И если я говорю, что тебе будет хорошо со мной, так оно и будет. Если я говорю, что буду защищать и оберегать тебя — так оно и будет. И если я говорю, что мы будем вместе — так оно и будет.
Ты должен доверять мне, Теон. И не должен бояться.
Да, я хочу, чтобы ты был рядом — но не у ног, а между. О Боги, как же я хочу тебя трахнуть, Теон! И я хочу, чтобы ты выполнял все мои желания — они тебе понравятся, я точно знаю.
Однако сейчас мои желания очень простые. Если бы ты вдруг оказался рядом, я схватил бы тебя за волосы и запрокинул голову — я хочу видеть, как ты смотришь на меня снизу вверх. И хочу видеть твою шею. На ней ведь давно не было ни одного синяка или засоса, только следы моих зубов, верно? Да и те уже совсем незаметны.”
Теон не смог удержаться от улыбки, когда прочитал про собак, но улыбка замерла на его лице, когда он перешел ко второй части письма. Левой рукой он провел по шее, нащупывая полукруглые шрамы от зубов Рамси, под ухом и у ключиц. Его длинная шея с остро выступающей косой мышцей и не слишком крупным кадыком, раньше была красивой — Рамси любил ее целовать и впиваться зубами в кожу. От воспоминаний закружилась голова, по телу Теона побежали мурашки, и он начал ежиться, словно от холода, сглотнув слюну, ставшую внезапно густой и тягучей. Рамси был груб и жесток, но сейчас почему-то воспоминания о сексе с ним не вызывали у Теона ужаса или отвращения. Он, безотчетно водя пальцами по старым отметкам Рамси на своей шее, продолжил читать письмо.
“Потом я бы сорвал с тебя одежду, потому что я хочу чувствовать твое тело целиком. И с этого момента все пошло бы очень незатейливо. Я скрутил бы тебя и отымел так, что кровать под нами сломалась бы нахрен.
Таким будет наш первый секс, Теон. Но потом я не буду спешить. И если ты захочешь, я буду трахать тебя так бережно, как будто ты, твою мать, хрустальный. Ты снова будешь стонать в моих руках и отвечать мне. Ты будешь ласкать меня так же, как и я тебя. И нам будет хорошо вместе.
Я хочу тебя, Теон, и меня бесит, что ты все еще так далеко. Я могу общаться с тобой только через эти долбаные письма, но мне этого мало.
Если бы ты был рядом, я бы заставил тебя снова поверить мне. Ты мой, Теон. Ты принадлежишь мне так же, как и я тебе, — так зачем мне причинять тебе боль?
Сейчас я хочу только одного — чтобы ты просто был со мной. Всегда.
И это будет. Это неизбежно. Ты сам этого хочешь, мой славный. Я чувствую это даже на расстоянии. Ты хочешь быть со мной, и уже почти готов признаться в этом самому себе.
Давай же, Теон, осталось совсем немного. Сделай еще несколько шагов ко мне. Чтобы мы стали еще ближе.
У меня много новостей. Мне наконец-то сняли гипс. Ты даже не представляешь, как ужасно чесалась под ним рука. Я просто с ума сходил, мне хотелось сорвать ногтями всю кожу от локтя до запястья. Теперь все хорошо, гипс мне больше не мешает, но долбаные пальцы почти не сгибаются.
Такое ощущение, будто мне пришили чужую руку — я даже ложку не могу в ней удержать. И все благодаря этой скотине Клигану. Правда, я отплатил ему с лихвой. Я слышал, что он так и не перестал срать под себя, и что его скоро должны перевести в психушку для “овощей”. Там ему самое и место.
Я начал разрабатывать руку, и думаю, что через пару месяцев все будет в порядке. Правда, в местном спортзале кроме штанг и баскетбольной хрени ничего нет, но я уже привык довольствоваться малым.
Вчера Миранда сказала, что утвержден состав коллегии судей, которые будут рассматривать мою апелляцию. Председателем будет толстый хрен Мандерли, и проблема в том, что у него какие-то личные обиды на бюро Фреев. Когда он слышит слово “Фрей” у него начинается то ли аллергия, то ли падучая.
В общем, как только нервный Мандерли увидит, какая именно контора меня представляет, рассчитывать на положительный исход апелляции не стоит.
Так что теперь меня будет вести другая адвокатская фирма. Дом Болтонов когда-то раньше имел с ними дела, но потом мы ушли к Фреям. Завтра у меня первая встреча с главным партнером этого бюро — каким-то Варисом.
Очень жаль расставаться с Мирандой, встречи с ней были довольно приятными. Но она обещала писать мне. Часто.
Я скучаю по тебе. Я скучаю по нашим девочкам. И я очень хочу увидеть вас всех. Пришли мне фотографии, Теон!
Но не только фото девочек. Я хочу увидеть тебя. У меня есть несколько снимков, которые сделал мой человек, когда ты гулял в парке. Но ты везде смотришь куда-то вбок, опустив голову.
А я хочу видеть твое лицо.
Когда же ты, наконец, придешь ко мне, Теон Грейджой?
Я жду тебя каждый долбаный день, но меня вызывают к другим посетителям, и ты не представляешь, как меня это разочаровывает. Я хочу увидеть тебя, а не очередного адвоката или человека от моего отца.
Я хочу тебя, Теон.
Если ты все еще боишься прийти на встречу, тогда просто вложи в письмо фотографии.
Много фотографий.
Я буду ждать, мой Теон.
Твой Рамси Болтон.”
Теон отложил письмо и начал бездумно перебирать фотографии, сделанные Даллой.
Он выбрал несколько снимков из пачки, штук десять, если не больше, в основном на них были собаки, но на трех было и его лицо.
У Даллы был настоящий талант, она сделала чудесные фотографии. На первой Хелисента облизывала нос Теона, а он при этом смешно морщился. На второй он сидел на траве, поджав под себя ноги, а девочки лежали рядом. И на оставшейся — его лицо крупным планом, а вокруг довольные собачьи морды.
Был еще один снимок… Теон на нем вышел почти красивым, он был удивлен, как такое могло получиться, но Кира вылезла на передний план и стояла так, что было явственно видно, насколько она крупнее остальных. Теон отложил фотографию обратно в стопку и принял твердое решение посадить Киру на диету.
Он начал писать ответ Рамси.
“Хорошо, что тебе сняли гипс. Пальцы можно разрабатывать мягким мячиком, сжимать и разжимать его в руке, это помогает лучше всего, я знаю. Благодаря тебе.
Не переживай по поводу собак. На корме и лечении для них я не экономлю. Я хорошо слежу за ними и не хожу к Квиберну. Мы лечимся в “Зеленой клинике” у Ридов, они хорошие профессионалы, при этом чуткие и внимательные. И если не дай боги вдруг возникнет необходимость — конечно же, я сниму с твоего счета деньги и направлю их на врачебную помощь. Хелисенте, кстати, сняли швы и лапа совсем уже зажила.
Теон медлил, кусая ручку, не зная, как правильно высказать то, что хотел написать.
Мне, конечно, приятно читать, что ты думаешь обо мне и хочешь меня. Не стану скрывать, да ты и сам знаешь, что хорошо изучил меня за то время, что мы были вместе — по твоей воле, не по моей.
Ты способен заставить меня стонать от удовольствия, это правда. Но это удовольствие для меня всегда было связано с болью и унижением. И именно от этого ты ловил свой кайф, я же видел.
Я не готов встречаться с тобой сейчас. Пока не готов.”
***
Наконец-то Теон почувствовал, что его жизнь обретает смысл. Каждый день после работы он ходил в качалку. Большой Джон велел Теону есть побольше мяса и порекомендовал какие-то протеиновые пилюли в большой черной банке. Результат не заставил себя долго ждать: худое изможденное тело постепенно начало обрастать мышцами. После ежедневных физических нагрузок Теон крепко спал по ночам и больше не просыпался от собственных криков. Но Рамси все же иногда ему снился, после пробуждения он помнил эти сны и сердито застирывал по утрам белые потеки на белье.
Игритт и Стир поженились и съехали. Стир зашел попрощаться, держа в руках бутылку дорогого арборского виски, и показал Теону фотографии чудесного двухэтажного дома в пригороде, на который они взяли ипотеку в Железном Банке. Бывший сосед крепко пожал Теону руку и пригласил в гости. Теон кивнул и пообещал заходить к ним, но на самом деле он не собирался навещать их, потому что не был уверен, одобрит ли его визиты Игритт.
У Манса наконец вышел новый альбом — весь склад был забит коробками с дисками. Заглавная песня “Два сердца бьются, как одно” сразу же высоко поднялась в чартах “Вестеросского радио” и “Радио Север”, и теперь звучала по всему городу. Доходы фирмы резко возросли, и Манс на радостях прибавил всем сотрудникам жалованье, а Теона почти насильно отправил в трехнедельный отпуск. Скорбный Эдд был растерян: ремонт в его квартире закончился, мебель была расставлена, заработок вырос, и поводов для ворчания стало намного меньше. Теон посоветовал ему завести домашнее животное — тогда причин поворчать появится хоть отбавляй.
