Ты пишешь, тебе приятно, что я постоянно думаю о тебе и хочу тебя.

И это все, что ты испытываешь ко мне, Теон? Тебе всего лишь “приятно”? Так ли это на самом деле?

Не пытайся скрыть то, что я вижу за этими строчками.

Ты тоже думаешь обо мне. И ты тоже хочешь меня.

Я чувствую это.

Ты так же скучаешь по мне, как и я. Ты так же мечтаешь оказаться рядом со мной, как и я.

Ты просто боишься сделать последний шаг. Почему, Теон? Ты до сих пор считаешь, что я ловил кайф только от твоей боли и унижения? Когда-то давно это было правдой.

Но не сейчас. Мне нужен ты, а не твой страх или покорность.

Ты принадлежишь мне, Теон, но ведь и я принадлежу тебе. Никто другой не сможет заменить меня. Только я хочу тебя, и только я смогу дать тебе то, о чем ты мечтаешь. Я могу исполнить все твои желания, Теон. Проси меня о чем угодно, мне нравится, когда ты просишь. Я буду заботиться о тебе, я всегда буду рядом. Я все сделаю для тебя. Как и ты для меня.

Мы нужны друг другу.

Ты написал, что не готов встретиться со мной, и это очень меня ранило. Но слово “пока” немного обнадеживает. Как же мне убедить тебя прийти?

Прошел ровно год с того момента, когда мы виделись с тобой в последний раз. Долбаное 16 сентября, дата ареста. Я прекрасно помню этот проклятый день. Я восстановил его в памяти поминутно, и вижу все так ярко, словно это произошло вчера.

За год многое изменилось. Мы пишем друг другу письма, ты прислал мне свои фотографии, так неужели мы не можем просто поглядеть друг на дружку через стекло и поговорить по телефону?

Конечно, если бы это была приватная комната, я бы за себя не поручился. Я бы сразу тебя трахнул, и наше вынужденное воздержание наконец-то бы закончилось.

Но сейчас, когда ты придешь в зал для визитеров, нас будет разделять пуленепробиваемая перегородка.

Я даже не смогу обнять тебя. И не смогу вживую услышать твой голос, только через долбаную телефонную трубку.

Но зато я увижу тебя, мой Теон. Я буду смотреть на твое лицо, в твои глаза, я буду смотреть на тебя.

Приди ко мне, Теон. Чего ты боишься? Что тебя останавливает? Мы же договорились больше не вспоминать прошлого, мой славный. Почему ты все еще “не готов” увидеть меня?

Прекрати притворяться перед самим собой.

Ты готов встретиться со мной. Ты хочешь увидеть меня. Ты хочешь меня. Признайся себе в этом, и как только ты это сделаешь, все станет предельно ясным.

Наберись решимости и выдели день для визита. Всего одно свидание! Неужели я так многого прошу, Теон?

Приходи ко мне.

Я жду.

Твой Рамси”

Теон улыбнулся. Рамси был недоволен тем, что он ходит в качалку и не берет его деньги со счета. Он даже из тюрьмы пытался контролировать Теона и руководить его жизнью. Но Теон уже давно жил своим умом и делал только то, чего хотел сам. Например, сейчас он хотел отправить в тюрьму для Рамси несколько мягких мячиков, чтобы тому было проще разрабатывать пальцы.

***

“Что я делаю, о Боги старые и новые…” — думает Теон.

Приемная для посетителей больше похожа на камеру — окна забраны решетками, вдоль голых стен тянется ряд железных стульев, а за толстой стеклянной перегородкой сидит женщина в серой форме. Когда Теон подходит ближе, она, не говоря ни слова, открывает люк для приема бумаг. Теон кладет свои документы в небольшой ящик, и они исчезают за перегородкой.

— Грейджой? — женщина удивленно поднимает на него глаза.

— Да… я… я к Болтону… — растерянно отвечает ей Теон. — Если можно.

— Вы внесены в список, — отвечает она. — Подождите, я выпишу вам пропуск, а потом вызову сопровождающего.

Рамси идет вслед за охранником в комнату для визитеров. Он лениво размышляет, кого именно из своих подручных прислал на встречу отец, а самое главное — зачем. Позавчера он виделся с одним из молодых Рисвеллов, но, видимо, что-то было упущено, раз отец повторно направил к нему очередного гонца.

Теона ведут полутемным коридором через множество решеток. Он с запоздалым ужасом понимает, что мог бы сам находиться здесь, в холодной и сырой тюрьме, осужденный за участие в киднеппинге.

Рамси привычно считает шаги по пути — ровно двести пятьдесят шесть шагов по унылому коридору, перегороженному решетками. Он скучающе рассматривает знакомые до судорожной зевоты трещины на потолке, в то время как охранник расписывается в журнале дежурного перед массивной железной дверью. Раздается лязг засовов.

— У вас пятнадцать минут!

Теон с опаской смотрит на толстую, обитую железом дверь, которую охранник открывает большим металлическим ключом. Он и без того чувствует себя очень неуютно… а еще ему предстоит встреча с Рамси. Теон уже не считает это хорошей идеей, и ему очень хочется оказаться дома, в старом продавленном кресле, среди своих девочек. Он боязливо озирается, оставшись один в комнате, перегороженной надвое стеклом и металлом. Он сдерживает себя, чтобы не поддаться панике и не броситься на дверь с криком: “Выпустите меня!”

Рамси входит в узкий вытянутый отсек с несколькими стульями перед железной стойкой, вмонтированной в стену-перегородку. Сейчас в этой камере никого нет, все телефоны свободны и все стулья пустые. Пуленепробиваемое стекло, испещренное царапинами на уровне глаз, делит надвое зал для визитеров. За перегородкой стоит всего один человек, и у Рамси на мгновение перехватывает дыхание. Он узнаёт эту худощавую фигуру, но боится обознаться, как это часто бывало в первые месяцы. Тогда он в каждом посетителе видел Вонючку, и каждый раз от обманутых ожиданий глаза затмевала такая бешеная ярость, что ему с огромным трудом удавалось сохранить над собой контроль. Но сейчас Рамси уверен. Точно уверен. За исцарапанным стеклом переминается Теон Грейджой.

Теон испуганно отшатывается в сторону, когда Рамси приближается к нему. Он изменился — заматерел, стал намного шире в плечах и шея его стала гораздо массивнее. И вообще он выглядит намного опаснее, чем раньше. Теон ругает себя за дурацкую идею прийти к нему на свидание, он кусает губы и судорожно стискивает руками полы куртки, украдкой косится из-под ресниц на Рамси, опасаясь смотреть в его белые глаза.

Рамси удивленно вглядывается в его ладони, но потом обнаруживает, что руки Грейджоя скрывают перчатки с тремя неестественно оттопыренными пальцами. Рамси усмехается, широко шагает и наваливается на стойку. Он прижимается к стеклу почти вплотную, упираясь здоровой рукой в прозрачную перегородку, и жадно смотрит на Теона.

Грейджой изменился. Рамси обегает глазами его фигуру: немного набрал вес, щеки не такие впалые, как раньше; волосы длиннее, чем были на фотографиях, в уголках рта залегли глубокие складки… но он по-прежнему глядит куда угодно, только не в лицо Рамси.

Рамси притискивается к стойке, стараясь еще на пару дюймов приблизиться к Теону, и тот испуганно отступает на шаг. Рамси продолжает обшаривать его взглядом, вбирая каждую черточку и каждую деталь.

Видно, что Грейджой разнервничался — он кусает губы и отводит глаза. Знакомое покалывающее тепло расплывается в груди. Рамси слегка улыбается и продолжает глядеть на Теона.

От этой улыбки у Теона по спине бегут мурашки. Он вдруг понимает, что если бы перегородка между ними не была пуленепробиваемой — она бы не остановила Рамси. Он бы разбил ее, чтобы дотянуться до него. Но сейчас ему нечего бояться. Рамси стоит за стеклом, распластавшись по нему грудью, и смотрит на Теона так, как раньше никогда не смотрел. Так, словно Теон — это самое желанное и недостижимое для него счастье. Теон неимоверным усилием воли поднимает на него взгляд. Зрачки у Рамси расширены, словно у наркомана, и от этого его глаза кажутся черными и безумными. Теон даже не мог предположить, что увидит в них столько страсти и желания.

Минуты бегут, но для Рамси время словно остановилось. Нужно взять телефонную трубку, но он не может оторвать взгляд от Теона. На протяжении года он тысячу раз представлял себе эту встречу и свои первые слова. Но сейчас все его передуманные тысячу раз сценарии вылетели из головы. Он не может заставить себя взять трубку. Ему хочется просто смотреть на Теона Грейджоя. Теона, который пришел к нему на свидание. Пришел сам, по доброй воле, и только лишь потому, что он сказал ему прийти.