— Ты сегодня останешься здесь? До утра? — глухим голосом говорит Рафаэль мне над ухом, когда я приближаюсь к его лицу. Он пытается говорить, будто ответ ему неважен, будто он, как истинный мачомэн, откровенно кадрит меня, пытается своим невообразимым обаянием покорить в самое сердце. Но на самом деле в подтексте просматривается плохо скрытая надежда.

— Завтра на работу, — отвечаю я и слышу недовольное фырканье. — Но если хочешь…

— Ты можешь пойти на работу отсюда. Я доставлю до места в целости и сохранности, ты же знаешь, — пожимая плечами, говорит черепашка, вроде искренне желая, чтобы я осталась, но в то же время проявляя нерешительность, чтобы открыто попросить и сказать «я так хочу».

— Завтра вечером я снова иду к тёте, а потом два выходных. Встретишь меня там?

— Как обычно, — криво улыбнулся мутант, и я чмокнула его в губы. Кажется, что это напрочь лишило его всей этой поверхностной наигранности, смахнуло оболочку крутого независимого (от меня) парня и снова открыло мне спрятанного внутри Рафаэля — он смотрел уже более мягко, с явно играющей в глазах надеждой, словно одним незначительным действием я в секунду его обезоружила и поменялась с ним ролями. И так чертовски приятно осознавать, что в нашем дуэте, как ни крути, женская партия является ведущей.

— Ну так что? Ты останешься сегодня?

Как можно устоять под этим взглядом? Моя собственная теория, выстроенная секунду назад, с треском рушилась. И я не знаю, то ли кто-то из нас действительно ведёт, то ли мы в равной степени так воздействуем друг на друга и оба подчиняемся только одному, тому, что мы не можем контролировать. Никто не может… Я обвила одну руку вокруг его шеи и стянула повязку с головы. Не знаю почему, но этот жест мне всегда казался более чем интимным, будто я обнажаю то, что никто не должен видеть, ведь даже находясь дома, все четверо почти не снимают повязок.

— Хорошо, — отвечаю ему прямо в губы, и Рафаэль довольно фыркает. Не знаю, почему он так любит оставлять меня здесь. Нет, мне конечно нравится его семья, и общение с остальными черепашки, а особенно с учителем, приносит мне массу удовольствия, но обычно тут редко бывает возможность побыть один на один друг с другом. Всегда кто-то норовит прервать наше скромное уединение. Как, например, сейчас, когда Майки со всей дури ворвался в комнату, даже не удосужившись хотя бы перед порогом объявить о своём приходе. Кажется, мы смутили его своими проявлениями нежности, и из весёлого урагана он резко превратился в тихого и смущённого мальчишку.

— Ой, я просто хотел сказать, что учитель зовёт Роксану, — почесав затылок, произнёс Майки, стараясь не встречаться с недовольным братом взглядами. — Там сериал начался.

— Как, уже? — испуганный истеричный крик заставил моего мутанта так же испуганно отшатнуться. Я вскочила на ноги, сшибая Рафаэля в сторону, и помчалась на всех парах в общий зал. Любовь любовью, но пропускать новую серию полюбившегося нам с сэнсэем бразильского сериала «Земля надежды» просто немыслимо!

— Ты что уселся? Давай быстрее, — скомандовала я Рафаэлю, и тот, недовольно поморщившись, поднялся с места.

***

Майки неловко потёр рукой противоположное плечо, выйдя из комнаты брата. Он чувствовал себя крайне неудобно, застукав его с Роксаной, и всё время забывал, что с момента её присутствия в их жизни требуется стучаться, прежде чем войти к Рафаэлю, хотя до этого они свободно передвигались по всему логову. Он прошёл на кухню, откуда так же хорошо открывался вид на телевизор, и сел за стол, лениво ковыряя пачку чипсов. На него напала апатия и какая-то трудно объяснимая грусть.

Роксана примчалась на всех парах в зал, выхватив попутно пару мандаринов с кофейного столика, и села на противоположный от сэнсэя край дивана. На экране уже загорелась знакомая заставка, и девушка едва могла скрыть свой восторг от нетерпения посмотреть новую серию. Сплинтер же ограничился лишь довольной улыбкой, свидетельствовавшей о том, что эмоции его схожи с эмоциями Роксаны. Рафаэль пришёл следом и с грохотом уселся на пол, прислоняясь панцирем к дивану, на что получил неодобрительное шипение со стороны других.

— Ничего себе, — воскликнула девушка, — Хулио оказался убийцей третьего мужа Эмилии.

— Я всегда предполагал, что за этим персонажем кроется нечто страшное. Это было видно по его взгляду, — ответил на реплику Сплинтер.

— Правда? А я бы никогда не догадалась, он казался таким милым…

— О, вы ещё слишком юны и неопытны, дорогая моя, — ответил учитель, прищуривая глаза и поглаживая бородку. — Советую начать набираться опыта с просто замечательной картины «Анна Мария — дочь кофейного барона».

Роксана многозначительно закивала головой, думая, какой же сэнсэй всё-таки мудрый. И не обделён тонким вкусом в кинематографе.

— Вы серьёзно? — с удивлением глядя на отца, спросил Рафаэль у обоих любителей сериалов.

— Не мешай смотреть, — шикнула на него Роксана.

— Я не перестаю удивляться, Рафаэль, что, в отличие от всех навыков и умений, переданных мною вам, вы совершенно не переняли деликатного отношения к культуре и стали абсолютно неразборчивы, — наставлял Сплинтер сына. — В таком случае самое лучшее, что ты можешь сделать, это молчать и не мешать другим наслаждаться прекрасной картиной.

Рафаэль послушно замолчал, и строгий тон сэнсэя его даже пристыдил. Мутант принялся вникать в суть сюжета, не мешая остальным ценителям своим бубнежем. И он действительно старался. И действительно терпел. Но когда беременная Лучия призналась Сантьяго, что носит под сердцем не его ребёнка, а бедный парень от горя бросился с моста, оставляя сыновей своей любовницы Марии сиротами, а та в свою очередь со словами «любимый, мне не жить без тебя» кинулась в пучину вслед за ним, черепашка не выдержал, устало вздохнул и закатил глаза, не в силах выдержать такой безжалостной атаки на его мозг. И тут же получил от отца тростью по голове.

— Ауч!

— Хватит демонстрировать всем своим видом абсолютное невежество. Если не в силах культурно развиваться, то будь так добр, не мешай другим.

Рафаэль ошарашенно глянул на Сплинтера, который говорил совершенно серьёзно, и не мог понять, каким образом бразильские выносители мозга смогли зазомбировать бедного старичка. Роксана тихо посмеялась над мутантом и мягко провела ладонью по месту удара, на что черепашка тут же отреагировал.

— Хочешь мандаринку? — спросила она, подставляя Рафаэлю очищенный фрукт. Мутант потянулся губами к угощению и съел его целиком прямо из её руки, ненароком облизывая внутреннюю поверхность ладони. Девушка засмеялась, погладив Рафаэля по щеке, и он досматривал сериал в уже более весёлом настроении.

А тем временем Майки, подперев голову рукой, с тоской наблюдал за братом и его подружкой, думая, как так получилось, что Рафаэль урвал лакомый кусок. Он, безусловно, был рад за него, но почему-то наблюдаемая картина вызывала в нём только печаль и немножко зависть. Лео, поймавший угрюмое настроение брата по ясно какой причине, решил, что уже пора выйти на поверхность и заняться привычным делом, чтобы не было времени забивать голову всякой ерундой.

Рафаэль поднялся с пола и поцеловал Рокси в макушку на прощание, и девушка тихо шепнула ему: «Только без глупостей. Тебе ещё завтра меня от тёти забирать, так что ты пока нужен мне живым».

Мутант улыбнулся и проследовал за братьями, оставляя Роксану под присмотром отца, который уже проверял свою коллекцию любимых сериалов в поиске подходящего на этот вечер.

***

Майки сидел на крыше и любовался видом мерцающего миллионами огней города, словно усыпанного мелкими блёстками и как зеркало отражавшее небесную красоту. Вернее, даже впитавшего её, полностью затмив своим светом свечение звёзд. На черепашку накатила гнетущая тоска. Он всё никак не мог взять в толк, как получилось, что Рафаэль — этот грубый и всегда скептически настроенный бугай, — первым привёл в дом девушку. И как так вышло, что она в него влюбилась. Ведь с самого детства сэнсэй предостерегал их от общения с людьми, скрывал от всего мира. Да и уже во взрослом возрасте реакция других была ужасающей. Монстры — так их называли. Те, кому суждено вечно прятаться в тени.