За день за того, как Деймона и остальных переодели в костюмы и повезли в городской суд, Рамси передал ему сложенные в несколько раз блокнотные листки. Они были тщательно заклеены, чтобы посторонний не смог вскрыть без следа это таинственное послание. Деймон был уверен, что письмо адресовалось мистеру Болтону, однако Рамси приказал доставить листки Вонючке и потребовал выучить наизусть адрес этого говнюка-предателя. Рамси повторил несколько раз, чтобы Грейджой получил письмо в день освобождения Деймона, и тот послушно кивал, привычно повторяя: «Да, босс. Конечно, босс!»

Вернувшись в камеру, Деймон достал заклеенные листки и задумчиво повертел их в руках. Интересно, что Рамси мог написать этой твари? Рассказать в красках, что именно и в какой последовательности проделает с ним, когда выйдет на свободу? Деймону до смерти хотелось распечатать письмо, но, вспомнив тяжелый взгляд Рамси, он поборол искушение и сунул записку в карман.

Сейчас письмо было надежно спрятано под стелькой правого ботинка, и Деймон вспомнил о нем, лишь когда они вышли из здания суда.

Под присмотром охраны Варис усадил счастливых освобожденных в лимузин. Там сидел Рикард Рисвелл, который привез их в центр города. Он вручил каждому конверт с наличностью и приказал до апелляции Рамси держаться подальше как друг от друга, так и от дома мистера Русе Болтона. Еще Рикард посоветовал им вести себя паиньками и намекнул, что если кто-то из них своими выходками доставит хоть малейшее беспокойству мистеру Болтону-старшему или поставит под угрозу грядущий оправдательный приговор Рамси, то его судьбе не позавидует даже небезызвестный Варго Хоут, с которого сперва содрали кожу, а потом еще живого опустили в негашеную известь.

Слова Рикарда несколько притушили ликование от освобождения из тюрьмы, и, как только лимузин тронулся, шестерка друзей уныло переглянулась, обменялась рукопожатиями, тычками в плечо и пожеланиями хорошо оттянуться. После этого они разошлись в разные стороны, прекрасно зная, что в нужный момент подручные Русе Болтона свяжутся с ними и они вновь вернутся на службу Дома Болтон.

Первый день своей свободы и эйфорию от осознания, что ему снова доступны все блага жизни, Деймон помнил хорошо, а вот следующие четыре дня — урывками, сквозь алкогольный угар, оглушительную музыку, вопли, головную боль и женские визги.

Попрощавшись с друзьями, он забежал в магазин мужской одежды и сменил весь гардероб, вплоть до нижнего белья. Несмотря на то, что костюм, в который его облачили для апелляционного суда, смотрелся неплохо и выглядел почти неношеным, Деймону казалось, что от него несет тюремным дерьмом. Переодевшись в примерочной, он сунул ком старой одежды в мусорную корзину. Затем, вспомнив через два квартала, что письмо Рамси так и осталось в обуви, он вернулся и под недоуменными взглядами двух продавщиц вытащил из мусорки правый ботинок. Ругаясь сквозь зубы, он спрятался в переулке и переложил слипшиеся листки под стельку новых туфель из блестящей черной кожи. Подумав, по тюремной привычке он сунул туда же три сотни из конверта, полученного от Рикарда Рисвелла.

Нужно было доставить письмо Вонючке-Перевертышу. Деймон очень хотел полюбоваться на его испуганную морду, когда тот будет читать описание казни, которую задумал для него Рамси.

Наслаждаясь ощущением полной власти над собственной жизнью, Деймон неторопливо прошелся по главной улице, разглядывая здания, прохожих и витрины магазинов. Он подумывал поймать такси и направиться по адресу, который зазубрил наизусть под мрачным контролем Рамси, но затем решил, что Вонючка от него никуда не денется и можно еще немного прогуляться по городу. После года, проведенного в тюрьме, все казалось в диковинку — людные улицы, гомон толпы, яркие вывески, автомобильные пробки и женщины. Каждая молодая женщина притягивала взгляд — Деймон чувствовал себя подростком, впервые взявшим в руки эротический журнал: он жадно пялился на ноги в юбках-мини, на джинсы и шорты, обтягивающие круглые аппетитные задницы, на откровенные топики, из которых вызывающе торчала грудь, не стесненная бюстгальтером. После получасовой прогулки Деймон понял, что пора наконец-то сполна вкусить то, что ему было недоступно целый год, и завернул в знакомый стриптиз-бар.

В этот час посетителей в баре еще не было, и на танцполе вяло извивались у шестов трое незнакомых Деймону девиц в одних только стрингах. Барменша и охранник-вышибала узнали его и тепло поприветствовали, рассказав, что за прошедший год сменились почти все девочки, кроме грудастой Джинни. В честь освобождения Деймона из тюрьмы барменша угостила его выпивкой, а потом он угостил ее и всех девочек с танцпола. Затем он уединился в кабинке для приватного танца, прихватив тоненькую девицу с выпуклым задом. Приватный танец перешел в быстрый секс, когда танцовщица начала извиваться у него на коленях. Деймон слишком быстро кончил, поэтому, когда девица сползла с него, он сунул ей в задницу сотню, свернутую трубочкой, и после этого насладился долгим старательным минетом. Девица, несмотря на юный вид, оказалась профи, и заглатывала член целиком. Кончив ей на лицо, Деймон застегнул джинсы, а девица, вытащив из себя свернутую купюру, намекнула, что за вторую сотню она готова повторить представление с самого начала. Однако Деймон желал разнообразия. Он снова вышел в зал, потребовал выпивки, потом еще и еще, угостил невесть как прибившуюся к нему компанию веселых ребят, а в полночь они все вместе поехали на какую-то вечеринку.

Деймон плохо помнил, что творилось те четыре дня, которые он провел в двухэтажном особнячке на окраине города. Воспоминания были отрывочными и весьма однообразными. Он много пил, несколько раз затягивался предложенным косячком и постоянно с кем-то трахался. Деймон не помнил сам процесс, однако каждый раз он просыпался с новой девицей — в кровати, на диване, на полу, со стянутыми до колен джинсами или даже голым. Девицы, как правило, были полностью раздеты и мертвецки пьяны.

На четвертое утро Деймон проснулся от адской головной боли. Хотелось блевать. Он лежал поперек кровати, застеленной грязной простыней в подозрительных пятнах и потеках. Из одежды на нем были только чужие кружевные трусы. Правой рукой он стискивал ягодицу одной из двух патлатых девок, которые спали рядышком, свернувшись клубком.

Стеная, Деймон направился в загаженную ванную, открыл шкафчик с лекарствами и среди пыльных пузырьков обнаружил что-то похожее на таблетки от головной боли с давно истекшим сроком годности. Высыпав в рот содержимое пузырька, он долго стоял, склонившись над раковиной, пустив струю ледяной воды прямо на макушку. Холод пронизывал все его тело до кончиков пальцев, и Деймон почувствовал, как постепенно уходит тошнота, а боль отпускает затылок и виски. Он посмотрел на себя в зеркало: бледно-зеленое небритое лицо с воспаленными глазами, расширенные зрачки и распухшие губы. Вечеринка слишком затянулась. Ему нужно было выбираться из этого дома, захламленного коробками протухшей дорнийской еды, пустыми бутылками и храпящими вповалку полураздетыми телами.

Через несколько минут Деймон протрезвел окончательно, обнаружив, что все его деньги пропали, так же, как и новая одежда. Он сумел отыскать в груде мусора у камина свои туфли, но рубашка, джинсы и куртка пропали без следа. Впрочем, рубашку он обнаружил на одном из спящих гуляк — с надорванным рукавом, заляпанную соусом и залитую пивом. Наградив сильными пинками вяло отбивающегося пьяного вора, Деймон, кипящий от злости, обшарил все гардеробные в доме и наконец нашел подходящую по размеру футболку и немного великоватые потертые джинсы. Хвала Богам, эти вещи были чистыми, хоть и пропитались запахом застарелого сигаретного дыма.

Переложив в карман джинсов три сотни и какие-то склеенные листки, которые он вытащил из своего тайника под стелькой правой туфли, Деймон отправился на поиски новой куртки.

Миновав квартал, он уткнулся в небольшой магазин, торгующий кожаной одеждой и всякой мелочевкой. В витрине была выставлена черная короткая куртка с серебристыми застежками, и Деймон решил, что она ему подойдет.