У того екнуло сердце, но Рамси всего лишь закинул руки Теона себе на шею:
— Ну, что ты ломаешься, как септа!
Рамси запустил ладони ему под свитер, широкими движениями начал гладить спину и грудь. У Теона задрожали коленки. Твою мать, он действительно скучал по этим рукам, по их горячим и жадным прикосновениям.
— Давай, мой славный, ну же! — Рамси снова поцеловал его, и на этот раз Теон ответил.
Рамси вырвал ремень из его джинсов и тесно прижался к нему, продолжая шарить руками под свитером. Он подсадил Теона на себя, и тому, чтобы не упасть, пришлось обхватить его ногами. Они целовались так, что у Теона кружилась голова. Он вдруг обнаружил, что сидит обнаженный на столе, а джинсы вместе с трусами валяются на полу. Полуголый Рамси бесстыдно терся об него и что-то бормотал, а потом задрал его ноги к себе на плечи.
— Седьмое пекло! Порвешь ведь, я не готовился… — сипло простонал Теон.
— Ничего, я осторожно, — Рамси прикусил его ключицу, и у Теона все поплыло перед глазами.
Рамси и впрямь был на удивление осторожным. Было больно, но при этом так хорошо, что Теон, достигнув пика, закричал и на какой-то миг, казалось, потерял сознание.
Когда он пришел в себя, Рамси целовал его шею. Теон, не открывая глаз, улыбнулся и протянул руку, чтобы погладить его по щеке, и испуганно распахнул глаза — под руками оказалась собачья шкура.
В комнате было совсем темно, значит до утра еще далеко. Видимо, он опять кричал во сне, и Хелисента примчалась его успокаивать. Ощущения от прикосновений Рамси были такими яркими и реальными, что Теон включил свет — ему казалось, что на руках должны остаться синяки от его пальцев, а на шее непременно обнаружатся следы зубов. Но на руках ничего не было, а шея была мокрой от собачьей слюны.
Теон вытерся краем простыни и, бросив на пол испачканные спермой трусы, откинулся на подушку. Его лицо горело от удовольствия и стыда. Он прислушался к сладостной тянущей боли внизу живота. Рядом заскулила Хелисента, и в щеку ткнулся холодный собачий нос. Теон отпихнул ее и, глухо застонав, накрыл лицо одеялом.
***
Его разбудил звонок. Телефон все трещал и трещал, а Теон никак не мог отыскать его среди вещей, которые вчера свалил кучей у кровати. Сейчас на них спала Кира, и вся одежда была в мелких черно-рыжих волосках. Теон выдернул из-под ее толстого бока свои джинсы и вытащил из кармана мобильник.
О, нет.
— Да, господин прокурор. — Звонок от Баратеона не предвещал ничего хорошего.
— Грейджой, ты снова таскался к Болтону в тюрьму! — скрипучий голос прокурора словно был создан для обвинений.
— Это мое личное дело, и вас оно не касается. — Теон попытался выдержать максимально спокойный и холодный тон, и казалось, что ему это удается.
— Ты должен прийти в суд на апелляцию и снова дать показания, — проскрежетал прокурор, едва сдерживая гнев.
Теон собрал все свое мужество — спорить со Станнисом Баратеоном было делом непростым.
— Нет. Мы договаривались, что я дам показания один раз под запись на камеру и в суде выступать не буду.
— Все изменилось. В четверг апелляция, и ты мне нужен в суде.
— Ничем не могу помочь, господин прокурор. Договор есть договор. Я выполнил его условия и больше ничего не буду делать.
— Неблагодарный! Я потратил столько сил, чтобы болтонский бастард понес справедливое наказание! Я снял с тебя все обвинения! Я обеспечил тебе защиту, лечение, помог встать на ноги и даже выбил квартиру, в которой ты живешь! Без меня ты бы сейчас пускал слюни в психушке, шамкая беззубым ртом. А теперь ты хочешь, чтобы все мои усилия пошли прахом?! Посмотри, во что он превратил тебя. Посмотри на себя в зеркало, Грейджой, и хорошенько подумай — ты действительно хочешь, чтобы эта поганая тварь вышла на свободу?!
— Я не буду давать показания, — Теон стиснул зубы, — мы договаривались только на запись. За присутствие в суде я бы потребовал куда больше, чем месяц в дурдоме, вставные зубы и этот паршивый клоповник. Всего доброго, господин прокурор.
Теон выключил мобильник.
Злосчастный понедельник тянулся, словно резиновый, а Теон так и не решил, стоит ли ему идти в тюрьму на свидание. Что его ждет на этой встрече? Плавящиеся от возбуждения глаза Рамси и рассказы о том, как именно он собирается его трахнуть сразу после освобождения?
Твою мать, даже посоветоваться не с кем. Он никому не смог бы рассказать о письмах Рамси и походах на свидания, единственным человеком, кто хоть что-то знал об этом, была Далла. Но она уже не раз говорила, что ему не стоит снова связываться с Рамси. А после визита Миранды в магазин Далла смотрела на него так, словно была готова вызывать санитаров, которые надели бы на него смирительную рубашку и связали за спиной рукава, чтобы он не мог себе навредить. И ее взгляд, полный беспокойства, смешанного с жалостью, уже не раздражал, а вызывал какую-то смутную печаль.
После работы Теон пошел в качалку, где долго и размеренно колотил боксерский мешок, словно это могло помочь ему принять правильное решение. Возвратившись домой после прогулки с девочками, он понял, что больше не может сидеть дома наедине со своими мыслями и отправился в бар, где работал длинноволосый красавчик с черными ногтями.
Надо хотя бы узнать, как его зовут.
С барменом было легко и приятно разговаривать, к тому же он не разбавлял выпивку и варил отличный кофе.
Теон накинул куртку. Девочки едва приподняли головы — куда это он отправился на ночь глядя? Теон каждую почесал за ухом и погладил по длинному черно-рыжему носу.
***
Бармен кивнул ему, как старому знакомому, и уже не спрашивая, налил маленькую чашечку летнийского кофе и виски на два пальца в толстый пузатый стакан.
Теон качнул стаканом, словно чокаясь — свет играл на гранях, и казалось, что это не виски, а жидкое солнце налито в стекло.
— Как тебя зовут? — спросил Теон у бармена, который протирал бокалы бумажным полотенцем, поглядывая на него и улыбаясь.
— Атлас.
— Правда что ли?
Бармен кивнул.
— Ничего себе имечко, — удивился Теон. — Ты вообще откуда? В каком долбанутом месте детей называют как тряпки?
— Из Староместа. Там и не такие имена встречаются, — бармен снова улыбнулся Теону, широко и искренне.
А Рамси бы не понравилось, что я пью, да еще с таким красавчиком.
Теон подавил в себе безотчетное желание оглянуться, чтобы проверить, что опасности рядом нет.
Ничего, он выйдет — и ты все узнаешь. Хорошо, если не посадит тебя снова на цепь в подвале.
Нет. Рамси же обещал.
И с каких пор ты ему веришь?
Теон отхлебнул кофе и попросил налить еще виски.
Несколько работяг в серых комбинезонах, пропахших рыбой, смотрели футбол на большом экране, который висел на стене сбоку от стойки. Теон не был спортивным фанатом, но мельком увидел на заставке, что играли «Гискарские Гарпии» против «Хайгарденских шипов».
Мужчины обсуждали матч, а бармен подвинул ему новый стакан, когда они заорали: «Гоооол!» и ринулись обнимать друг друга. Теон так и не понял, кто победил, но дружелюбная обстановка в баре позволила расслабиться и почувствовать себя легко и спокойно.
Через некоторое время матч закончился, работяги за соседним столиком обмывали чью-то победу, а по телевизору начались новости. Теон мало интересовался политикой, но все же прислушивался — наверняка в выпуске упомянут про дело Болтона и грядущую апелляцию. Однако ничего нового не сказали, лишь Варис блеснул на экране лысиной и загадочной улыбкой, да Миранда показала свое декольте во всей красе. Несмотря на то, что она изо всех сил подчеркивала свою сексуальность, Теону было неприятно на нее смотреть.
Да ты что, неужели ревнуешь?
Теон посмотрел на часы. Время было уже позднее, он собирался допить содержимое стакана и отправиться домой и уже вытащил из заднего кармана несколько купюр, как вдруг услышал за спиной знакомый чарующий голос. Он обернулся. На экране женщина в красном, которая безуспешно пыталась взять у него интервью, стояла рядом с прокурором Баратеоном. Тот выглядел еще более уставшим и нездоровым, чем год назад. Женщина представилась, произнесла еще несколько фраз и сунула микрофон под нос прокурору. Тот поморщился и недовольно проскрипел, что обвинение не намерено сдавать позиции в деле Болтона и что у них есть неопровержимые доказательства вины бешеного болтонского ублюдка, который за свои грехи будет всю жизнь сидеть в тюрьме.
