– Шесть. Семь, включая Наследие, но в последний момент Цзян отозвал приглашение.

– Мне просто любопытно, – поспешно добавила Рин.

– Что, ослеплена сиянием нашего красноглазого героя, да? Ты не первая, – усмехнулся Рабан. – Просто будь осторожна. Алтан не слишком любезен с обожателями.

– А какой он? – не могла удержаться от вопроса Рин. – В смысле, как человек?

Рабан пожал плечами.

– После первого года у нас не было совместных занятий. Я плохо его знаю. Да вряд ли кто-то еще знает. Он держится особняком. Неразговорчив. Тренируется в одиночестве и не завел друзей.

– Прямо как одна наша знакомая. – Катай поддел Рин локтем.

– Заткнись, – взвилась она. – У меня есть друзья.

– У тебя есть друг, – поправил ее Катай. – В единственном числе.

Рин дернула Катая за руку.

– Но Алтан так хорош. Во всем. Все его обожают.

Рабан снова пожал плечами.

– Алтан – что-то вроде бога академии. Это не значит, что он счастлив.

Как только разговор коснулся Алтана, Рин позабыла половину вопросов, которые намеревалась задать про Цзяна. Они с Катаем выспрашивали Рабана об Алтане до конца обеденного перерыва. Вечером она попыталась расспросить Куриль и Арду, но они не рассказали ничего существенного.

– Иногда я встречаю Цзяна в лечебнице, – сказала Арда. – Энро держит для него раскладную койку. Раз в два месяца Цзян остается на пару дней, а потом уходит. Может, он болен. Или просто любит запах дезинфекции, не знаю. Однажды Энро застукал его на попытке нанюхаться снадобий.

– Цзюнь его не любит, – добавила Куриль. – И несложно догадаться почему. Какой еще наставник будет так себя вести? Да еще в Синегарде? – Она возмущенно скривилась. – Он позорит академию. А почему ты спрашиваешь?

– Да просто так, – сказала Рин. – Из любопытства.

Куриль передернула плечами.

– Поначалу им интересуется каждый курс. Все считают, что в Цзяне есть что-то большее, а Наследие – стоящий изучения предмет. Но ничего подобного. Цзян – просто шутка. Потеря времени.

Но наставник по Наследию был реален. Цзян – член совета академии, даже если шатается по территории и раздражает других преподавателей. Никому другому не сошло бы с рук то, как Цзян постоянно задирает Цзюня. Но если Цзян не утруждает себя преподаванием, то что он делает в академии?

На следующий день Рин немного удивилась, увидев Цзяна у ворот академии. С него бы вполне сталось просто позабыть о ней. Она уже собиралась спросить, куда они идут, но Цзян махнул ей, приказав следовать за ним.

Видимо, придется привыкнуть к тому, что нужно следовать за Цзяном, не получая никаких объяснений.

Не успели они начать спуск, как наткнулись на Цзюня, возвращающегося из города вместе с группой кадетов.

– Ага, полоумный и деревенщина. – Цзюнь остановился. Кадеты смотрели слегка настороженно, словно уже видели подобную перебранку. – И куда же вы направляетесь в такой прекрасный день?

– Не твое дело, Лоран, – огрызнулся Цзян.

Он попытался обогнуть Цзюня, но тот перегородил дорогу.

– Наставник покидает территорию вместе со студенткой. Интересно, что на это скажут, – прищурился Цзюнь.

– Наверное, что наставник такого ранга и статуса может найти дела и поинтересней, чем якшаться со студентками, – бодро ответил Цзян, глядя на кадетов Цзюня.

Куриль это явно возмутило.

Цзюнь нахмурился.

– У нее нет разрешения покидать территорию. Она должна получить письменное разрешение от Цзимы.

Цзян протянул правую руку и задрал рукав до локтя. Поначалу Рин решила, что он ударит Цзюня, но Цзян лишь поднес локоть к губам и издал такой звук, будто пердит.

– Не похоже на письменное разрешение, – бесстрастно произнес Цзюнь.

Рин подозревала, что это представление уже разыгрывалось неоднократно.

– Я наставник по Наследию, – сказал Цзян. – А это означает кое-какие привилегии.

– Например, привилегию ничему не учить?

Цзян вздернул подбородок и важно заявил:

– Я научил ее группу сокрушающему чувству разочарования и преподал даже один еще более важный урок – что они значат гораздо меньше, чем воображают.

– Ты научил и ее группу, и все предыдущие, что Наследие – это шутка, а наставник по Наследию – неуклюжий кретин.

– Так попроси Цзиму меня уволить, – дернул бровями Цзян. – Я знаю, ты уже пробовал.

Цзюнь закатил глаза с выражением невыносимого страдания. Рин подозревала, что это единственная разумная часть каждой их стычки.

– Я доложу об этом Цзиме, – предупредил Цзюнь.

– У Цзимы есть и более важные занятия. Если я приведу малышку Рин к обеду, Цзиме будет плевать. Так что прочь с дороги.

Цзян щелкнул пальцами и велел Рин идти за ним. Не открывая рта, она побрела следом.

– Почему он так вас ненавидит? – спросила Рин, когда они спустились с горы в сторону города.

Цзян пожал плечами.

– Говорят, во время Второй опиумной войны я убил половину его людей. Он никак не может этого пережить.

– А это так? – посчитала необходимым спросить Рин.

Он снова пожал плечами.

– Понятия не имею.

Рин не знала, что на это ответить, а Цзян не стал вдаваться в подробности.

– А теперь расскажи о своей группе, – попросил через некоторое время Цзян. – Кучка титулованного отродья?

– Я плохо их знаю, – сказала Рин. – Они все… То есть…

– Умнее? Лучше подготовлены? Более важные персоны?

– Нэчжа – сын наместника провинции Дракон, – буркнула Рин. – Что я могу этому противопоставить? Отец Венки – министр финансов. Отец Катая – министр обороны или что-то в этом духе. Семья Нян – лекари наместника провинции Кролик.

– Вполне типично, – фыркнул Цзян.

– Типично?

– В Синегарде любят коллекционировать отпрысков наместников. Держат их под тщательным присмотром.

– Зачем? – спросила Рин.

– Чтобы иметь на них влияние. Идеологическая обработка. Нынешние наместники слишком сильно ненавидят друг друга, чтобы совместно участвовать в деле национального масштаба, а имперская бюрократия имеет слишком мало власти на местах, чтобы их заставить. Взгляни хотя бы на состояние имперского флота.

– У нас есть флот? – удивилась Рин.

– Вот именно, – фыркнул Цзян. – А раньше был. В общем, Дацзы надеется, что Синегард скует поколение лидеров, которые будут любить друг друга, а главное – подчиняться трону.

– А в моем лице она прямо золотую жилу нашла, – пробормотала Рин.

Цзян с улыбкой покосился на нее.

– А что, ты разве не хочешь стать хорошим солдатом империи?

– Собираюсь, – поспешила ответить Рин. – Но мало кто из однокурсников меня любит. Или вряд ли полюбит.

– Ну, это потому, что ты смуглое крестьянское отродье, которое не умеет произносить букву «р», – весело отозвался Цзян и свернул в узкий проход. – Сюда.

Он повел Рин по кварталу мясников, где стоял тошнотворный запах крови и толпился народ. Рин заткнула нос пальцами. В переулках выстроились мясные лавки, зажатые совсем тесно, почти друг на друге, словно неровные зубы. Через двадцать минут, после множества поворотов, они остановились у сараюшки в конце квартала. Цзян трижды постучал в шаткую деревянную дверь.

– Чего надо? – раздался изнутри визгливый голос.

Рин аж подпрыгнула.

– Это я, – бесстрастно откликнулся Цзян. – Твой самый большой любимец во всем свете.

Внутри послышался лязг металла. Через пару секунд дверь открыла иссохшая крохотная женщина в бордовом халате. Она кивком поприветствовала Цзяна и подозрительно покосилась на Рин.

– Это вдова Маун, – сказал Цзян. – Она кое-что мне продает.

– Наркотики, – прояснила вдова Маун. – Я наркоторговка.

– Она имеет в виду женьшень и всякие корешки, – сказал Цзян. – Чтобы меня подлечить.

Вдова Маун закатила глаза.

Рин завороженно следила за этим обменом репликами.

– У вдовы Маун есть одна проблема, – бодро продолжил Цзян.

Вдова Маун отхаркалась и сплюнула комок мокроты в грязь, под ноги Цзяну.

– Нету у меня никакой проблемы. Это ты создаешь эту проблему по неизвестной мне причине.