– Ты совершенно об этом не сожалеешь. Просто раздражена, что кто-то помешал тебе тренироваться, и надеешься, что я уйду, позабыв об украденной книге. – Цзян срезал еще один маковый стебель. – А ты отважная. Цзюнь тебя выгнал, и ты решила сама изучить Сээцзиня.

Он с присвистом закряхтел. Рин не сразу поняла, что это смех.

– Что тут смешного? – спросила она. – Наставник, если вы собираетесь на меня пожаловаться, я просто хочу сказать…

– Нет, я не собираюсь на тебя жаловаться. Какая мне от этого радость? – Он снова захихикал. – Ты и правда пытаешься изучить Сээцзиня по книге? У тебя есть предсмертное желание?

– Не так уж это сложно, – решительно заявила Рин. – Я повторяю то, что нарисовано на картинках.

Цзян снова повернулся к ней с написанным на лице недоверием и весельем. Он открыл книгу, ловко пролистал страницы и остановился на описании первой фигуры. Цзян ткнул книгой в сторону Рин.

– Вот это. Повтори.

Рин подчинилась.

Фигура была сложная, с большим числом перемещений и шагов. Рин повторяла их с закрытыми глазами. Рядом с сияющими грибами и яркими кактусами она не могла сосредоточиться.

Когда она открыла глаза, Цзян больше не смеялся.

– Ты и близко не готова к Сээцзиню, – сказал он и захлопнул книгу ладонью. – Цзюнь был прав. На твоем уровне нельзя даже дотрагиваться до этой книги.

По Рин прокатилась волна паники. Если она не сумеет воспользоваться учебником Сээцзиня, то может отправляться в Тикани хоть прямо сейчас. Остальные книги и вполовину не так полезны и ясны.

– Тебе помогут кое-какие движения, основанные на поведении животных, – продолжил Цзян. – Работа Иньмэня. Это предшественник Сээцзиня. Слышала о нем?

Рин смущенно посмотрела на него.

– Я искала его книгу. Но она неполная.

– Конечно же, ты не можешь учиться по книгам, – нетерпеливо оборвал ее Цзян. – Обсудим это завтра на занятиях.

– На занятиях? Вас не было целый семестр!

Цзян пожал плечами.

– Не люблю тратить время на первокурсников, которые мне неинтересны.

Рин назвала бы это безответственным подходом к обучению, но ей хотелось, чтобы Цзян продолжал говорить. Сейчас у него был редкий момент просветления, он мог научить ее боевым искусствам, как никогда не сумела бы она сама. Рин боялась, что если скажет что-то не то, то спугнет его, как зайца.

– Так я вам интересна? – медленно спросила она.

– Ты просто ходячая катастрофа, – откровенно высказался Цзян. – Пытаешься освоить запутанные техники с такой скоростью, которая неминуемо приведет к увечьям, и от них ты уже не оправишься. Ты настолько неправильно понимаешь Сээцзиня, что изобрела собственную технику.

Рин нахмурилась.

– Тогда почему вы мне помогаете?

– Главным образом, чтобы насолить Цзюню. – Цзян почесал подбородок. – Терпеть его не могу. Ты в курсе, что на прошлой неделе он пытался добиться моего увольнения?

Рин больше удивило, что Цзюнь не предпринял этого раньше.

– А кроме того, такая упрямица заслуживает внимания, хотя бы чтобы не стала угрозой для всех остальных, – продолжил Цзян. – А знаешь, ногами ты работаешь великолепно.

Рин покраснела.

– Правда?

– Позиция превосходная. Прекрасные углы. – Он вскинул голову. – Конечно, все это бесполезно.

Рин нахмурилась.

– Так, значит, вы не будете меня учить…

– Этого я не сказал. Ты проделала огромную работу, имея лишь учебник, – признал Цзян. – Такого не добились бы и многие кадеты. Проблема в верхней части тела. Прямо скажем, она совсем хилая. – Он схватил Рин за руку и притянул к себе, словно рассматривая манекен. – Такая тощая. Ты разве не крестьянка?

– Не все на юге крестьяне, – огрызнулась Рин. – Я работала в лавке.

– Хм. Не особо тяжелая работа. Значит, ты неженка. Ничего из тебя не выйдет.

Рин скрестила руки на груди.

– Вовсе я не неженка…

– Да-да. – Он поднял руку, прервав Рин. – Это неважно. Важно вот что – не будет проку и от всех техник на свете, если ты не сумеешь поддержать их мускулами. Тебе не нужен Сээцзинь, дитя. Тебе нужно ци. Мускулы.

– И что вы предлагаете? Делать зарядку?

Цзян задумчиво умолк. А потом просиял.

– Нет. У меня есть идея получше. К завтрашнему занятию приходи к воротам академии.

Прежде чем Рин успела ответить, он вышел из сада.

– Ого. – Рабан отложил палочки. – Похоже, ты и правда ему понравилась.

– Он назвал меня глупой и взбалмошной, – ответила Рин. – И велел прийти на занятия.

– Ты определенно ему понравилась, – повторил Рабан. – Цзян ни разу не сказал ничего приятного никому из моих однокурсников. В основном он только орет нам, чтобы не топтали его нарциссы. Куриль он сказал, что ее косы выглядят змеями на затылке.

– Я слышал, на прошлой неделе он напился рисового вина и помочился Цзюню в окно, – вступил в разговор Катай. – Он такой чудной.

– И давно Цзян здесь? – поинтересовалась Рин.

Наставник по Наследию выглядел поразительно юным, почти вдвое моложе Цзюня. Ей не верилось, что другие наставники готовы мириться с таким возмутительным поведением со стороны юнца.

– Точно не знаю. Когда я учился на первом курсе, он уже был здесь, но это ничего не значит. Я слышал, он приехал из Ночной крепости двадцать лет назад.

– Цзян – цыке?

Из всех подразделений ополчения лишь цыке имели дурную репутацию. Они располагались в Ночной крепости, далеко в горах Удан, и служили императрице в качестве наемных убийц. Цыке сражались бесчестно. Они не соблюдали правила поединка и славились жестокостью. Действовали они в темноте, выполняли грязную работу для императрицы и не получали за нее награду. Большинство кадетов предпочло бы покинуть службу, нежели вступить в ряды цыке.

Рин с трудом могла представить эксцентричного наставника по Наследию в качестве закаленного убийцы.

– Ну, это все слухи. Ни один наставник не станет о нем говорить. У меня такое впечатление, что Цзяна здесь стыдятся. – Рабан почесал в затылке. – Но кадеты любят сплетничать. Все играют в угадайку «Кто такой Цзян». Мои однокурсники убеждены, что это он основал «Оперу красной джонки». Правду искажали столько раз, что достоверно мы знаем о нем только одно – что ничего о нем не знаем.

– У него ведь наверняка были кадеты, – предположила Рин.

– Цзян – наставник по Наследию, – медленно выговорил Рабан, словно общался с ребенком. – Никто не выбирает Наследие.

– Потому что Цзян не берет учеников?

– Потому что Наследие – дурацкая шутка, – сказал Рабан. – Любой другой путь в Синегарде ведет к правительственной должности или командному посту в ополчении. Но Наследие… Даже не знаю… Это странный предмет. Думаю, изначально предполагалось изучение жителей Глухостепи, поиск чего-то существенного в их магических ритуалах, но все быстро потеряли интерес. Насколько я знаю, Йим и Соннен просили Цзиму отменить его занятия, но все равно каждый год он появляется в расписании. Не знаю почему.

– Но ведь наверняка в прошлом были кадеты, изучающие Наследие, – сказал Катай. – И что они говорят?

Рабан пожал плечами.

– Это новая дисциплина, все остальные преподавали со дня основания академии Красным императором, но Наследие – только пару десятилетий, и никто не прошел курс целиком. Я слышал, пару лет назад какие-то бедолаги заглотили наживку, но после выпуска из Синегарда о них никто не слышал. Никто в своем уме не выберет курс Наследия. Алтан – единственное исключение, но никто не знает, что творится у него в голове.

– Я думал, Алтан изучает Стратегию, – сказал Катай.

– Алтан мог выбрать что угодно. Но почему-то прикипел к курсу Наследия, однако потом Цзян изменил решение, и Алтан перешел к Ирцзаху на курс Стратегии.

Рин этого не знала.

– А часто такое случается, чтобы наставников выбирали студенты?

– Очень редко. У большинства из нас и выбора-то нет, лишь особо одаренные имеют два варианта.

– А сколько предложений получил Алтан?