— Тебя долго не было, — в голосе отдалённо слышалась обида, и опять под рёбрами кольнуло. — А с тобой вообще никак связаться нельзя… Надо с этим что-то делать.
— Зачем? — сорвалось с губ, и девушка нахмурилась на этот вопрос. Не со злостью — с разочарованием. Опустила голову вниз, уставившись в стену. — Меня не было всего три дня.
— Просто подумала, что так было бы лучше, — пожав плечами, ответила Роксана. Рафаэль резко выдохнул, ругая себя за грубое поведение. — Просто я переживала…
— За меня? — эти слова показались мутанту смешными, и он не сдержал улыбки. Действительно, ну кто мог бы угрожать двухметровому мутанту?
— Ну, а вдруг? — выпучив глаза на собеседника, воскликнула девушка. — Вдруг следующая пуля попадёт тебе не в каменную грудь, а в голову. Или у тебя там титановая пластина? А может, ты как Росомаха, весь из железа внутри?
Рафаэль улыбнулся уголками губ, ловя себя на мысли, что с каждым разом теории Роксаны становятся всё более безумными. Пришло время сказать ей правду, а где взять духа для этого?
— Знаешь, — кладя нож на стол, начал мутант, но вдруг замолчал и отошёл к окну, глядя на встревоженное отражение девушки в нем. Он скрестил руки на груди, не говоря больше ни слова ещё с минуту, затем выпрямился, резко развернулся и стал ходить из стороны в сторону, поставив руку на пояс.
— Что-то случилось? — тревожно спросила Роксана, чем заставила Рафаэля остановиться и обернуться к ней.
— Я должен сказать тебе кое-что, — подойдя ближе и протянув руку вперёд, словно тянулся к собеседнице, выпалил мутант. — Ты ведь всегда фантазировала себе что-то в голове насчёт меня, не давала даже возможности ответить…
— Ты не очень был разговорчивый, я думала, тебе не нравятся мои вопросы.
И она была права, на все сто процентов права. Не нравились вопросы. Раздражало любопытство. Сначала от предполагаемой пренебрежительной реакции на правду, потом стало удобно оставить всё так, как есть. А теперь… Теперь страшно. Страшно разрушить одним словом всё, что сейчас с ним происходит.
— В общем, — опустив голову и смирившись со своей участью, начал Рафаэль. — На самом деле я не один такой…
Глаза Роксаны заметно округлились от удивления. Неловкое молчание в ответ долбило молотком по оголённым нервам. Значит, не так уж ему и одиноко холодными вечерами. В светло-карих глазах блеснули страх и разочарование, отдающиеся звонким криком внутри его души. Не надо было говорить. Это ошибка.
— У меня есть три брата и отец, — продолжил Рафаэль, смирившись со своей участью. Раз уж начал, пути назад нет. Он отвернулся, боясь заглядывать в глаза собеседнице, и прикусил щеку до крови с внутренней стороны. Но на удивление, в ответ послышался тихий смешок, и мутант недоумевающе взглянул на девушку, не зная, радоваться такой реакции или наоборот. Да и как она должна была на это отреагировать? Наверное, расстроиться из-за того, что умолчал об этом и ввёл в заблуждение. Или же напротив удивиться, что такой как Рафаэль не один на этом свете. Но девушка продолжала смеяться.
— Извини, — опустив взгляд и ковыряя дизайнерские порезы на джинсах, произнесла Роксана. — Я подумала, ты скажешь, что у тебя есть жена и дети.
Рафаэль удивлённо вскинул брови и помотал головой, но затем рассмеялся вслед за собеседницей, оголяя белоснежную улыбку. Хотя его смех больше походил на нервный всплеск эмоций. Она казалась удивительной даже сейчас, накручивая у себя в голове свои собственные догадки. Какая жена? Какие дети? Кто пойдёт на такое безумие? Снова кольнуло в бок, когда мозг непроизвольно выдал идею, что девушка напротив вполне могла бы решиться на такое — особенно теперь, когда в её неадекватности уже никто не сомневался.
— Почему ты мне не говорил? — вдруг спросила она, поднимая свой взор на мутанта.
— Ты не спрашивала, — и он не соврал. Всё, что построено в их личном пространстве, в их взаимоотношениях было полностью фантазией Роксаны. И поведать ей правду означало взять в руки отбойный молоток и разбомбить всё к чёртовой матери. — Но это не всё.
Снова удивлённый взгляд, магнитом притянутый к его, заглядывающий прямо в душу сквозь глаза, гипнотизирующий своей искренней открытостью.
— Я сказал тебе, что я мутант, — Роксана согласно кивнула. — Но никогда не говорил, как это произошло.
— Я думала, это военные эксперименты над солдатами. Или что-то типа того…
Рафаэль отвернулся и отошёл к стене, негромко вздыхая и не зная, какие слова подобрать, затем обернулся полубоком, открывая только профиль.
— Я никогда не был военным. Я даже не был человеком, — тонкие брови скользнули друг к другу, прокладывая морщинку на лбу. Пальчики небрежно заправили выбившуюся прядку за ухо, словно она мешала слушать, искажала значения слов.
— Но как же… — только и нашлось, что ответить Роксане.
— Я был подопытным животным в лаборатории, где испытывали новое лекарство для людей. Они создали мутаген, и сами не знали, на что он способен. А потом был пожар, и одна девочка, Эйприл, — на секунду Рафаэль остановился, вспоминая свою подругу, почти сестру, которая единственная знала всё. Но она была другой. Она не была Роксаной. — Эйприл вынесла нас и выпустила в канализацию. И со временем мы превратились вот в это, — обернувшись, но не подняв взгляда, Рафаэль развёл руками, показывая себя, как наглядный пример. — Научились говорить и читать, стали разумными существами. Отец обучил нас боевым искусствам. Всё из-за мутагена в нашей крови.
Роксана застыла в одном положении, и каждая клеточка её тела внимала словам черепашки, будто теперь он раскрывает ей страшную тайну Вселенной. Всё стало открыто и честно. Больше нет никаких секретов, нет никаких недомолвок. Признание обнулило его полностью, превратило в оголённый нерв, вздрагивающий при малейшем прикосновении. Теперь осталось только ждать приговора — что скажет Роксана? Молчание затянулось, и каждое движение секундной стрелки разносилось по телу неприятной дрожью. Почему она молчит?
— То есть ты не человек? — облизнув пересохшие губы, наконец спросила девушка, и мутант отрицательно махнул головой. — Но как же… Ты же говоришь, ты же рассуждаешь как человек. Как это возможно? Говорящее животное?
Говорящее животное. Прозвучало как вердикт, на который можно было лишь опустить голову и принять скрепя сердце эту правду. Да, он всего лишь говорящее животное. Что от него можно ждать? Выполнение простых команд, наподобие «фас» и «апорт»? На что ещё может быть способна черепаха-урод? Не человек и уже не животное. Никто. Животное не может жалеть, мечтать, радоваться мерцающей россыпью звёзд над головой. Животное не может любить…
— Извини, — тихо вымолвила Роксана, чувствуя, как поменялось настроение Рафаэля от её слов. — Я не хотела тебя обидеть. Просто теперь не знаю, что и думать. Все мысли смешались. Я…
— Ты вправе требовать от меня больше не приходить сюда. Это нормально. Я не буду больше тебе мешать.
Это было самым верным решением, которое выдавали логика и инстинкт самосохранения. Это было правильным. Зачем ей все эти хлопоты из-за какого-то говорящего животного? Зачем ей пугаться, каждый раз вздрагивая при звуке шагов по пожарной лестнице? Неизвестность устрашает — животное контролировать сложнее, чем человека. В животном есть лишь инстинкт. Оно живёт им, дышит им, во всём руководствуется только чувствами.
— Нет, — как быстро одно слово может возродить в душе желание гореть вновь. Разжечь огонь, да так, чтобы языки пламени поглощали всё тело с ещё большей силой. Как быстро можно возродиться к жизни, слыша озвученную в её словах надежду. — Я не хочу тебя прогонять. Мы же с тобой друзья. Я знаю тебя, и уже не имеет значения пришелец ты или… Для дружбы это неважно.
Дружба. И вроде бы надо радоваться, ликовать в сердце, что всё останется как есть, что никто не прогонит его отсюда, не станет морщиться от отвращения, но горло будто сдавили тисками. Впервые так сильно хотелось не просто дружить, хотелось быть нужным, хотелось, чтобы чужое сердце тянулось к тебе так же, как и твоё. Хотелось быть одним-единственным для неё… А не просто другом. Не существовать лишь по ночам в виде мифического существа, приходящего лишь в чьих-то кошмарах. А в другое время кто будет с ней? Дэвид? Он займёт место рядом с Роксаной? Рафаэль сжал кулаки так, что ногти впивались в кожу до боли. Остаться рядом с ней даже как друг — наилучший исход событий, но этого оказалось очень мало, чтобы унять внутреннюю тревогу.
