Подумай хорошенько, Вонючка. Задай себе вопрос — что осталось у тебя в этой жизни? Твои прежние “друзья” тебя ненавидят, у тебя нет семьи, у тебя нет дома, ты всем противен и вызываешь лишь брезгливое отвращение.

У тебя абсолютно ничего и никого не осталось, кроме меня.

Подумай об этом, Вонючка.

И напиши мне ответ. Или приди, наконец, на свидание.

Я включил тебя в список посещений еще в январе.

Рамси Болтон.”

========== Глава 2 ==========

Теон ожидал, что Рамси снова будет его пугать, грозить наказаниями и тем, что он скоро вернется. Но к такому письму Теон был не готов. Его пальцы разжались, и листок, покачиваясь, упал на стол.

Рамси не только мучил его, бил и унижал. Рамси еще и трахал его, как девку. “Сучка Болтона” — потом писали в газетах, и Теон не знал, куда прятать глаза при виде этих заголовков.

Самым гадким было даже не то, что Рамси регулярно его насиловал, а то, что Рамси заставлял его испытывать при этом удовольствие, за которое Теон сам себя ненавидел. Рамси хорошо изучил не только его душу, но и тело. Он знал, как можно заставить Теона скулить и умолять, чтобы Рамси позволил ему кончить.

Теон резко встал, быстрыми шагами пересек коридор и вошел в ванную. Он содрал с себя одежду и посмотрел в зеркало.

Никто и никогда не захочет его: седого, искалеченного, с обрубками пальцев, покрытого шрамами. Он всегда будет один. Это изувеченное тело может быть желанным только для одного человека — того, кто сделал его таким.

Теон запустил в зеркало баллоном с пеной для бритья. Серебристое крошево стекла разлетелось по ванной, посекло голое тело. Теон опустился на пол, прямо на осколки — шрамом больше, какая разница.

Самое страшное, что Рамси прав. Он никому не нужен, кроме него. Теон обхватил голову руками и негромко завыл.

***

Неожиданно работы в интернет-магазине прибавилось. У “Бравых ребят” вышел новый сингл, и все подростки стремились стать его обладателями. Скорбный Эдд принялся ворчать еще больше, он сбился с ног, доставляя коробки с дисками, пришлось даже задействовать курьерскую службу. Теон много времени проводил за компьютером, принимая и обрабатывая заказы. А еще через неделю вышла разрекламированная на весь мир книжонка Уолды Фрей “50 оттенков розового”, и все домохозяйки города словно сошли с ума: Теон разрывался между телефоном и электронной почтой, стараясь принять заказы от всех желающих.

Манс был доволен: за две недели окупилось производство его нового альбома, и теперь магазин начал приносить неплохую прибыль. Теон однажды взял с полки книгу, с обложки которой широко улыбалась, тряся подбородками, Уолда. Теон полистал ее — сопливые розовые глупости, не имеющие к реальной жизни никакого отношения.

Он был даже рад, что на работе приходилось крутиться как белке в колесе — хотя бы днем у него была возможность отвлечься от Рамси и его писем. Вечерами же эти мысли наваливались на него, подминали под себя. Не помогали ни книги — Теон пробегал глазами полстраницы и переставал понимать прочитанное, уходя в воспоминания; ни фильмы — он через несколько минут просмотра погружался в собственное прошлое, которое страстно хотел бы забыть.

Он больше не звонил Баратеону. Не потому, что боялся мести Рамси, а потому что понимал — тот все равно найдет лазейку, и новые письма все так же будут появляться на коврике в его прихожей. Он даже знал, когда можно ожидать следующее.

Дней через десять дней после того, как Теон разбил зеркало в ванной, ему приснился Рамси. Его жадные руки блуждали по телу, по-хозяйски мяли, давили, щипали, толстые пальцы настырно лезли в самые укромные места. Рамси был груб и требователен, он мучал Теона жесткими ласками, поцелуи сменялись укусами, и Теон вскрикивал, выгибаясь от боли. Он не мог противиться Рамси — иначе в дело пошел бы нож, ему оставалось только отдать себя на милость этому человеку. Рамси не терпел притворства, особенно в постели. Хотя как раз в постели он трахал Теона редко.

Рамси доводил Теона до исступления, перемежая страстные ласки и обжигающую боль. И все это вместе приносило острое обморочное удовольствие.

Теон снова проснулся от собственного крика. Однако вовсе не таким криком он будил собак и соседей последние полгода. Он просунул руку под одеяло и замер в ужасе: как мальчишка-подросток он перепачкал трусы и постель спермой.

На улице было темно, Хелисента приподняла голову, прослеживая взглядом, как Теон сдернул с кровати испачканные простыни и отнес их в ванную.

Теон был даже рад, что зеркало разбито — ему было бы стыдно смотреть себе в глаза. Он полгода боялся даже думать о сексе, о том, что какой-то другой человек может трогать его, он боялся любых прикосновений. Это напоминало ему о Рамси и о том, как тот насиловал его.

Раньше он почти каждую ночь видел Рамси во сне — с ножом, молотком или клещами. Но сон, где Рамси трахал его, а он получал от этого удовольствие — Теон увидел впервые.

Он в отчаянье начал биться головой о стену, смывая с себя липкие белые потеки. Ему было мерзко и противно. Собственное тело опять предало его. Как и собственное подсознание.

Желтый конверт без адреса появился на коврике под дверью в положенный срок. Рамси никогда не обманывал его ожиданий, он превосходил их. Теон покрутил письмо в руках: ему было страшно. Он уже не боялся угроз, Рамси не мог управлять им издалека при помощи страха. Но Рамси слишком хорошо знал его и всегда бил по больному. Теон боялся того, что скажет ему сейчас Рамси. Он боялся правды.

Теон надорвал желтый плотный край конверта, слегка зацепив угол вложенного в него листка.

Бумага была свернута очень аккуратно. Складывалось впечатление, что письмо было написано не сразу — его много раз откладывали и, возможно, даже переписывали местами.

“06 апреля

(размашистым почерком с сильным нажимом, ручкой с синими чернилами)

Здравствуй, Грейджой! Ты все продолжаешь молчать, мой скользкий перевертыш. Неужели так трудно просто вырвать клочок бумаги и нацарапать пару фраз? Я вроде сохранил тебе пальцы на правой руке — так что мешает тебе взять ручку и написать ответ?! Я хочу услышать твои новости лично от тебя, а не от своих людей. Я хочу услышать твой рассказ. Я хочу, чтобы ты задал мне вопросы — о моих новостях.

Неужели тебе неинтересно, как я живу? Что у меня здесь происходит? А должно быть интересно, твою мать! Прошло почти полгода, как тебя забрали от меня, неужели тебе совсем не хочется хоть что-нибудь узнать обо мне?!

А мне интересен каждый твой шаг. Я хочу, чтобы ты все рассказал мне. Как ты живешь? Как там твоя работа у красавчика-Манса? Он все так же записывает свои слащавые песенки для сопливых мокрощелок? И как, они имеют успех? Блистают в топах хит-парадов? Почему он взял тебя на работу, Грейджой? Чем ты ему так приглянулся? Ответь мне, Вонючка. Я знаю Манса — он не занимается благотворительностью. Так какого хрена он взял тебя к себе?! Что у него за интерес?! Любой малолетний пацан справится с этой работой гораздо лучше тебя, так зачем Манс принял в свой магазин калеку-урода?!

(более спокойным почерком и шариковой ручкой черного цвета)

Вонючка-Вонючка… Ты мне приснился сегодня, и это очень странно. Я прежде никогда не видел тебя во сне. Хотя не сомневаюсь, что в твоих снах я присутствую постоянно. Ты можешь соврать, что это не так, но я-то знаю правду, поэтому не отрицай очевидное.

Я хочу увидеть тебя. Я хочу, чтобы ты был рядом со мной — мой прежний верный Вонючка.

И ты будешь со мной.

Это не просто желание или пустая мечта. Мы обречены друг на друга. Я верну тебя. Ты мой, Грейджой, ты это прекрасно знаешь.

Я часто вспоминаю твое лицо — в те последние недели, когда мы были вместе. Ты был готов исполнять любое мое желание. Я не успевал рот раскрыть, как ты мгновенно бросался делать то, что я хотел. Если я был зол, ты сразу это чувствовал и из собственной шкуры выпрыгивал — только чтобы мне полегчало. Ты вечно старался мне угодить, ты ловил каждое мое слово, ты все время признавался мне в любви. Ты говорил это десятки раз, твою мать! Ты говорил, что любишь меня. Ты ходил за мной, словно собачонка, и все время заглядывал в глаза.