Несколькими годами позже я написал о нём пару строк:

…Это был вечер. Меня заслали за пивом. Заслал Дильшан. Я взял рюкзак и пошёл. По дороге к киоску пересёкся с тремя бухими, они окликнули меня, я продолжал идти, не оглядываясь, и услышал такой диалог за своей спиной:

– Эй ты?! (обращение ко мне) А… он гонимый.

– Давай ему пизды дадим?

– Да накуй он нужен, он же гонимый.

Они были правы. Я гонимый. И буду таким всю жизнь. От чего я бежал тогда? От чего бегу сейчас?.. Слишком много вопросов. Дохрена вопросов! И ни одного ответа! Правды нет. Нет Бога… но это я понял чуть позже… а пока я топал в киоск с поларовским рюкзаком и думал, что если меня сейчас тормознут на вахте, это было бы прикольно. Пусть повяжут меня с полной сумкой пивчаги. Я несу её не себе, я не стану молчать. Заложу всех этих отморозков, своих соседей и левых в том числе. Я искренне желал, чтоб их повязали. Если выгонят меня из инстика, то пусть выгонят и их всех, поимённо!!! Не повязали. Я прошёл, брякая бутылками, а вахтёрша только понимающе посмотрела на меня и ничего не сказала! Хотя у меня был полный рюкзак пойла за плечами! Эх, баба Тоня… баба Тоня. Я поднялся на пятый этаж, зашёл сразу в комнату соседей и выгрузил бутылки! Они предложили бухать. Я знал про себя, что буду бухать… Я буду бухать за их счёт, пока меня не вырвет, пока не вырублюсь… Пить их пивчагу, жрать их сухарики… и будь, что будет.

Когда пиво кончилось, ко мне подсел Дильшан.

– Кого в общаге можно развести на деньги? – спросил он.

Мысли в моей голове побежали быстрее, не пойду, достало… устал.

– Ты в 401-й был? – спросил я тихо, повернувшись к нему.

– Нет, – сказал ушлёпок.

– Сходи, – улыбнулся я.

Дильшан, как заправский армейский дедушка, одобрительно толкнул меня рукой в голову и ушёл. Я лёг на кровать, закрыл глаза. Так я стал шестёркой, падалью, которая подставила своих соседей снизу, с четвёртого этажа, тех, кто учился курсом ниже, и это стало началом конца…

Через несколько дней после этого я спустился на четвёртый этаж, в свою маленькую мастерскую… Выключил свет, встал на колени… и, глядя в чёрную стену, обратился к Богу… Я просил избавить меня от такой жизни… просил, чтобы Бог помог мне, просил изменить то, чего изменить, казалось, нельзя в принципе, просил изменить мою жизнь!.. Слышал голоса проходящих за дверями людей, слышал, что кто-то общался в комнатах за стеной… и был уверен, что в этот момент меня слышат враги и друзья, что меня слышит даже сам Бог, хотя на самом деле меня не слышал никто!..

…а после, это было в конце семестра, я рисовал в своей комнате в общаге задание – рисовал непроходимый лес с огромными деревьями, в котором были двое, парень и девушка… Их лиц не было видно, а были видны только ноги, и ноги по графике тоже напоминали деревья… Я закончил эскиз и взял формат, чтобы перенести на чистовую, сделал несколько штрихов, остановился, чтобы отдохнуть, облокотился на спинку стула и отчётливо услышал мужской голос, который позвал меня по имени. Я осмотрелся, – в комнате никого не было… Он шёл как будто сквозь пол, сквозь стены, сквозь потолок. То, что он звучит у меня в голове, в это поверить я не мог! Голос сказал: «Не надо, не надо… остановись!» Я положил карандаш на стол. Голосов стало несколько: «Спускайся к нам! Мы тебя будем опа-опа». Я встал, налил кофе! Закрыл дверь и включил Марчибу в мафоне. Потом лёг на кровать, взял книгу «Проводник» Ильи Чёрта, стал читать её страница за страницей. Голоса смеялись и общались друг с другом, как общаются старые друзья. Они ненавидели меня! Их веселил и мой страх и моя беспомощность. Все они считали меня лохом!..

Хардкор начался под утро! Находиться в общаге стало совсем невыносимо, и я набрал сотовый телефон бати.

– Пап, приезжай, забери меня! – попросил я дрожащим голосом.

Батя не на шутку испугался.

– Мне на работу завтра с утра, – сбивчиво сказал он.

– Забери меня, а то мне конец! – канючил я в трубку.

Батя сказал, что приедет…

Мне тяжело писать об этом. Я помню всё с точностью до минут даже сейчас.

Было утро. Я одел осеннюю лёгонькую курточку… хотя на улице был приличный минус, положил в карман нож и подошёл к дверям. Услышал щелчок замка соседнего блока, в голове пронеслась мысль: вот он момент. Рванул дверь и вышел из блока. Из соседней двери вышел Миша Квартников. Я побрёл с ним по коридору. Голоса не прекращались.

Я сказал: «Конец мне. Ножи по мне точат…»

– Кто? – спросил Миша.

– Соседи… – ответил я. – Из 401-й…

– Да перестань, – сказал Миша, – я с ними поговорю!

Квартников пнул входную дверь, и мы вышли из общаги. Я решил – дойду до главного здания, там меня не тронут. Отсижусь и дождусь батю.

Миша пошёл на маршрутку до центра. А я рванул к главному зданию. Зашёл и сел в вестибюле…

Меня окружали лица людей, готовых напасть, готовых трахнуть и убить меня… я слышал каждое их слово… или мне это только казалось. Напряжение нарастало. Хотелось бежать, но я знал, что дождусь отца. И я дождался. Бросился к нему, мы поймали маршрутку, на ней – до вокзала. Оттуда я покинул город, в котором учился, покинул на долгих два года. Мне было холодно, и я хотел есть, но больше всего хотел спать. Я лёг на лавку в электроне и уснул нервным, неспокойным сном. Мне снился мой враг, самый главный внутренний враг. Внешних врагов победить можно, нельзя победить своего Тори. Сразу оговорюсь, что этот внутренний страх не имеет ничего общего с персонажем из книги Ильи Чёрта, хотя слово я, не претендуя на оригинальность, позаимствовал именно оттуда. Нельзя победить самого себя… Приехав домой, я спал несколько дней. А голоса стали слышаться из-за стен соседних квартир… из подъезда. Все эти дни у соседей играли попеременно только две темы «Мы не носим цепи, мы простые пацаны» и «Дайда» (припев из клипа «Эминема»)… изо дня в день, каждый день, на протяжении нескольких недель только эти две песни… Находиться в квартире было всё сложнее, голоса усиливались. Последний каплей стал стук в дверь ночью.

Батя подошёл к двери и спросил: «Кто?»

– Милиция, – ответили из-за двери.

– Утром приходите, – сказал отец.

Это не была милиция. Я знал… Они пришли ко мне.

Я отвернулся лицом к стене. На следующий день мы перебрались к бабушке.

Мои родители пытались выяснить, была ли агрессия в мой адрес и что произошло на самом деле. Вскоре они пришли к выводу, что я двинулся рассудком… Я начал уходить один из дома. Потерял телефон и сим-карту. Точнее, голос приказал выкинуть сотовый. И я на ходу разобрал его, вынул сим-карту, выбросил её и следом отправил в сугроб по частям сам сотовый. За этим последовала любопытная цепь событий, о которой я не рассказывал ни одному живому человеку… Голос указывал, куда мне идти и что делать. Я приведу только несколько примеров. Хотя изобретательности его не было границ.

Я пошёл на телевышку, залез на высоту третьего этажа и спрыгнул вниз. Внизу был сугроб, в который я попал. Залез снова и снова спрыгнул. И так трижды. Я на самом деле страшно боюсь высоты и в нормальном состоянии никогда бы такого не сделал. Сторожевая шавка кусала меня за ноги, когда полз обратно к забору. Слабо и без особого азарта я отпинывался от твари. Когда лез через забор, разорвал штаны. Голос сказал, куда мне идти. Он вёл меня в дом, где я не был ни разу в жизни. Вошёл в подъезд и постучал в деревянную дверь. Мне не сразу, но открыла женщина.