— Я отправлюсь за грузом.

— Как хочешь.

— Сегодня же.

— Как пожелаешь, друг мой.

Глаза Сигурда смотрели куда-то вдаль — так люди после долгой ночной бури ждут утра. Гуртом же двигала необходимость оказаться — и поскорее! — как можно дальше от бурга; все должны были знать, что он далеко.

До наступления темноты на борт «Скидбладнира»[151], стремительного драккара, взошли сорок человек. Под палубой, оставшись наедине с Дитлевом, Гурт тайком сунул в руку берсерка пузырек с зеленой жидкостью.

— На двоих хватит, — сказал он. — Если не получится, лучше выпей остальное.

Дитлев и остальные стали грести к берегу, а «Скидбладнир» двинулся вниз по фьорду.

В тот вечер, за ужином, Сигурд почувствовал, как у него скрутило живот, и покрылся смертельным потом. Его перенесли в прежние покои. Долгие часы из никогда не стонавших губ вырывался стон за стоном. Ближе к утру по всему бургу разнесся вопль, подобный громкому ржанию страдающей от боли лошади. Но рассвет явил милосердие.

Люди не знали, что и думать: все случилось так неожиданно. Никто не заподозрил дурного, тем более что Гурт, у которого мог иметься мотив, накануне уплыл в море. Вокруг ложа толпились лучшие воины Сигурда, тихо рассказывая о его достоинстве, царственной ярости, дружелюбии. Сигурд был величайшим из викингов, говорили они, и являл пример хорошего человека.

На третье утро Хрольф и Герда стояли вместе с другими над телом — вернувшиеся воины Сигурда настояли на их освобождении. Тело Сигурда перенесли на носилках и уложили на высокий штабель дров, сложенный на корме его старого длинного драккара; рядом с покойным положили его его золотой шлем, щит и меч. Громадное, высоко лежащее тело было завернуто в пурпурный шелковый плащ. Серое утро проливалось холодным дождем; вода непрерывно струилась по закрытым векам и длинной бороде и стекала ручьями с огромного прямоугольного паруса.

Корабль отбуксировали вдоль всего фьорда и привязали к свае у берега открытого залива. Весь день на драккар набегали длинные низкие волны, ревя монотонные похоронные песни; и всякий раз, когда нос драккара приподнимался, встречая их пенистый накат, корма билась о песок и тело на погребальном костре сотрясалось. К вечеру на берегу собрались толпы воинов; и когда исчезающий круг солнца в последнем сиянии прорвался сквозь тусклые сумерки и озарил всю морскую ширь, одни поднесли факелы к изгибу кормы, другие отвязали канат, третьи подтолкнули драккар вперед. Красный парус наполнился ветром, и драккар, пылая, двинулся по закатной тропе. С берега, печально взмахивая руками, прокричали умершему Сигурду слова последнего прощания.

Таким образом, как мы знаем, норвежцы предавали морю тела своих королей.

Но в сумятице этого мгновения случилось так, что драккар оттолкнули от берега, прежде чем пламя полностью занялось. Едва корабль очутился среди бурных зеленых валов, как волны начали сказываться на костре. Драккар скорее тлел, чем горел. Еще дальше он врезался в вздымающуюся волну и вышел из нее опаленным, но способным плыть — и без единого язычка огня. Тело не было затронуто огнем. Корабль почти скрылся из виду, и издалека воины не замечали, что окутавшее драккар закатное сияние было не тем пламенем, которое способно сжигать.

Старая Гунхильда, благодаря какому-то удачному прозрению, предсказала Гурту: «Ты покоришь живых — но остерегайся мертвых».

Плавание от этой части норвежского побережья до Хьятландских островов и обратно занимало шесть или семь дней. Утром пятого дня Гурт возвращался с грузом. Вокруг драккара простиралась морская ширь. Утро было темное и шквалистое, ветер дул с юго-юго-запада и «Скидбладнир» шел в бейдевинд на восток, тяжело преодолевая волны. В семь часов один из гребцов бросился вниз и разбудил Гурта, сообщив, что был замечен неизвестный корабль размерами побольше «Скидбладнира» — возможно, враждебное пиратское судно — идущий на драккар прямо по ветру. Гурт был труслив и, даже будь его драккар порожним, постарался бы избежать любой возможности стычки; теперь же он вдобавок ко всему шел нагруженным. Он вскочил с лежанки, широко раскрыв глаза от страха, и закричал:

— Быстрее! Скажи всем, пусть налегают на весла и идут по ветру!

Через три минуты «Скидбладнир» летел на северо-восток, оставляя за собой широкий пенистый след. Час спустя другой корабль, не имевший весел, отстал, и Гурт распорядился лечь на прежний курс; но во время этих маневров они несколько утратили представление о том, где находятся.

В полдень, в сумраке бессолнечного дня, Гурт и его гребцы снова увидели, как их нагоняет неведомый корабль.

Прочь, прочь! на север, на север! Пусть весла вновь погрузятся в морские волны, пусть ветер раздувает провисший парус! С каждым взмахом тридцати весел Гурт наклонялся вперед, словно подгоняя драккар. Сердце нашептывало негодяю неведомые страхи. Его руки были холодны, как руки Сигурда.

В три все снова облегченно вздохнули. Но внезапно разразилась ужасная буря. Никто на «Скидбладнире» не понимал, где они, куда направляются. Вокруг была полутьма, мрачная, как смерть. Но примерно в тот час, когда незримое солнце должно было уйти за горизонт, на юге немного развиднелось, и за приподнятой туманной завесой они смутно разглядели — корабль!

Бежать, скорее! Теперь им были ни к чему увещевания Гурта — воины гребли, спасая свою жизнь. Все трепетали от страха, подобного которому они никогда раньше не испытывали, неизъяснимого, безымянного. И вдруг на них обрушился черный, как вороново крыло, полог тьмы. И последним, что они увидели, был призрачный корабль.

Сами того не зная, они находились у норвежского побережья и направлялись к одному из исполинских водоворотов, кружащихся в безумной пене близ берега. Оглушительный рев нарастал, и через несколько минут «Скидбладнир», содрогнувшись и больше не слушаясь весел, помчался стрелой по непредставимо широкой дуге кругового полета. Некоторых сразу швырнуло, как перышки, в бурлящую воду; большинство же, сброшенные на палубу, цеплялись за все, за что только могли ухватиться. В двух кабельтовых позади мчался корабль, который преследовал их и навлек на них гибель, невидимый в абсолютной темноте, пока лампа, разбившаяся в носовой части «Скидбладнира» во время безумного полета, не выплюнула красный дым и огонь. Свет озарил извивающийся и качающийся обод над ними, а под ними чудовищную воронку, в которую они все сужающимися кругами летели по громадному и наклонному кипящему скату. Языки летящего пламени излились со «Скидбладнира» на другой корабль, и тот также расцвел красным цветком, и Гурт Хермодсон, приподнявшись на корме, увидал Сигурда, величественно и спокойно лежащего на своем погребальном костре.

И Хермодсон, разглядев его, возопил к небесам пронзительным криком, заглушившим рев водоворота — и упал. Когда «Скидбладнир» ринулся носом вниз в бездну, Гурт был уже трупом.

— Но что, если Гурт Хермондсон когда-нибудь появится? — сказал Хрольф год спустя. — Кто знает, может, он все это время оставался жив. Тогда я перестану быть твоим мужем.

— Это правда, — задумчиво ответила Герда. — Придется нам обсудить это дело — когда он возвратится.

КОЛОКОЛ СВЯТОГО ГРОБА

ри лета назад, бродя по Провансу, я оказался однажды вечером в Лебрен-ле-Брюйере, деревушке на дне долины Безон. Здешний трактир был таким захолустным, что я решил добраться до Карнака, благо до него оставалось всего четыре мили.

— Но, — сказал старый винодел, которого я попросил показать мне тропинку через лес, — вам стоит пойти кружным путем, по дороге.