Гурт увидел, как они приближаются к дверям бурга в грязных одеждах, и пошел им навстречу. Он заметил, как изменились их лица, заметил новый смысл в их глазах, их сладостный заговор и радость.

— Что случилось? — воскликнул он.

— Ничего… оставь, — ответил Хрольф. — Упали в воду.

«Нынче вечером», — сказал себе Гурт.

Затем, наклонившись к Герде, он шепнул:

— Вечером я хочу поговорить с тобой — наедине. Придешь к бочке с водой у бурга часов в девять — слышишь?

Мир плыл вокруг Герды в туманном сне. Она еле расслышала, но ответила:

— Да.

У бурга она высвободила руку и побежала переодеваться. Потом, задыхаясь, устремилась в святилище Гунхильды, вбежала и упала перед валой, пряча пылающее лицо в ее коленях и дрожа, дрожа. Гунхильда, наделенная немалой проницательностью в делах сердечных, все поняла, погладила золото ее волос и склонилась к горячему ушку, ритмически напевая:

— Жениться на мне? — переспросила Герда.

— Да, так, — отвечал Гурт.

Было девять часов, около бочки с водой.

Герда хотела рассмеяться, но рыдания сорвались с ее губ. О, где же Хрольф? Ей хотелось прошептать ему все это и увидеть, как вспыхнет в нем презрение.

Гурт держал ее за запястье, его темные глаза горели.

— Никакой дрожи! никаких обмороков и судорог! Ты моя. Я воспитал тебя для этого. Ни слова! Если вздумаешь бунтовать — если задрожишь — я срежу твои волосы, я исщипаю и исцарапаю твои прелести, я измолочу тебя, как зерно под жерновом, и подчиню своей воле — слышишь?

— Но кто ты такой, что осмеливаешься…

— Молчать! и его тоже, помни — твоего молодого надутого петушка — я раздавлю его, если ты вздумаешь сопротивляться мне…

— Его! Да он может защитить себя и меня от тысячи таких, как ты, Гурт Хермодсон!

— Иди! — он отшвырнул ее от себя. — Скажем, через месяц. Я даю тебе целый месяц, чтобы привыкнуть к этой мысли. Тем временем за вами будут следить, не сомневайся. А теперь беги и скажи своей вале, если хочешь, что я поклялся громом Тора взять тебя в жены!

И Герда побежала к вале и, всхлипывая, рассказала сивилле на ухо обо всем. В полночь Гунхильда стояла, бормоча в одиночестве заклинания над огнем в жаровне, и к утру в ее мудрой старой голове созрел план.

Она привела Хрольфа к себе. «Тюрфинг» вылетел из ножен, когда Хрольф услышал ее рассказ. Он готов был объявить открытую войну — но вала, угрожая и умоляя, сумела немного успокоить юношу.

— Воля Локи решительно противится твоему союзу с Гердой, — сказала она. — Всё против тебя. Если у тебя не хватает мужества обуздать свою горячую кровь, можешь оставить надежду и забыть о Герде навсегда.

Хрольф сел и стал слушать. План Гунхильды заключался в бегстве. Это казалось ей единственным способом предотвратить трагедию в доме Сигурдсонов. Гунхильда знала, как хитер был Гурт, как удачлив и ловок в достижении цели, и призвала всю старую и дремлющую остроту своего ума на помощь в поединке с ним. Она была теперь очень слаба — это будет ее последняя битва, и старая вала будет сражаться хорошо.

Хрольфа и Герду больше не видели вместе. На третий день Хрольфу предстояло притвориться, что он едет в соседний бург, но тайком вернуться с полпути, а вечером они оба должны были ждать в условленных местах на скалах. Гунхильда знала, что соглядатаи Гурта следят за детьми, но в тот вечер собиралась призвать Гурта к себе. Пока они с Гуртом будут разговаривать, Фрида, одна из ее служанок, задвинет снаружи засов, и Гурт окажется взаперти. Тогда Фрида побежит и подожжет груду торфа у стены бурга, и это станет для детей сигналом, что пора им встретиться и спешить восвояси, поскольку соглядатаи, не обнаружив Гурта, не захотят или не осмелятся последовать за беглецами. Дети смогут спокойно добраться до Ивен-фьорда и бурга ярла Сведгира, который уж точно не откажет им в убежище. А когда справят свадьбу, битва будет почти выиграна.

В тот третий вечер — холодные вихри бушевали в моросящей дождем темноте — Герда стояла, закутанная в плащ, но промокшая с головы до ног, на утесах к северу от фьорда, а Хрольф ждал на южных утесах. Фрида должна была подать сигнал около девяти. Однако и в десять огонь не вспыхнул.

Гурт тем временем ходил взад и вперед по залу, сцепив руки за спиной. Всякий раз, подходя к двери, он слегка приоткрывал ее и смотрел на бурю. Его люди молча слонялись по залу. Ярко горели длинные очаги. Глаза Дитлева, берсерка, с сонной преданностью сторожевого пса следили за каждым шагом Гурта, не перестававшего расхаживать бесшумной кошачьей походкой.

Ближе к одиннадцати Хрольф сказал себе: «Борода Тора! где же костер?» — а Герда, дрожа, вся измученная страхом, громко заплакала: «Видно, случилось что-то ужасное!»

Гурт, остановившись перед Дитлевом, спросил:

— Ты уверен, что молодой Хрольф вернулся?

— Да, — ответил Дитлев, — я видел его.

— А девушка?

— Хенг, дворовой холоп, сегодня присматривал за ней.

— И где же Хенг?

— Я думал, эта деревенщина здесь.

— Нет — видишь ли, это не так, — произнес Гурт с дьявольской улыбкой. — А теперь вставай и приготовь у дверей шесть лошадей, как я повелел тебе сегодня утром. Потом возьми из огня головешку и разожги костер у задней стены бурга — вон там.

Дитлев тупо уставился на него.

— Сделай это, — сказал Гурт, продолжая расхаживать.

Служанка Фрида ничего не знала о плане, согласно которому должна была запереть Гурта, и теперь сидела и пряла, болтая, на женской половине.

— Значит, Гунхильда обманула нас — ах, нет… и все же… — бормотал Хрольф. Но вот он увидел вспышку огня в условленном месте, вскричал: «Хорошо!.. Наконец-то!» и галопом промчался через лес на другую сторону. У края обрыва он спешился и нашел Герду.

— А теперь быстрее, — выдохнул он. — Ах, как холодно, любовь моя! — и путь через лес далек…

— Милый Хрольф, — прошептала Герда, — я чувствую какой-то необычный страх… Почему сигнал так запоздал? Если с тобой случится беда…

Она зарыдала. Хрольф подхватил ее на руки, посадил в седло, вскочил сам и поскакал вниз по склону холма.

Из расщелины позади них выполз человек и побежал к бургу. Это был дворовой холоп Хенг. Он ворвался внутрь и шепнул Гурту:

— Они уходят — через лес!

— На лошадей! На лошадей, вы шестеро! — взревел Гурт, топая ногами и сверкая глазами. — Молодой Хрольф и девица Герда бежали через лес!

Шесть человек подбежали к ожидавшим их лошадям; двое по пути выхватили из черенков факелы. Углубившись в лес, они услышали впереди топот коня Хрольфа. Но конь его нес двойную ношу и был не самым быстрым в бурге; погоня была недолгой. Вскоре Хрольф, связанный, лежал на спине в ногах у воинов. «Тюрфинг», однако, успел пронзить Хенга, дворового холопа, и рассечь плечо Дитлева.

Мысль, что терзала сердце Хрольфа, была горькой, как гангрена от ножевой раны: «Вала предала нас — нас, своих собственных детей!» Герда стояла рядом под охраной воинов, оцепеневшая и подобная мраморной статуе.

Как только люди ускакали, Гурт помчался через двор. Бежал он странно: то несся, то на мгновение останавливался в нерешительности, полный сомнений; после снова бежал, останавливался и вновь бросался вперед. Очутившись у покоев валы, он сбросил с ног мягкие постолы и на цыпочках подобрался к ее двери. Дверь была заперта снаружи. С величайшей осторожностью Гурт отодвинул засов. Страх и торжествующая хитрость боролись на его кривящемся лице. Но сильнее всего был страх. Он совершил ужасное! Вала хотела заточить его, однако он сам заточил ее. И все же вала была святой избранницей богов, и на Гурта всей тяжестью легло жуткое бремя совершённого кощунства. И теперь, бесшумно отодвинув засов, он попятился назад, надел постолы и кинулся обратно через двор.