Рик целовался здорово: умело и со вкусом. Удивительная нежность и нарочитая неторопливость первого поцелуя с другим мужчиной увлекли меня настолько, что я и не заметила, когда процесс утратил ознакомительный характер и перешел в иную плоскость.

Поцелуй стал глубже и жарче. И это мне снова понравилось: и то, с какой настойчивостью Рик скользнул языком между моими губами, и то, как легко я ему уступила, и то, с какой откровенной жаждой он буквально вылизывал мой рот изнутри.

А ещё был вкус. Невероятный. Не сладкий, как принято описывать поцелуи. Не сногсшибательный, да и вообще описать его было бы довольно сложно, потому что он просто присутствовал, как если бы всё, что я испытывала до этого момента, было пресным и бесцветным. Непроизвольно сжав колени, внезапно ощутила какую-то щекотную пустоту внизу живота и, кажется, всхлипнула. Продолжая опираться одной рукой о столешницу, другую опустила Рику на затылок, сжимая в кулаке пряди его длинных волос и ноготками царапая кожу на загривке. Он издал ни на что не похожий вибрирующий звук, от которого у меня в прямом смысле слова содрогнулось всё нутро, а сердце ухнуло в бездну, разгоняя кровь до скорости вагончика на аттракционе «Смертельная петля». И тут же, пока не успела опомниться, Рик с лёгкостью, будто я вообще ни черта не весила, вздёрнул меня вверх, выдирая из-за столика и перетаскивая к себе на колени.

Я толком и испугаться-то не успела, а когда ощутила под своими разведёнными в стороны бёдрами вполне себе внушительную твёрдость, стало так жарко, что о страхе и не вспомнила.

Рик, ругаясь от нетерпения, рывком содрал с меня свитер – чуть голову не оторвал, ей-богу – и потащил майку, выдергивая её из-под пояса джинсов. А я – клянусь – даже сквозь всю одежду, что на нас ещё была надета, чувствовала, как та самая впечатляющая твёрдость подо мной сжимается и пульсирует. И это одновременно возбуждало и смущало. Второе – больше. Невольно заёрзала, не представляя толком , чего хочу добиться: избавиться от восхитительно-стыдных ощущений или, наоборот, их усилить. Добилась лишь того, что Рик вновь издал этот сводящий меня с ума звук и хрипло предупредил:

– Не делай так, Кошечка. Запасных штанов у меня с собой нет, а ходить с пятном от спермы на ширинке в моём возрасте немного несолидно…

Я замерла, то ли испугавшись, то ли окончательно застеснявшись, а он шумно выдохнул, опуская взгляд.

В дорогу я надела хлопковый бесшовный лифчик и теперь вдруг застыдилась его простоты, захотелось, чтобы на мне в этот момент было что-то кружевное, прозрачное и более провокационное. Впрочем, таких вещей в моём гардеробе всё равно отродясь не водилось…

Однако мужчину неэротичность моего белья, судя по всему, не смутила, он его вообще не заметил. Да и когда ему было? За секунды, прошедшие от опускания взора на мою грудь до закатывания лифчика мне под мышки, рассмотреть цвет и фасон было бы довольно проблематично.

Меня обожгло осознанием неприличности ситуации и в целом, и в частности, но Рик не дал мне и шанса, чтобы опомниться или – Боже упаси! – передумать. Поймав мой взгляд, он по очереди опустил мои руки себе на плечи и, мягко улыбнувшись, спросил:

– Любишь такие штучки?

– Что?

Кажется, от моего лица повалил пар.

– Какие? Ты о чём?

– О браслетиках, – попутчик рассмеялся и провёл пальцем сначала по левому запястью, и разноцветные «недельки» приветственно звякнули, потом по фенечке на правом – прямо по клейму, спрятанному под ней.

– Люблю, – просипела я, воровато отводя глаза в сторону.

– Тебе идёт. Посмотри на меня, – шепнул он и, ласково пощекотав мне ребра, внезапно подхватил ладонями груди. Сжал, погладил. Приподняв, свёл мягкие полушария вместе, неспешно потирая камушки сосков большими пальцами рук, а затем, не разрывая зрительного контакта, чуть наклонил голову и провёл языком сразу по обеим ставшим невероятно чувствительными вершинкам. Чертовски порочно.

Сдавленно охнув из-за необычности ощущений, вспомнила, что когда нечто похожее пытался делать Доминик, я только морщилась и терпеливо ждала, когда он «наиграется». Вспомнила – и тут же выкинула из головы, потому что мысли о бывшем женихе были сейчас совершенно неуместными. Откинула голову назад, опуская веки, целиком сосредоточившись на собственных чувствах.

Потому что и в этих поцелуях Рик тоже оказался мастером. Умело и неспешно он погружал меня в абсолютно иное, неведомое измерение. И в какой-то момент мне стало категорически мало того, что он давал, начала раздражать эта неспешность, захотелось чего-то более яростного, проникающего, более животного, что ли. Поэтому, особо не задумываясь, дернула Рика за волосы, заставляя оторваться от моей груди. Клянусь, ему это понравилось. О да! Он издал горловой стон и запрокинул голову, открыто демонстрируя, в каком восторге он от моей нетерпеливой жёсткости.

– Майку сними, – прорычала я. Именно прорычала – так грубо и резко прозвучал мой голос даже для меня, но Рик это никак не прокомментировал, молча завёл правую руку за голову. Футболка протестующе затрещала, но выжила и подбитой чайкой улетела куда-то в угол купе.

– Так лучше?

Он снова улыбнулся, явно польщённый моей реакцией на его тело. А я… я вдруг почувствовала, как пересохло в горле, и, немного отклонившись, нащупала бокал, из которого Рик пил несколькими минутами ранее, и тут же осушила его, облизывая жадным взглядом бронзовый торс моего попутчика. О, как он был хорош! Мамой клянусь, давшей мне жизнь, но умершей раньше, чем я успела её узнать; отцом, ушедшим вслед за нею, раз так и не отыскал меня; матерью-настоятельницей, одарившей сироту своим именем, и даже святой Брунгильдой, – в жизни не видела ничего более прекрасного.

Рот наполнился слюной, и я сглотнула. У Рика было роскошное тело, загорелое и, что меня неимоверно порадовало, почти лишённое волос. Уж не знаю почему, но волосатые мужики меня не просто раздражали – злили. У моего же попутчика с этим всё было в полном порядке. Хорошо прокачанные пластины грудных мышц – божечки, совершенного золотисто-бронзового цвета, сильные руки без шрамов и ожогов – это я первым делом проверила, только ещё одного Охотника мне не хватало! На левом предплечье, правда, была татуировка, изображавшая какого-то индийского божка с кошачьей головой и двумя парами рук. Красивая. Не медля ни секунды, я провела пальцами по ней, по плечам, по ключицам, по – один, два, три – шести кубикам пресса, по сужающейся книзу полоске мягких рыжеватых волосков, добралась до ремня брюк… и тут выдержка мне отказала. Это было… не знаю, помутнением рассудка, чем-то, с чем я, в буквальном смысле слова, не могла бороться, будто внутри меня в какой-то момент очнулась ото сна незнакомая часть моей души, мурлыкнула, похабно потянулась, а потом изогнулась и вцепилась зубами в беззащитно обнажённое мужское горло.

– Кош-ш-шка! – прошипел Рик, прямо-таки отдирая меня от своей божественной плоти и опрокидывая на полку.

А потом вжал меня в сиденье, и от ощущения его голой кожи, так плотно прижимавшейся ко мне, хотелось не рычать даже – орать дурным матом, как кошки по весне, и тереться, тереться о придавившее меня тяжёлое тело.

– Ответка, – хрипнул Рик, придержал меня рукой за горло, чтобы я сильно не дёргалась, и с удовольствием, я бы даже сказала, с аппетитом вгрызся в моё левое плечо.

Стыдно признаться, но взвыла я не от боли, хотя больно было, обманывать не стану. Заорала я от сокрушительного и совершенно невероятного оргазма. Такого не то что с Домом не испытывала, даже сама себе так хорошо сделать не могла.

– Не кончай, не кончай, не кончай… – будто мантру, бормотал Рик, сдирая с меня штаны. Я его прямо зауважала: не так-то просто стянуть со вспотевшего, расслабленного до состояния «жидкости» тела джинсы-стрейч. Когда же понял, что уговоры его несколько неактуальны, сверкнул почерневшим от возбуждения взглядом и объявил:

– Второй раунд.

– Второй раунд только после второй загадки, – чисто из вредности пробормотала я, пытаясь выровнять дыхание и собрать в кучку разбежавшиеся мысли.