Вместо того, чтобы свернуть к окраине, автомобиль направился в развлекательно-коммерческую часть города, где наряду с торговыми центрами и увеселительными заведениями раскинулись лавки для толстосумов, закрытые клубы и дорогие рестораны.

— Какого хрена ты творишь, Рисвелл? — переспросил Рамси. — Я же сказал тебе ехать в Зеленый Бор.

— А я повторил два раза, что мистер Болтон хочет поговорить с тобой. Ты едешь к нему на встречу, — Рик шумно выдохнул и принялся теребить свой ониксовый медальон, держа руль одной рукой.

«Экая честь… Значит, мистер Болтон все же соизволил снизойти до меня». Рамси представил, как закручивает цепочку вокруг шеи Рисвелла все сильнее и сильнее — до тех пор, пока его лицо не станет таким же черным, как гребаная конская башка на медальоне.

Он медленно переплел пальцы и стиснул их, наблюдая, как постепенно белеют ногти. Правую руку снова стянуло болью.

Папочка. Надо же, какой сюрприз. А он думал, что отец больше не желает знаться с ним и будет продолжать вести общение только через Рисвеллов. Интересно, что же хочет сообщить ему мистер Русе Болтон, чей голос в последний год он слышал только в записи на судебных заседаниях.

«Он не посвящал меня в свои дела, а я не вмешивался в его жизнь. Почему? Странный вопрос. Рамси давно достиг совершеннолетнего возраста. Он сделал свой выбор и должен нести ответственность за наступившие последствия».

«Я не понимаю, к чему вы клоните, мистер Баратеон. Я не имею никакого отношения к тому, что натворил мой побочный сын и его дружки».

«Нет, мистер Баратеон. Рамси хитер, жаден и жесток от природы. Его изоляцию от общества я почитаю за счастье. Свою судьбу он вполне заслужил».

Рамси расцепил руки лишь когда правый локоть начало дергать от жгучей боли.

Зал «Лисского гурмана» пустовал. Единственная посетительница — толстуха с многоярусным подбородком, затянутая в нелепое розовое платье с рюшами, — восседала за столиком у панорамного окна. У ее ног громоздился ворох разноцветных пакетов с покупками. Все они были старательно развернуты к залу так, чтобы виднелись названия дорогих торговых марок, оттиснутые на картонных боках. Отодвинув кофейную чашку, она что-то печатала одним пальцем на дисплее своего телефона.

Улыбчивые официанты стояли навытяжку у барной стойки, все как один в черных костюмах и белых рубашках. Столь же приторно-улыбчивый метрдотель в черной жилетке и бабочке провел Рамси в закуток с отдельными кабинетами.

Русе Болтон сидел в одиночестве за круглым столом, покрытым бежевой скатертью. Свернутый конус салфетки, отороченной кружевом, остался нетронутым. Кроме переливающихся голубоватой белизной тарелок и серебряных приборов на столе ничего не было. Русе читал «Вестеросский Вестник» и пил из высокого бокала минеральную воду с долькой лимона.

Рамси почувствовал, как взмокли ладони. Отец совсем не изменился за прошедший год — строгое гладкое лицо, редкие серые волосы, зачесанные назад, высокие залысины на лбу без единой морщины.

— Привет, отец, — хрипло произнес Рамси. — Давно не виделись.

Русе поднял на него светло-серые глаза и кивнул подбородком на соседний стул.

— Здравствуй, Рамси, — ответил он так, будто они расстались вчерашним вечером.

С шумом отодвинув стул, Рамси долго устраивался на нем, а затем положил локти на стол, сцепив руки в замок. Горечь, гнев и обида разом нахлынули на него. Русе вел себя как обычно, словно не было долгих месяцев сводящего с ума молчания и уклончивых ответов Уолдера Фрея. Он смотрел в спокойные прозрачно-серые глаза, и злоба на отца разгоралась все сильнее. Казалось, еще немного, и этот нарыв в его душе наконец прорвется, и он вывалит все, что думает — прямо в это долбаное бесстрастное лицо.

«Я все скажу тебе, дорогой папочка. Как ты бросил меня в тюрьме. Как ты все свалил на меня и сбежал из города. Как не отвечал на мои письма. Как не соизволил ни разу навестить меня в тюрьме. Ни единого гребанного, твою мать, раза. Даже Теон в конце концов пришел ко мне. Но родной отец решил, что денег, уплаченных Фреям и Варису, вполне достаточно для выполнения родственного долга».

— Рад, что смена адвокатского бюро наконец-то позволила завершить это затянувшееся дело, — сказал Русе, аккуратно складывая газету по швам.

Рамси, опустив голову, взял широкой плоский нож из разложенных по старшинству столовых приборов и принялся бездумно чертить заостренным кончиком полосы на скатерти. «Жаль, что я не могу воткнуть его тебе в глотку, папочка!»

— Избавь меня от перечисления своих обид, — сказал Русе, с оттенком брезгливости наблюдая за занятием Рамси, — и оставь в покое нож для рыбы.

— Ты, верно, ждешь, что я рассыплюсь в благодарностях за счастливое освобождение? — спросил Рамси, надавив на рукоять. Полоса на скатерти стала отчетливей. — Ты обвинил во всем меня и бросил гнить в тюрьме.

— Я полагал, что ты будешь рад оказаться на свободе, — ответил Русе. — А еще я полагал, что у тебя хватит мозгов понять мой замысел.

— Ты молчал целый год. Я не знал, что мне делать и готовился торчать в тюрьме до самой смерти. Надо признать, это был самый паршивый год в моей жизни, — Рамси взял другой нож, однако и этот оказался слишком тупым, чтобы прорезать плотную ткань скатерти.

— Но ведь у тебя ни разу не возникло мысли предать меня, мой мальчик? — Тонкие пальцы с массивным гранатовым перстнем накрыли ладонь Рамси и тот, вздрогнув, поднял глаза.

Их взгляды встретились — в отцовском чудилась насмешка.

— Нет, — Рамси попытался убрать руку, но Русе придержал ее.

— Наверное, не последнюю роль в этом сыграли мои деньги, которые регулярно передавали тебе Фреи и Рисвеллы, — усмехнулся Русе. — Но мысли были, ведь так, Рамси?

— Твою мать, ты бросил меня там! — взорвался Рамси, отшвырнув отцовскую ладонь.

Он бросил нож на пол и грохнул кулаком по столу.

— Ты бросил меня в тюрьме, а сам вышел чистеньким! Ни слова, ни полслова за все это время, за весь этот долбаный год! Давал деньги и подсылал Фреев! Откуда я знал, что это были твои деньги?! Даже когда включился Варис, я был уверен, что меня вытаскивает старый хрен Родрик, потому что Рисвеллы тоже замарались в твоем дерьме!

Русе Болтон протянул ему носовой платок с монограммой.

— Успокойся и вытри рот, — тихо приказал он, — еще немного, и у тебя пойдет пена, как у бесноватого.

Рамси, тяжело дыша, провел по разгоряченному лицу тонким платком. Почему он продолжает выполнять распоряжения этого человека? Почему он до сих пор не может послать его в пекло, где ему самое место?

Он и не подозревал, что так сильно ненавидит собственного отца.

— А теперь послушай меня, мой мальчик, — не меняя тона продолжил Русе. — Во всем случившемся виноват только ты один. Это твоя подвальная зверушка сдала нас федералам. К счастью, Теон Грейджой знал о моем бизнесе совсем немного и дал показания только по твоим чудачествам. Мои люди успели уничтожить улики, которые похоронили бы не только меня, но большинство верных мне домов Севера. И не только Севера.

Он отпил глоток минеральной воды, а затем с нажимом добавил:

— Благодаря тебе я едва не лишился головы.

Рамси, не поднимая глаз, отдирал красные нити монограммы с угла пепельно-розового платка.

— Благодаря тебе дом Болтон разорен. Мне придется потратить немало лет, чтобы восстановить то, что в одночасье разрушила твоя зверушка. Мне даже пришлось влезть в долги, чтобы заплатить Варису. Видят Боги, этот паук вытянул из меня столько денег, что хватило бы на очередной военный переворот в Астапоре.

— Мог бы написать мне хотя бы пару строк, отец, — сказал Рамси, выдернув из платка красный хвостик буквы «Р». — Мог бы посвятить в свои планы. Неужели ты настолько не доверяешь мне?

— Ты так ничего и не понял, — вздохнул Русе. — Все мои наставления прошли даром. Ты был хитрым жестоким подростком, который наводил страх на мелких лавочников. Возмужав, ты ничуть не изменился, и это печалит меня. Ты считаешь, что грубой силой можешь заставить всех подчиняться, но это не так, Рамси. Как я могу передать тебе бизнес, если ты не умеешь принимать гибкие решения и извлекать уроки из своих поражений?