— Ты сейчас сам себе противоречишь, — он вздохнула. — Ладно, ты отдыхай, а я пойду. У меня работы много.

— Обиделась?

— Я вечером зайду.

— А вот это мы в горы ходили, — после того, как Саша с Костей в красках описали родителями все прелести своего путешествия и рассказали обо всем, что они видели, и где они побывали, Саша показывала Марии Валерьевне и Ивану Николаевичу фотографии с отдыха, пока Костя возился в зале. Хромовы улыбались, просматривая снимки. — Костя этот фотоаппарат минут десять мучил. — Лазарева посмеялась.

— Зато фотографии красивые получились, — крикнул с зала Костя.

— Ну, с этим не поспоришь, — Иван Николаевич решил поддержать пасынка.

После пятиминутного отсутствия, Костя пришел на кухню и с улыбкой достал из сумки бутылку с водой, ставя её перед родителями. Те подняли глаза на Костю.

— Я пыталась его отговорить, — заранее сказала Саша.

— Это что? — Хромова внимательно посмотрела на бутылку. Цвет воды подсказывал ей, что пить это точно не стоит.

— Вы просили море. Вот вам море, — он пододвинул бутылку ближе к ним.

— Ну, чего-то подобного я и ожидал, — посмеялся Иван Николаевич, покрутив бутылку в руках. Зная любовь Кости подшутить над ними, он ожидал, что что-то подобное они и привезут. Костя довольно усмехнулся, обрадованный тем, что шутку Хромов оценил.

— Ладно, это ерунда, — он покопошился в сумке. — Мы вам нормальные подарки привезли.

— Ребят, зачем? — Мария Валерьевна посмотрела на них.

— Как зачем? — удивленно спросила Саша.

— Нет, действительно. Зачем Вы тратились? — Ивану Николаевичу было даже как-то неловко. Молодожены, вздыхая, переглянулись.

— Всё, перестаньте задавать нам глупые вопросы, — Лазарев строго посмотрел на родителей. — Так, это тебе, мам. — Он достал из сумки кофе, турку, и лимонный одеколон, отдавая матери сувениры. — Лимонным одеколоном турки, кстати, пользуются постоянно.

Хорошая вещь.

— Спасибо, — она благодарно улыбнулась. — Кофе мне сейчас как раз необходим.

— Так, Иван Николаевич, а это Вам, — Саша достала из сумки табак, кальян и турецкие сигареты. Хромов удивленно посмотрел на подарки. Особенно удивленно он смотрел на кальян. Костя, заметив реакцию отчима, лишь улыбнулся.

— Ого. Спасибо огромное, ребята.

— Иван Николаевич, только не говорите, что Вы кальян никогда не курили.

— Никогда, Кость, — мужчина покачал головой.

— Так, — теперь уже Мария Валерьевна строго смотрела на детей. — Вы зачем Ивана

Николаевича подталкиваете к употреблению табака? Он же бросил.

— Да, — Костя, посмотрев на Хромова, кивнул. — Ну, иногда же можно. Ладно, вы тут чем занимались, пока мы по горами ходили? — Он решил перевести тему, дабы мама больше ни о чем не спрашивала. После вопроса Кости Хромовы переглянулись.

— Да, мы…мы на работу ходили, — ответил за двоих Иван Николаевич. — Работы много было. Весна, сами понимаете.

— Ну да, понимаем, — Саша кивнула. — Слушайте, мы же еще вино привезли. — Вспомнила Саша и указала Косте на сумку. — В другом отделе.

— Точно, — Костя снова покопошился в сумке, вынимая вино. — Доставайте бокалы.

========== Глава 33 ==========

Лазаревы зашли в приемное отделение, от которого у них был целый двухнедельный отдых. Константин, заметив Пастухова, стоящего возле регистратуры, поспешил к нему. Саша пошла вслед за супругом.

— Пётр Викторович, здравствуйте, — Лазарев улыбнулся, пожимая мужчине руку. — Ну что, Вы к нам навсегда?

— Здравствуй, Кость. Да, мы обратно вернулись, — подтвердил он. — Вот, здесь опять работаем. Вернее, я здесь, а Полина в торакальной.

— Ну, это же круто. Будем вместе, как раньше, — Лазарев был рад возвращению коллеги, вспоминая, как здорово было, когда они все вместе ставили диагноз пациенту. С одной стороны, они всегда сочувствовали людям, а с другой — врачебный и спортивный интерес никто не отменял. Сейчас, правда, из той компании в Склифе остались только Пастухов, Куликов, Хромов и он сам. Костя резко вынырнул из своих мыслей и посмотрел на Сашу, которая терпеливо слушала их разговор. — А, вот, знакомьтесь — Саша, моя жена. Саш — это Пётр Викторович, он тут раньше работал. Даже завом был.

— Очень приятно, — вежливо сказала Лазарева.

— Взаимно, — ответил мужчина. — И давайте без Викторовичей обойдемся. Просто Петя.

— Ребят, к нам женщину после ДТП везут, в критическом. Берете? — их разговор прервала Третьякова, оповещающая хирургов о новой пациентке.

— Да, я возьму. Переоденусь только — Лазарев расписался в журнале и быстрым шагом направился в ординаторскую.

— В другой машине девочку везут. Без сознания.

— А ребенка, почему к нам? — Саша, которая никогда не любила работу с детьми, недовольно посмотрела на Таню. Та лишь пожала плечами.

— С матерью чтобы была, наверное.

— Как всегда… — вздохнула женщина. Она, на самом деле, полюбила это отделение, и коллектив. Но её, как и многих других, раздражало то, что здесь все делают всё и то, что сюда часто привозят детей. Против детей Александра ничего не имела, но она всегда считала, что детьми должны заниматься педиатры.

— Ладно, я тогда с Костей пойду. А Вы, Саш, девочку возьмете?

— А куда же я денусь, — снова вздохнула Лазарева.

— Лаптева Станислава Петровна. Двадцать девять лет. Внутренние травмы, открытый перелом правой ноги. Перелом левой ключицы. По дороге обезболили промедолом. Группа крови — вторая положительная.

— Так, я понял. Милана, заказывай кровь, и бегом к нам, во вторую операционную. Тань, вызови нам Хромову или Ханину, — отдал распоряжение Лазарев, беря в руки сопроводительный лист. — Всё, поехали.

— Коллеги, здравствуйте, — в приемное вошла другая бригада. Врач отдал сопроводительный лист и попутно начал описывать состояние ребенка. — Девочка, четыре или пять лет. Закрытый перелом правой руки, гематомы, ссадины. Ударилась головой, потеряла сознание. Мы к вам решили отвезти, раз тут её мать.

— Понятно. Поехали в первую смотровую.

— А, вот еще, — врач достал из кармана мобильный телефон, отдавая его Третьяковой.

— Первая бригада уехала раньше, а мы, когда уже сворачивались, наш водитель телефон нашел. Женщины этой, наверное. Я тебе отдам, ты лучше знаешь, что с ним делать.

— Хорошо, я поняла. Спасибо.

— Коллеги, девушка давление совсем не держит, гемодинамика нестабильная, — Хромова оповестила хирургов о состоянии пациентки. — И, простите, что лезу, но селезёнку нужно удалять.

— Мария Валерьевна, Вы можете давление поднять? — спросил Пастухов, не отвлекаясь от работы.

— Нет, я его и так поднимала. Она давление не держит.

— Попробуем сохранить селезенку, — проговорил Лазарев, не соглашаясь с мнением анестезиолога. — Коагуляция?

— Не знаю, — Пётр покачал головой.

— Вы её не коагулируете. Она давление не держит, — снова предупредила Хромова. — Я бы не советовала вам так рисковать.

— Мы коагулируем селезёнку, — посмотрев на женщину, резко ответил Лазарев. — Следи за давлением и гемодинамикой лучше. Зажим.

— Ну, здесь сотрясение обычное. Ничего страшного, — сказала сама себе Александра, убирая снимок в сторону. Она посмотрела на девочку, которая лежала с уже загипсованной рукой. — Ну что, красавица, ничего страшного я здесь не вижу. Мы тебе сейчас сделаем укольчик, и ты поспишь. Хорошо? — Девочка кивнула.

— А мама где? — тихо спросила она и Саша напряглась. Что Лазарева сейчас могла ответить? Услышав перечень травм, она уже была уверена, что операция простой не будет в любом случае. Не ответит же она девочке, что её мать на операционном столе в критическом состоянии.

— С мамой сейчас врачи, они оказывают ей помощь, — ответила Александра, но, посмотрев на девочку, поняла, что такой ответ её не устроил. Она продолжала наблюдать за хирургом.

— Мама придет? — снова вопрос, на который у Лазаревой нет ответа.

— Давай, тебе сейчас тётя Таня укол поставит, и ты отдохнешь, а потом мы поговорим, — Саша через силу улыбнулась девочке после того, как так кивнула, соглашаясь с врачом.