— Я слишком хорошо вас знаю. Вы слишком спокойны для того, что вас ожидает.

— Боже мой, — вздохнула Валентина, — мне надоели ваши вечные претензии, месье Кейн. У вас все вызывает подозрение, недоверие и неудовольствие. Вы постоянно предъявляете какие-то права на меня, но у вас их нет. Ни одного, ясно?

— Пока нет. Но скоро будут. Очень скоро.

Она презрительно фыркнула.

— Удивительно, но с каждым днем мое мнение о вас меняется к худшему, хотя хуже, казалось, уже некуда. Вы еще хуже, чем ваш капитан. Гораздо хуже. Странно, но раньше я почему-то думала, что вы очень вежливый, деликатный и добрый человек. Господи, как же я ошибалась! Да вы ведете себя еще хуже, чем пираты, которые хотели поймать меня на острове. Они по крайней мере, были честны в своих грязных намерениях.

С этими словами Валентина развернулась и удалилась. Сейчас она ни о чем так сильно не жалела, как о том, что согласилась на этот побег. Скучно ей было, видите ли. Зато теперь очень весело. Но что сделано, то сделано. Раз уж так случилось, то нужно потерпеть, тем более, что осталось совсем немного. Скоро она будет на Барбадосе. Да, лучше думать о приятном.

Интересно, как поживает Анриетта? Последний раз весточка от нее пришла около года назад. Она сообщила, что вышла замуж за лейтенанта Леруа. По тону письма можно было догадаться, что кузина очень счастлива.

В детстве они с Анриеттой очень дружили, были как сестры, как две неразлучные подружки. Когда кузина уезжала на Барбадос, они обе рыдали в голос, обнявшись. Их еле растащили. И в своих письмах Анриетта всегда в первую очередь спрашивала о ней. Поэтому, Валентина была уверена, что кузина не прогонит ее, примет с распростертыми объятиями. Хотя у нее сейчас есть муж и кто его знает, какой у него характер. Впрочем, Анриетта никогда бы не вышла замуж за плохого человека. Тем более, что она продолжила семейную традицию и вышла замуж за военного. А с военными они всегда знали, как обращаться.

Задумавшись, Валентина принялась напевать себе под нос детскую песенку, которую когда-то часто пела ее кормилица. Да и обе тетки тоже, бывало, мурлыкали ее себе под нос, когда думали, что их никто не слышит. Пропев два куплета, девушка услышала, как кто-то начал ей подпевать, громко и фальшиво. Сбившись, она обернулась и обнаружила Фабьена.

— Это всего лишь я, — весело объявил тот, прекратив свое пение, чему Валентина, признаться, была очень рада, — у вас красивый голос, мадемуазель Лефевр.

— Благодарю вас, сударь, — отозвалась девушка, не решаясь сказать тоже самое. Сказать такое ей не позволяла совесть.

Но Фабьен сам это сказал.

— А вот у меня хороший голос, громкий и звучный, зато слуха нет. Совсем, — прибавил он и рассмеялся.

Валентина прыснула.

— Ну что вы, — лицемерно произнесла она, — это не так уж…

— Так уж, так уж, — энергично закивал Фабьен, — Жозэ, к примеру, говорит, что от моих сладкозвучных трелей мухи дохнут.

Дождавшись, пока его собеседница закончит хохотать, он добавил:

— Ну, хоть какая-то польза есть от моего пения.

— Ты снова здесь, — сказала Жозэ, появляясь на палубе собственной персоной, — я повсюду тебя ищу.

— Зачем? — полюбопытствовал брат, поворачиваясь к ней.

— Сразу зачем. Может быть, я по тебе соскучилась.

— Ну конечно. Ты постоянно говоришь, что просто мечтаешь от меня избавиться. Сколько мы путешествуем, столько и говоришь.

— Да сколько мы путешествуем, скажите на милость? — фыркнула Жозэ, — пару месяцев, только и всего. Кстати, мадемуазель Лефевр, вы знаете, на кораблях существуют очень забавные обычаи. К примеру, в тот день, когда судно пересекает экватор, всех, кто это делает впервые, окунают в воду.

— В самом деле? — переспросила Валентина и задумалась, а не пересекают ли они, случаем, этот экватор сейчас. Очень не хотелось становиться мокрой.

— Да. В прошлый раз Фабьен сказал, что уже сто раз плавал через экватор, — со смехом добавила девушка, — но его все равно искупали. И правильно сделали. Потому что он соврал.

— Сто раз? — фыркнула Валентина.

— Точно. Хоть бы выдумывал более правдоподобно.

— Не нужно все слова воспринимать столь буквально, — надулся Фабьен, — я имел в виду…

— Ладно, братец, все и так прекрасно поняли, что ты там имел в виду. Лучше расскажи свою леденящую кровь историю.

— Да-да, — вспомнила и Валентина, — кажется, о том, как вы попали в плен к пиратам.

— Верно. Ну-ка, повесели нас, братец.

— Какое там веселье! У меня до сих пор мурашки по коже, когда я вспоминаю все те ужасы, что мне пришлось пережить. Брр! — Фабьен зажмурился и потряс головой, — у меня даже где-то шрам остался.

— Ух ты! — вырвалось у сестры, — покажи.

— Как тебе не стыдно, Жозэ! Ведь рядом с нами мадемуазель Лефевр.

— Ты хочешь сказать, что у тебя шрам на том месте, которое людям обычно не показывают?

Обе девушки расхохотались.

— Да ну тебя, — отмахнулся от нее брат, — итак, когда я восемь лет назад, настоящий морской волк, насквозь просоленный морем, решил совершить поход в Африку за грузом слоновой кости, я и представить себе не мог, в какую переделку попаду.

— Какое внушительное вступление, — покачала головой Жозэ с озабоченным видом, — но ты кое о чем позабыл. Восемь лет назад тебе было десять лет, братец.

— Ой, мама, не могу! — рассмеялась Валентина.

— Жозэ! — укоризненно заметил Фабьен, — ты постоянно мешаешь мне рассказывать. И сбиваешь меня с мысли.

— Боже мой, — фыркнула она.

— Так вот, команда у меня подобралась отличная, все ребята — бывалые моряки, опытный штурман. И разумеется, я, о котором во всех океанах ходят легенды. Итак, мы плыли без приключений, разве можно ими считать пустяковые штормы и бури, из-за которых нас знатно потрепало, три мачты пришлось ставить заново, а корабль дал течь, но мы быстро законопатили щели.

— О да, какие пустяки, — согласилась и сестра, пряча смех, — вы наверное постоянно возите с собой запас бревен на мачты и кучу пакли. Так, на всякий случай.

— Жозефина!

— Ладно, молчу.

— И вот, на двадцать пятой параллели дозорный заметил на горизонте корабль без опознавательных знаков. Я посмотрел в подзорную трубу и сразу понял: это пираты.

— А сам был ростом с подзорную трубу, — в тон нему добавила Жозэ.

Они с Валентиной захихикали.

Фабьен не обратил на это никакого внимания, увлекшись собственным красноречием.

— Я приказал прибавить парусов и наше судно помчалось, как ветер. Но пираты дали залп из пушки и ядро угодило прямо в главный парус и пробило в нем огромную дыру.

— Ты, разумеется, приказал ее заштопать.

— Ха-ха-ха! — закатилась Валентина.

— Ты будешь молчать или нет? — рассердился Фабьен, — невозможно ничего рассказывать в твоем присутствии.

— На это тебя не хватит, — и Жозэ показала ему язык.

— Продолжайте, месье Лежан.

— Только ради вас, мадемуазель Лефевр. Итак, паруса потеряли силу и мы позорно остановились. Но не собирались сдаваться. Пираты причалили к нашему борту и пошли на абордаж. Мои люди выхватили клинки и пистолеты, и кинулись с бой.

— Неся своего капитана на руках.

— Жозэ, в конце концов!

Валентина смеялась и молчала. Она давно поняла, что без ехидных реплик Жозэ рассказы Фабьена были бы и в половину не такими смешными.

— Я пошутила, — смиренно заметила девушка, — дальше, Фабьен.

— А дальше было большое сражение. Звенели клинки, слышались выстрелы, дым от пороха заволок все пространство кругом. Пиратов становилось все меньше и меньше. Горы трупов застилали горизонт.

— Горы? — скептически заметила сестра, — да сколько же их там было?

— Много, очень много. Но и я потерял много людей. И к концу боя нас осталось трое: я, штурман и один матрос. Пираты нас связали и потащили к себе на судно. Нас привязали к мачтам. Пираты смеялись и глумились над нами.

— Кажется, я знаю, что им показалось особенно смешным, — вполголоса произнесла Жозэ.