, ощущая банальную растерянность:

- Прости, я не хотел… Похоже, это сильнее меня.

Кешка сложился, водрузив подбородок на тесно сжатые колени и обняв ноги руками. Его взгляд был многообещающим. Очень таким сверлящим. Я бодро выпрямился и засобирался, бормоча что-то про скорый обед. Он же так и продолжал сверлить меня серо-стальным взглядом. Ёшкин томат, да что со мной происходит? Боюсь какого-то малька! Да его же одним пальцем можно… Ой, ё-ё-ё-ё! Всё, крыша, прощай. Я наскипидаренным ослом выскочил из палаты, поймал на себе заинтересованный взгляд копа и умчался на первый этаж, к пищеблоку. Уже внизу остановился возле лестницы и вцепился руками в волосы. Да что же я творю-то? Меня всё ещё трясло, но состояние странного угара постепенно проходило. Ничего подобного со мной никогда ещё не было. Больше никаких массажей! Если началось такое, то я просто изнасилую несчастного. А потом он меня пристукнет. И будет прав.

Ворвавшись на больничную кухню, я с ходу сорвал крышку с компотного бака, зачерпнул половником коричневого взвара и конкретно приложился к спасительной прохладе. Фух, теперь надо и парню отнести его обед. Так, где тут раздаточная? Опа, кто-то уже озаботился – я увидел на столе поднос с тарелками и всяким таким. Так, что тут у нас? Пюрешка перетёртая, суп какой-то, тоже тёртый с хлебом, компот. Отлично. Я взял поднос в руки и уже неспешно двинулся в обратный путь.

Где-то на середине лестницы стало понятно, что во всём этом какой-то подвох. Мой нос почему-то ловил странно знакомый запах, не имеющий к обеду никакого отношения. Я остановился и принюхался. Это же… Знаю этот запах. Один из препаратов, которые спортсмены употребляют, если совесть не чиста. Подстёгивает реакции. Сам я никогда не употреблял, но свидетелем таких нарушений был. Ну-ка, ну-ка… Я нахмурился, поняв, что запах идёт от компота. Если бы не опыт, хрен бы ощутил. В общем-то, вреда парню от этой штуки не будет, но никогда не любил странности и непонятки. Я всё-таки поднялся на второй этаж. Проходя мимо стола дежурного врача (самого доктора на месте не было), глянул на расписание лекарств, назначенных пациентам. И вот тут в голове словно что-то щёлкнуло. Чувствуя, как всё холодеет внутри, уставился на перечень препаратов, назначенных Семибратову. Зрение меня не обмануло. Вот он, родимый. Банальный транс-витамин. Общеукрепляющее средство для поднятия тонуса и укрепления нервной системы. Но именно здесь и крылось большое «НО». Конечно, я не фармацевт и не химик, и не врач. Когда-то на заре спортивной карьеры некий доктор мне живописно рассказал о действии некоторых «спортивных» лекарств. И я запомнил, что именно этот витамин вкупе с пахучим препаратом из компота создают нечто третье, совершенно другое. И смертельно опасное. Приём лекарств назначен в том числе и на после обеда. И как раз этот транс-витамин значился в дневном предписании.

Холодное бешенство поднялось во мне до самых волос. Да какая же сука так гребёт в сторону моего Кешки?! Из оцепенения меня вырвал голос Ильиченко:

- Эй, Тимур? Что случилось?

Я поставил поднос на докторский стол, медленно выдохнул и поманил его рукой. Пётр обеспокоенно подошёл. Он выслушал моё быстрое объяснение с каменным лицом, после чего завис на сотовом телефоне. Когда я понял, что ему ответили, без зазрения совести отобрал трубу и, сам поражаясь своему хладнокровию, заявил в неё:

- Вы как хотите, но Иннокентия Семибратова я из больницы увожу. Это Тимур Гиляров. Ваш подчинённый вам сейчас всё объяснит.